Эдуард Хруцкий - МЧК сообщает
Стоял, прислонясь к стенке. Курил и думал. Разговор этот страшный вспоминал.
На темных улицах гремят выстрелы. Ревет мотор автомобиля.
От Лубянки к Тверской заставе мчится длинный черный "пежо" с чекистами. Рядом с шофером Мартынов.
У порота на Лесную машет руками человек с винтовкой.
- Притормози-ка, - командует Мартынов.
- К Грузинам поехали они, к Грузинам.
- На Грузинский вал, - скомандовал Мартынов.
Климов вышел из-под арки двора. В темноте угадывался павильон Патриарших прудов. У поворота на Спиридоньевку горел одинокий фонарь. В его желтом кругу ходил милиционер.
Климов поднял воротник и зашагал к Спиридоньевке.
- Товарищ гражданин, - окликнул его севший на морозе голос.
Климов остановился.
- Огонька не найдется? Страсть как курить охота.
Климов подошел, достал зажигалку.
- Ваше благоро... Тьфу, гражданин штабс-капитан... Не признаете?
- Скурихин, ты?
- Так точно, - улыбнулся постовой.
- Ты же в деревню собирался, землю делить.
- Вишь, дело какое, не доехал. В милицию служить пошел.
- Ты что, партийным стал?
- Уж полгода, а вы-то как, Алексей Федорович, значит, с нами?
- Инструктором по военному делу служить буду.
- Я с нашими спорил. Одни говорили, что вы на Юг подались. А я им не такой человек наш ротный. Вас, как в шестнадцатом ранили, мы очень жалели... Новый ротный зверь пришел. А к вам мы всей душой.
- Ты вот что, Скурихин, заходи ко мне. Адрес-то помнишь?
- Это куда я в пятнадцатом сестрице вашей письмо передавал?
- Туда. Заходи. Ждать буду.
Климов бросил руку к козырьку. Шагнул в темноту.
Многовато неожиданных встреч для одного дня. Он сделал несколько шагов, и темнота слила его со стеной дома.
А сзади вылетели автомобильные фары.
- Постовой! Как к Страстному монастырю проехать?
Климов обернулся.
Скурихин шел к машине.
Три выстрела разорвали темноту.
И падает, падает его солдат, георгиевский кавалер Скурихин, падает на землю, которую так и не успел поделить.
А свет фар в сторону ушел. Разворачивается машина.
И словно в Галиции, в войне, в окопах. Прыжок - и он рядом с убитым, выхватил наган из кобуры у лежащего.
А машина буксует.
Как на фронте, как в бою. Прыгнул ей наперерез штабс-капитан Климов.
Выстрел!
Разлетелось лобовое стекло.
Выстрел!
Кто-то закричал.
Выстрел! Выстрел! Выстрел!
Машина словно слепая ударилась в столб и застыла, задрав капот.
Вывалился на снег человек и пополз.
А у Климова еще один патрон.
- Встать! Брось оружие!
Упал к ногам Климова маузер. Он наклонился, ловко подхватил его.
- Не стреляй... Ой, не стреляй... - заголосил человек, не хотел я.
- К стене! - скомандовал Климов.
А из переулка снова свет фар и прямо на него. Значит, конец. Климов поднял маузер.
Автомобиль затормозил, поехал юзом. Выскочили из него люди в кожанках.
- Чека! Не стреляй!
Мартынов подбежал к разбитой машине.
Шофер уронил на баранку простреленную голову, рядом с ним еще один, двое сзади.
Мартынов подошел к Климову:
- Это вы их?
- Да. Они убили моего солдата.
- Милиционера.
- Он был солдат моей роты на фронте.
- Хорошо стреляете. Наган его?
- Да.
- А маузер?
Климов кивнул в сторону бандита, которого обыскивали Данилов и Козлов.
- Документы попрошу.
- Извольте.
- Федор, - подбежал Козлов. - Этот из банды Собана. Собан на даче в Сокольниках. Говорит, не расстреляете - покажу.
- Двух человек оставь у машины. А мы в район милиции, протелефонировать надо, пусть людей в Сокольники шлют.
Мчится по улицам Москвы машина. Между Даниловым и Козловым сидит задержанный, в углу - Климов.
- Гражданин комиссар, - сказал Алексей, - дайте мне наган.
Мартынов повернулся. Внимательно посмотрел на Климова. Молча протянул ему наган, насыпал в ладонь золотистую кучку патронов.
От здания МЧК в сторону Сокольников отъехал грузовик с вооруженными бойцами отряда особого назначения.
Кончилась Москва. Остался позади трамвайный круг. Началась Сокольническая роща. Мартынов приказал остановить машину.
- Данилов, останься. Будешь ждать опергруппу.
- Товарищ Мартынов...
- Выполняй приказ.
Машина пошла дальше. И остался Ваня Данилов один у края рощи.
Темень. Глушь. Ветер шумит в деревьях.
Он вынул наган, взвел курок и сунул руку с оружием за пазуху.
- Где? - Голос Мартынова спокоен, словно в гости едет к приятным людям.
