Ольга Лаврова - Свидетель
- Это не я, это сами заключенные говорят!
- Да? Нелепо!.. И вы тоже. Сидите, как страж в преддверии ада. Кому тут нужна хорошенькая девушка?
Подобные замечания Ниночка тоже не раз слышала. Бывалые же люди считали, что именно такая и нужна.
Она уйдет - найдут взамен похожую: улыбчивую и хорошенькую.
(А со Знаменским они действительно встретились. И даже немного поработали вместе. И то было самое счастливое время ее короткой жизни... оборванной ударом ножа.
История описана нами в повести "До третьего выстрела").
...Между тем Пал Палыч энергично обрабатывал Платонова. Тот изо всех сил старался вникнуть в акт экспертизы и разложенные на столе таблицы. Чтобы лучше понять, бормотал вслух:
- "Место кровоподтека на лице потерпевшего соответствует удару, нанесенному человеком, выше его ростом, а именно..."
- Ваш рост, верно?
- Ну и наворочено в этих таблицах...
- Специалисты работали. Кому бы другому я и показывать не стал - слишком сложно. Но вы человек неглупый, с полувысшим образованием... - польстим, слицемерим, плевать, абы проняло.
- Понятно, - утер лоб Платонов. - А тут что?.. "Наиболее вероятно, что удар нанесен правым сжатым кулаком руки, чему соответствуют расположение, конфигурация... расположение, конфигурация и глубина гематом... смотри таблицу шесть". Это ж надо!
- А вот тут вычислено соотношение между углом удара в челюсть и тем, где на затылке потерпевшего образовалась ссадина при падении. Ссадина небольшая, обратите внимание.
Платонов круглил глаза, из которых испарилась наглость. С него уже и в камере спесь сбили, да еще следователь с победоносным видом вывалил заумные свои бумаги...
- Значит, что же мы имеем, гражданин майор? - озабоченно спросил он. Против меня девчонка. Этот, который с сотрясением. Длинный свидетель. И плюс вагон науки... А кто же за меня?! Вам разве не звонили?
- Ну! За вас очень даже заступались. И многие. Только я начхал. Вы поймите, Платонов, Петровка - не райотдел. Нас не достанешь, - и приврем, и прихвастнем, где наша не пропадала!
- Вот петрушка! - горестно изумился Платонов. - Чего ж делать? Советуете идти на чистосердечное признание?
- Честно - советую.
- К чистосердечникам отношение, говорят, получше.
- Безусловно.
- Кой черт его дернул, этого дохляка, ко мне лезть?! Нужна мне была его девчонка! Своих невпроворот! Заголила ноги и вот маячит перед носом, вот маячит! Стерва!.. Гражданин майор, а мы не договоримся, будто я этих премудростей в глаза не видел, а? Будто просто вот совесть заела и все такое?
- Теперь уж нельзя.
- Эхма! Надо было меня раньше убедить! Растолковали бы, припугнули! Вам, можно сказать, человеческая судьба доверена, а вы...
Он еще раз крепко обругал всех по кругу (кроме себя). Выдохся.
- Ладно, что проиграл, то проиграл. Дальше бы не напортачить.
- Вы просили об очной ставке.
- Дурак был.
- Но сейчас полезно зафиксировать ваше раскаяние в присутствии свидетеля. Думаю, стоит даже извиниться перед ним: человек ходит, время из-за вас теряет
- По шее бы ему, чтоб не ходил!.. Хрен с ним, извинюсь...
* * *
"Мы свой, мы новый мир построим". А чего не построим, то переименуем, и будет как бы новое.
"Каторга", скажем. Ну что за откровенное наименование! В новом-то мире! Пусть будет, к примеру, "колония". И сразу мило бюрократическому уху, ничто не царапает. "Исправительно-трудовая колония" - отлично звучит.
Или "Нескучный сад". Фи, по-мещански же. То ли дело "Парк культуры и отдыха имени..."! Что "парк культуры" - неграмотно, нелепо, нужды нет. Зато идейно и солидно.
То же и "Бутырская тюрьма". Зачем это нам - "тюрьма"? Почесали в затылке, вычесали "Следственный изолятор". Хорошее нейтральное словечко, даже в больницах изоляторы есть.
Но древняя Бутырка не ведала, что превратилась в невинный "изолятор". Веками пропитывалась она духом неволи, тоски, проклятий, чьих-то предсмертных томлений. Наука утверждает, что информация неуничтожима. Сколько же ее вобрали в себя эти стены, лестницы, глухие коридоры. И источали обратно, густо пропитывая недра тюрьмы.
Так что прогулка по ним для нервно настроенного человека (да еще впервые) была определенным испытанием. Если говорить о Власове, то он показался Пал Палычу ниже ростом и, войдя в освещенный солнцем кабинет, словно бы обрадовался знакомым лицам.
Поздоровался с Платоновым. Платонов зыркнул исподлобья, отозвался нехотя.
- Садитесь вот сюда, Игорь Сергеевич.
Для свидетеля был принесен дополнительный стул.
