Лилиан Браун - Кот, который плыл вверх по ручью
Квиллер, который знал, что всё было иначе, позволил Милдред предаваться романтическим фантазиям. Что касается треснувших зеркал, то на сей счёт у него имелась своя теория. На туалетном столике, бюро и псише[4] трещины паутинками расходились от отверстия в центре. Он мог себе представить, как отец Эльзы переходил от одного зеркала к другому, ударяя по ним кулаком. На пальце у него было кольцо с печаткой. Квйллер ясно видел его: массивный перстень из золота.
Райкерам пора было идти. По пути к лифту Арчи спросил Квиллера, не хочет ли тот написать рецензию на премьеру, которая состоится вечером в пятницу в актовом зале школы.
— Спектакль даёт Муслендское хоровое общество, а они считаются очень хорошими исполнителями. А поскольку ты здесь живёшь…
— Спасибо, нет, — ответил Квиллер.
— Тебе не нужно будет присылать материал раньше понедельника.
— Спасибо, нет.
— Это «Пираты Пензанса» — ты же любишь Гилберта и Салливана.
— Спасибо, нет.
После того как гости отбыли домой смотреть по телевизору документальный фильм, Квиллер вспомнил о «тёмной туче», которая, по ощущению Лори, нависла над зданием. Он не был суеверным, но уж если следовать логике, то три разбитых зеркала в подвале могут принести несчастье так же, как три разбитых зеркала на третьем этаже. Эту мебель нужно убрать из дома! Он позвонил в офис.
— Ник, у меня для тебя хорошие новости.
— Подожди, я попробую угадать. Коко выиграл в лотерею?
— Даже лучше! «Всякая всячина» хочет дать фотографию лестницы в башню на первой полосе. Такой диковинкой заинтересуются средства массовой информации по всему штату. Но нам нужно срочно убрать оттуда мебель.
— Мы можем спустить её в подвал.
Квиллер лихорадочно размышлял: «Если теория Лори о „тёмной туче“ верна, то негоже держать в подвале три разбитых зеркала». Наконец он сказал:
— Ситуация такова, Ник: эта мебель очень ценная, и она принадлежит Фонду К. Нам нужно перевезти её в хранилище на Песчаной дороге. Фонд К. возьмёт на себя все расходы.
С Ником всегда было приятно иметь дело.
— Разумеется! Сегодня дежурит Кейт. Мы с ним можем это сделать. Я полагаю, хранилище открыто всю ночь.
— Я поеду с вами, — предложил Квиллер. — Может, помогу.
Сиамцев снова пришлось заточить в спальне на то время, пока драгоценную мебель из чёрного ореха переносили в лифт. «Интересно, почему мебель заинтересовала их больше, чем лестница? — подумал Квиллер. — На то есть свои причины, но нужно быть котом, чтобы знать ответ».
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Перед тем как отправиться завтракать в воскресенье утром, Квиллер посетил маленький бутик в офисе. Там продавались открытки с видом гостиницы, мешочки с орешками для белок, средства от насекомых и особые мускаунтские футболки всех размеров, от самых маленьких до самых больших. Спереди на футболке была изображена голова американского лося[5] шириной пятнадцать дюймов. Суровое выражение морды, присущее этому зверю от природы, производило комический эффект. Квиллеру захотелось купить такую футболку для Арчи Райкера.
Друзья обожали разыгрывать друг друга — как в те времена, когда им было по восемь лет. Райкер писал нелепые анонимные письма ведущему колонки «Из-под пера Квилла», а тот не оставался в долгу и, тоже анонимно, присылал дурацкие подарки издателю газеты.
Что касается знаменитой лестницы из чёрного ореха, то её уже сфотографировал Роджер Мак-Гиллеврэй, бывший учитель истории, который теперь сотрудничал со «Всякой всячиной». Квиллер знал, что Роджер боится кошек, и перед его прибытием запер сиамцев в спальне.
— Где они? — спросил бледный молодой человек.
— В спальне. Пристегнуты наручниками к ножке кровати, а на тот случай, если они высвободятся и взломают дверь спальни, на них надеты намордники!
Фотограф извёл много пленки, снимая лестницу в разных ракурсах. Даже захватил в кадр белочку с пышным хвостом, заглядывавшую в окно.
— То, что надо! Они выберут именно эту фотографию!
— Ты не позавтракаешь со мной, Роджер?
— Я бы с удовольствием, но сегодня я дежурю, и мне ещё нужно снять пару картин в Центре искусств — ту, которая заняла первое место, и ту, что получила приз зрительских симпатий. Не знаю, чего мне ожидать. Это автопортреты детей.