- Начальник, ты обещал...
- Не скули, не тронем.
- Сейчас поворот будет, а там вторая дача от края.
- Стой! Егоров, - повернулся Мартынов к шоферу, - останешься с этим. Мы с Козловым пойдем. Вы тоже можете остаться, гражданин Климов.
- Я пойду с вами.
Мартынов помолчал. И сказал тихо:
- Согласен.
Они шли след в след по заснеженной просеке. Вот и дача.
- Ну, пойдем, благословясь. Я первый, Козлов за мной, вы, Климов, за окнами смотрите, если с нами что, постарайтесь задержать их, опергруппа с минуты на минуту приедет.
Мартынов поднялся на крыльцо и толкнул дверь. Она поддалась. Они с Козловым вошли на террасу.
Еще одна дверь, распахнута настежь.
Темнота дома таила неожиданную опасность. Мартынов шагнул в темную прихожую.
Климов стоял за деревом, внимательно вслушиваясь в тишину.
Где-то недалеко заурчал мотор автомобиля. Голос его ближе и ближе. На просеку ворвался грузовик. Люди с винтовками окружали дачу.
Горела лампа в столовой, ходили по комнатам чекисты. Никого. Ушел Собан.
В окна здания на Малой Лубянке пришел рассвет. Залил тусклым светом комнату, растворил желтизну электрической лампы.
- Сколько же один человек наврать может, немыслимое дело! - Мартынов встал из-за стола, подошел к печке, приложил ладони к темному кафелю. Слушай, - продолжал он, - ты раз правду скажи, тебе же легче будет.
Арестованный сидел у стола, вжавшись в спинку огромного резного стула, затравленно глядел на Козлова и Данилова, устроившихся на диване.
- Поехали по порядку, - Мартынов подошел к нему, сел на край стола: Имя?
- Ну, Петр.
- Отца как звали?
- Ну, Евсей.
- Ты что, извозчик - ну да ну. Говори толком. Петр Евсеевич. А фамилия?
- Бухин.
- Значит, Петр Евсеевич Бухин. И в машину ты попал случайно, ни в кого не стрелял?
Мартынов перегнулся через стол, достал из ящика маузер арестованного.
- Твой?
- А я откуда знаю?
- Ты же не дурак, вот показания разоружившего тебя военрука Климова. Сколько в нем патронов должно быть?
- Ну, десять.
- Так, - Мартынов вынул обойму, вытряхнул на стол шесть патронов.
- Теперь гляди. Видишь, патроны у тебя редкие. Пули в никелированной оболочке.
- Ну.
- А вот пуля из убитого милиционера на Патриарших, медиками извлечена, - Мартынов бросил на стол деформированный никелированный кусок металла. - А теперь... - он вскочил со стола, схватил арестованного за руку, - смотри.
На правой руке был выколот синий меч и имя: Степан.
- Так что, Степа, дальше нукать будем?
- Не докажешь... не докажешь, - заголосил арестованный.
- А чего мне тебе доказывать. Сам грамотный, декрет читал. Был взят с оружием в руках...
- Скажу я, что знаю, скажу... Только не стреляй ты меня... Я ж молодой совсем, двадцать лет... Жизни не видел...
- А те, кого вы грохнули вчера ночью, они жизнь видели? Моя бы власть...
Мартынов замолчал, побелел и опять отошел к печке.
- Ты, комиссар, запиши, что я сам, добровольно... Прими во внимание мое рабоче-крестьянское происхождение...
- Поздновато ты о нем вспомнил. Ты нам теперь классовый враг. Но помощь учтем.
Кабинет Манцева изменился. В нем появились сейф и шкаф, стулья и диван, и даже часы, похожие на крепостную башню.
Василий Николаевич читал бумагу, а Климов пил чай за маленьким столиком в углу.
Зазвонил телефон.
- Манцев... Слушаю, Феликс Эдмундович... У меня... Конечно, Феликс Эдмундович... Если позволите, через час. - Манцев положил трубку: Алексей Федорович, я прочел ваши показания. Армия есть армия. Сухо, по делу, точно, в деталях.
Манцев встал из-за стола, подошел к Климову, сел рядом:
- Вы начинаете работать инструктором военного дела на фабрике?
- Так точно.
- В декабре семнадцатого вы дали слово не поднимать оружие против народа.
- Так точно.
- Я не спрашиваю вас, Алексей Федорович, почему вы не идете в Красную Армию. Не надо, не отвечайте. Мы, большевики, привыкли уважать чужие убеждения. Но у меня есть к вам просьба.
- Чем могу служить?
- Нам нужны хорошие военные инструкторы в резервы милиции...
- Простите, гражданин комиссар, но я офицер...
- Зовите меня Василий Николаевич. Вчера ночью бандиты убили шестнадцать милиционеров. Многие из них погибли из-за неумения обращаться с оружием. Мне звонил сейчас Феликс Эдмундович Дзержинский, он просил поблагодарить вас за помощь и научить рабочих, пришедших в милицию, защищать граждан Москвы от бандитов. Я жду.
