Неизвестен Автор - Томские трущобы
- Узоры не узоры, посмотри-ка "размалевка" какова! - подмигнул парень на свой синяк, и переходя в серьезный тон уже тише сказал Козырю: - Надо мне с тобой поговорить. Дело есть. Пойдем-ка на ту половину.
- Какое такое дело? - недоверчиво спросил Козырь. - Я тебя в первый раз вижу!
- А вот пойдем, тогда узнаешь! - Парень, не ожидая ответа Козыря, закричал буфетчику: - Эй ты, спящий красавец! Официант! "Шестерка"! Волоки нам графин с закуской, да селянку на сковороде вели приготовить.
В веселом разухабистом поведении незнакомца, в его свободных манерах, в уверенном тоне голоса, было что-то такое подкупающее, что-то внушающее доверие. Козырь после некоторого колебания пошел за незнакомцем на "чистую" половину. Там не было ни души.
- Ну и погодка же, братец ты мой! - обратился к Козырю незнакомец. Холодища, дождь всю ночь шел! А грязища - по колено! Одним словом, в моих штиблетах много не погуляешь, - и незнакомец насмешливо кивнул на свои галоши. - Хорошо теперь водочки выпить с холоду-то!
- Ну, говори скорее, какое тебе до меня дело. Некогда мне с тобой прохлаждаться!
- Что, на вокзал торопишься. Успеешь еще: поезд отходит в девять часов, а сейчас еще семи нет.
Козырь вздрогнул от неожиданности.
- А ты почем знаешь, что я на вокзал? - с потаенной тревогой спросил он, отодвигаясь от собеседника.
- Эх, друг сердечный, мало ли мы чего знаем, да помалкиваем только! Ну да ты это брось! Чай испугался: за "легавого" меня принял!
- Чего мне бояться-то, - недружелюбно отозвался Козырь, внимательно разглядывая незнакомца. - Ты вот говори толком зачем меня звал-то.
В это время вошел в комнату буфетчик, неся на подносе графин с водкой и обычную закуску: два копченых ельца, несколько кусочков чайной колбасы и два ломтя черного хлеба. Ни салфетки, ни вилок здесь не полагалось. Сунув принесенное на стол, буфетчик остановился в вопросительной позе.
- Что думаешь, - подмигнул ему незнакомец, - денег у нас нет! Вот они! - И он выбросил из кармана целую пригоршню серебряной мелочи, отсчитал следуемое за поданное и крикнул буфетчику: - Получай и... проваливай!
Козырь машинально выпил, налитый ему стаканчик, недоумевая, с кем это его свела судьба.
- Вот что, брат! Слушай меня внимательно. Кто я, что я - тебе до этого нет никакого дела! Помни, что я худого тебе не желаю. Знаю откуда ты идешь, что сегодня ночью делал! Знаю, кого вы с Егориным сегодня ночью в Томь свезли!
Козырь вскочил, как ужаленный.
- А-а, так ты вот про что! - злобно прошептал он, сунув руку за голенище, где у него хранилось "перо", но в это мгновение незнакомец быстро схватил Козыря за правую руку и, стиснув ее, как в железных тисках, спокойно сказал:
- Брось! Не шали!..
9. ЗАЛЕТНЫЙ В РОЛИ ШЕРЛОКА ХОЛМСА
Залетный как ни был пьян, но, услышав эти слова, имеющие столь серьезное значение для лиц, "формуляр которых не особенно чист", очнулся и дико озираясь, присел на кровати. Выражение его лица было растерянное и испуганное, как у человека, над ухом, которого выстрелили из пушки.
- Облава, говоришь ты, - сиплым с перепоя голосом спросил он и, сильно пошатываясь, прошелся по комнате, что-то ища глазами.
- А, Кондратий Петрович, друг любезный, тебя ли я вижу. - Сейчас только заметил Егорина Залетный. - Какими судьбами занесло тебя в эту юдоль нищеты, порока и преступления! - и Залетный по-театральному вытянул правую руку, усиленно балансируя левой.
- Будет тебе шута-то ломать, очнись, - досадливо отозвался Егорин.
- Очнуться, это мы можем, в один момент! Только необходимо опрокидончик совершить! Любаша, царица сердца моего, посмотри-ка там в шкафчике, не осталось ли от вчерашнего пиршества.
Молодая женщина молча повиновалась и поставила перед Залетным довольно объемистый графинчик, на дне которого еще оставалось несколько рюмок водки.
Залетный дрожащими руками налил себе по стаканчику. Брезгливо морщась, выпил, после чего низко опустил свою голову, и некоторое время молчал.
- Н-ну, теперь можно, как будто отошло немножко, хотя, говоря по душе, мыслительные способности мои несколько подмочены, но все же, друг, я к вашим услугам. Полагаю, что разговор наш будет иметь, так сказать, конфиденциальный характер, а потому прошу оставить нас одних!
Голубок и Люба вышли.
- Слушай, Залетный, - заговорил Егорин, близко подсаживаясь к нему, перво-наперво скажи мне, хочешь ли ты пять тысяч заработать.
Залетный удивленно посмотрел на Егорина.