- Провожу между вами очную ставку. Порядок ее каждому из вас я разъяснил. Первый вопрос к вам, гражданин Платонов. Знаете ли вы этого человека?
- Знать не знаю, но видал.
- Уточните, когда, при каких обстоятельствах. Можно коротко.
- Когда я совершил свой поступок, то есть ударил одного парня... - он аккуратно подбирал слова, - поскольку в это время хотел познакомиться с его девушкой... тогда гражданин, с которым я нахожусь на очной ставке, подошел ко мне... и сделал замечание.
Знаменский услышал подробность впервые.
- Какое же? - заинтересовался он.
- Вроде того, что зря, мол, ты так некультурно...
- Вы ответили?
- А то нет! - и сразу спохватился: - Поскольку я был расстроен... то я этому гражданину ответил недостаточно вежливо... за что теперь извиняюсь, потому что полностью осознал свою ошибку.
"Любопытно наблюдать за Власовым. Мой свидетель озадачен. Нет, больше ошарашен!"
Знаменский усердно записывал слово в слово.
- Гражданин Власов наблюдал всю драку от начала до конца?
- Разве это драка? - пренебрежительно бросил Платонов. - Я его один раз. Положил - и все.
- То есть вы ударили, он упал и не поднялся?
- Точно так, гражданин майор. А гражданин Власов действительно наблюдал, потому что торчал у киоска.
"Ну вот и перевалили главный хребет! Если не грянет какая-нибудь неожиданность - финт удался".
- Так... Когда подоспела милиция, то именно Власов указал на вас?
- Он, - прорвалась острая неприязнь, и Платонов поспешил замазать ее: Его, так сказать, заслуга... Особо прошу занести, гражданин майор, что глубоко раскаиваюсь и сожалею, что попал в такую историю...
Физиономия его обмякла и выразила искреннее глубочайшее сожаление.
- Эх! - простонал он. - Житуха была! Рубанешь кому без очереди "Здесь покоится незабвенный..." - и пей-гуляй... Этого не пишите, - уныло вздохнул он. - Пишите - считаю, хулиганство несовместимо с моральным обликом. Верно будет?
- Верно, Платонов. Прочтите, распишитесь.
Платонов читать не стал, подмахнул так. Вернулся на табуретку, уставился на здоровенные свои ручищи, наделавшие беды.
- Теперь вы, Игорь Сергеевич.
"Опасность еще есть. Что во Власове таится, я не прозреваю. Потому осторожненько, на мягких лапах".
- Есть ли у вас возражения или дополнения? Или обвиняемый рассказывает все правильно?
- Все правильно.
Свидетель был разочарован в Платонове: с такой легкостью сдаться, с такой покорностью!
- И действительно вы прежде не встречались и никакими отношениями не были связаны?
- Нет.
За этим слышалось раздражение: сколько можно об одном и том же?
- Я должен соблюдать процессуальные нормы, Игорь Сергеевич, - возразил Пал Палыч на невысказанный упрек и продолжил: - Вопросы по делу друг к другу есть? Гражданин Платонов?
- Нету вопросов.
- Я бы хотел... - подался к нему Власов. - Как вы все это переносите? - Он обвел рукой камеру и испытующе, нетерпеливо впился глазами в Платонова.
Тот завелся:
- Я?!.. Ну и заботливый ты, дядя! Сядь сам - почувствуешь!
- Не устраивайте перебранки, Платонов. Вы ведь решили раскаяться, умиротворяюще напомнил Пал Палыч.
- А чего он, гражданин майор!.. Бередит только!
- Ваш автограф, Игорь Сергеевич, - показал Знаменский место в протоколе, инстинктивно торопясь закруглить встречу.
Власов расписался и неожиданно выпалил:
- Вы знаете, что тот парень ослеп?
"Ну вот - подложил-таки свинью! Зачем ему надо?"
Платонов вскочил с табуретки:
- Как ослеп?!.. Гражданин майор?
- Сотрясение мозга вызывает иногда скверные последствия.
- Это что же будет - тяжкие телесные повреждения?!
"Нахватался от сокамерников. Изустное обучение уголовному праву. Хорошо еще, Власов раньше не ляпнул".
- Зрение может вернуться. Но если не вернется, - Пал Палыч развел руками.
- Ну, знаете!.. - метался Платонов. - Чего же врачи смотрят? Он у них, может, в ящик сыграет, а я буду виноват?!.. Так не пойдет! Лечат небось шаляй-валяй... А парень, говорили, талантливый. Его спасать надо! Гражданин майор, я ж его по-настоящему не бил, честное слово! Стукнул почти без замаха! Как же так?..
Чуть не в слезах. Да и есть от чего зареветь белугой. Вроде бы самое время было вспомнить о "заботливом дяде", призвать его подтвердить, что стукнул легонько, стукнул разок. Тем более, тот тоже поднялся, и в позе его сквозило ожидание, готовность принять участие в драматическом объяснении. Платонов, однако, вовсе не брал в расчет свидетеля, для него сейчас существовал лишь следователь.