— Я был одним из членов жюри, — признался Квиллер, — и могу сразу тебе сказать, что картина, занявшая первое место, сильно проиграет при черно-белом воспроизведении. На ней изображена девочка с бледно-жёлтыми волосами и бледно-голубыми глазами, в бледно-розовом платье, да ещё на бледно-сиреневом фоне.
— Всё, что я могу сделать, — это напечатать её как можно контрастнее и объяснить всё бильд-редактору. Может быть, он посчитает нужным приложить описание.
Сиамцы начали завывать, и Роджер моментально испарился.
В столовой Квиллер сидел за соседним столиком с парой, которая что-то оживлённо обсуждала. Оба были одеты так, словно пришли сюда прямо из церкви. Им было около сорока, и они выглядели такими воодушевленными, что Квиллеру стало интересно, кто это такие. Он открыл принесённый с собой журнал и притворился, будто читает, а на самом деле прислушивался к их беседе. Мужчина говорил хрипловато, азартный блеск в глазах и чуб, падавший на лоб, придавали его внешности что-то мальчишечье. У женщины был приятный голос и выразительные руки.
— Значит, он определённо приедет и выступит? — спросил мужчина.
— О да! Мы покроем все его расходы. Дату уточним завтра.
— Кто будет присутствовать на выступлении?
— Только народ из МОК.
— Ты знаешь, о чем он собирается говорить?
— О будущем МОК: возможности, проблемы, опасности. Это будет самым важным событием за все годы.
— Похоже на то.
Они заказали омлет с куриной печенью; Квиллер ел яйца по-бенедиктински[6]. Он закончил свой завтрак одновременно с парой за соседним столиком. Те двое расплатились с помощью кредитной карточки и покинули столовую. Квиллер попросил включить завтрак в счет за свой номер и последовал за ними в холл. Мужчина рассматривал выставку фотографий, на которых были засняты древние деревья — чёрные орехи с мощными стволами.
Дежурная помощница менеджера осведомилась:
— Вам понравился завтрак, мистер Квиллер?
Мужчина с блеском в глазах резко повернулся:
— Мистер Квиллер? Мы с женой — ваши преданные читатели! Я — Брюс Абернети.
— А я в восторге от вашего письма к издателю, доктор, которое помещено в номере за пятницу.
— Кто-то же должен был это сказать, — таков был скромный ответ. — Это моя жена, Нелл. Она наклеивает все колонки «Из-под пера Квилла» в альбом.
Нелл сказала жизнерадостно:
— Он отверг Генриетту и Томасину ради супруги с односложным именем.
— Нет, я женился на ней не из-за имени, а из-за пирога с чёрными орехами.
— Мистер Квиллер, если мы пообещаем подать его на ланч, который устраивает здесь МОК, вы будете нашим почётным гостем?
МОК? Ах да! Мускаунтский общественный колледж…
— С удовольствием! — Он сказал это совершенно искренне, ибо давно искал способ проникнуть в среду чопорной академической элиты.
— Чудесно! У нас приглашённый лектор. Мы известим вас о времени и месте.
Затем доктор сказал:
— Эндрю Броуди сообщил нам, что вы собираетесь провести несколько недель в Блэк-Крик — и что, возможно, вас заинтересует то, что я пережил в одиннадцать лет.
«Йа-а-ау!» — донёсся невообразимый вопль с верхнего этажа. Все находившиеся в холле обратили взоры вверх.
— Несомненно, — рассеянным тоном ответил Квиллер, тоже взглянув вверх.
«Йа-а-ау!»
— Это мой кот! Извините меня!..
— Позвоните мне! В среду у меня выходной!
Квиллер помчался вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Когда он отпирал дверь третьего номера, вой внутри усилился.
— Имей совесть! — пристыдил он Коко. — Это же публичное место! Если ты не перестанешь выводить свои рулады, нас отсюда вышвырнут! — Это был слабый аргумент, потому что плут, вероятно, только того и добивался. Тогда Квиллер попробовал другой подход: — Как насчёт прогулки к ручью? — Он потряс и побренчал шлейкой, и Юм-Юм моментально исчезла, а Коко замер в ожидании.
«Прогулка» означала, что человек будет идти, а кот — ехать у него на плече, удерживаемый за поводок твердой рукой. Спустившись на лифте, они вышли с чёрного хода, дабы избежать встречи с любопытными постояльцами в холле. Однако, когда спускались с холма к ручью, к ним начали приставать зеваки — с самыми наилучшими намерениями. Они наивно комментировали, путая при этом пол сиамца:
— Это кот?
— Он такой худой!
— О, посмотрите! У неё голубые глаза!
— Он кусается?