- Шутить изволишь, Кондратий Петрович, сорвалось у него.
- Какие шутки - дело говорю. Пять тысяч твои будут, только сумей содействовать! Слушай, вот все по порядку: дней десять тому назад свели меня с одним "фраером" - купчиком из Иркутска. "Обвели" мы его и "похерили" понимаешь, но только вот деньги, другому достались. Перехитрили меня! Вчерашней ночью мы "дело" закончили, а сегодня я было в номер, а мне вот такое письмецо преподносят... - и Егорин протянул Залетному таинственный документ, писанный двойником Василия Ивановича.
Залетный взял письмо, внимательно перечел его и зачем-то даже посмотрел на оборотную чистую сторону.
- Ловко сделано! - сказал он, совершенно трезвым и серьезным тоном.
Перспектива заработать пять тысяч и рассказ Егорина вышибли из него все остатки хмеля.
- Да понимаешь, какая вещь, - продолжал Егорин, - этот самый "человек в маске", ведь как ловко прошел в номер под видом как будто самого Василия Ивановича.
Залетный кивнул головой.
- Судя по тому, - медленно и раздумчиво заговорил он, - что никто в гостинице не заметил ничего странного во внешности "второго" Василия Ивановича, грим и костюм последнего были вполне выдержаны. Отсюда следует, что сей ловкач имел прямую возможность близко и внимательно наблюдать за настоящим Василием Ивановичем.
- Должен тебе сказать, - вставил Егорин, - что дня за три до того, как мы с тобой разыграли "фраера", я получил по городской почте письмо такими же вот печатными буквами, также подписанное.
Просились взять в пай и обещали всякое содействие. Я, понятно, не обратил на это внимание, а на самом деле вон что вышло.
- Так, так-то ты ни на кого подозрения не имеешь. "Наводчики" в этом деле были.
- "Наводчик"-то положим был, только не зрячий, а слепой, - ответил Егорин, - так что он повредить мне не мог.
Залетный задумчиво покачал головой.
- Да, темное дело... Тут, брат, надо подумать! А из своих-то ребят никто "продать" не мог.
- Нет, тут толковать нечего. Прямо ума не могу приложить. Затем вот и к тебе пришел, действуй по горячим следам!
- Ты с кем орудовал-то.
- С Козырем, с Сенькой, да этот-то ни причем! Сегодня утром совсем из Томска убрался.
- Ладно, будем действовать! Давай на первые расходы рублей сто!
- А ты не запьешь. - Недоверчиво спросил Егорин. Залетный встал, гордо выпрямился и стукнул себя кулаком в грудь.
- Кондратий, что ты говоришь. Кого ты перед собой видишь! Чтобы я Артемий Залетный, да в таком деле продал! Да знаешь ли ты: в 89 году, в Москве, когда у баронессы фон Элнгер бриллиантов на семьдесят тысяч взято было, призывает меня покойник Сергей Ипатыч, в сыскном я у него правая рука был, призывает и говорит: действуй, говорит, Артемий! На расходы пожалуйте! Сейчас это он написал ордер. "Сколько" - двести рублей надо, говорю. "Изволь, друг любезный". Так-то. А ты говоришь - не запьешь! Эх...
- Ну ладно, разве я сумлеваюсь, денег-то у меня с собой ста рублей нет. На вот возьми пока пятьдесят! Пойду теперь. - Продолжал Егорин, надевая фуражку. - Ты в случае чего заходи ко мне. Ну прощай...
И Егорин, пожав Залетному руку вышел из комнаты.
Занималось раннее утро, дверь пивной была полуоткрыта и Голубок уже орудовал за стойкой, откупоривал бутылки для какого-то раннего гостя.
Егорин, кивнув ему головой, вышел в двери, точно крадучись, воровской походкой, и скрылся в густом утреннем тумане, окутавшим еще спящую улицу...
Залетный, проводив, своего гостя, торопливо оделся, сунул в карман кисет с табаком, спички и засаленную записную книжку:
- Я ухожу, Голубок! - крикнул он хозяину, подойдя к задней двери пивной. - Если кто из наших забредет, так скажи, чтобы вечером понаведовались. Дело мол есть, понял?
Отправляясь на поиски таинственно исчезнувших тридцати тысяч, Залетный почувствовал себя как будто возвратившимся к тому далекому прошлому, когда он был еще агентом сыскного отделения.
Также, бывало, выходил он по утрам из своей квартиры в таком же непрезентабельном виде, как и сейчас. Но тогда этот маскарад: и оборванное платье, наклеенная борода, даже искусно подведенные кровоподтеки на лице, не всегда гарантировали его от опасности быть узнанным и избитым где-нибудь в темном уголке Грачевки и Сенного рынка. А теперь он в роли сыщика, был вполне спокоен: вся "блатная" публика знает его за своего человека. Всем он в разное время оказал ту или иную услугу. Кому "очки протереть" (вытравил паспортный бланк), кому "метки стереть" (уничтожил инициалы на краденых вещах). На все руки был Залетный и каждую роль мог блистательно исполнить, и только потому не имел больших денег, что по временам запивал "горькую".
