Дидье Дененкс - Детектив Франции 7
Поедем в мэрию. Перед смертью Тиро интересовался архивами мэрии и префектуры. Он занимался историей. Вполне возможно, нужные ему документы связаны с его занятиями. Нельзя ничего оставлять без внимания…
Стоянка на рыночной площади была заполнена машинами до отказа. Ларден нашел место на улице Тор, рядом с кабаре «Ла Кав». Судя по тому, что сказал дежурный сотрудник, Бернар Тиро интересовался административными документами, относящимися к сорок второму — сорок третьему годам. Нам принесли все материалы, которые просмотрел Тиро. Это были договоры, торговые сделки, протоколы совещаний, ворох бумаге печатями, подписями, датами, цифрами. Ничего интересного. Если бы у нас был хоть какой-то след! День обещал быть нелегким. Я не нашел ничего существенного, если не считать отчета о сборе годового налога на собак в районе Тулузы в сорок втором году. Ларден откопал связку документов Военного совета, который приговорил бригадного генерала де Голля к смертной казни за государственную измену.
На другой день нас принял в префектуре месье Лекюссан, директор административного архива. Старый человек с лицом, изборожденным морщинами, да к тому же еще с протезом на искривленной ступне. Он проводил нас к стеллажам с документами. При ходьбе его туловище наклонялось влево, но в момент, когда голова едва не упиралась в железные стойки шкафа, протез стучал о паркет, и архивариус принимал вертикальное положение. Его покачивание сопровождалось едва слышным ворчанием:
— После вашего телефонного звонка, инспектор, я просмотрел досье, которые изучал убитый. Все они на букву Д. Старье, которого здесь предостаточно. Я отложил документы. Они на моем столе, там вам будет удобнее работать. Я полностью в вашем распоряжении.
Он тихонько прикрыл дверь и вышел, сопровождаемый постукиванием протеза.
— Удобный стук: мы будем точно знать, когда он подслушивает за дверью.
Шутка привела Лардена в хорошее настроение. Он взял первую связку бумаг и углубился в ее изучение.
«Дезинфекция», «Делегация», «Деньги», «Детство»…
Административные документы мало чем отличались от предыдущих. На этот раз они относились не только к Тулузе, но и ко всему департаменту Верхняя Гаронна. Вскоре мы знали назубок проблемы ассенизации в Мюре и в Сен-Годоне, ознакомились с жалобами коммун Монтастрюк и Легевен по поводу реконструкции национальных дорог номер восемьдесят восемь и сто двадцать четыре. Случайная классификация документов вела нас от смешного к трагичному. Так, записка префекта требовала разогнать муниципалитет города Лантье под тем предлогом, что его члены собирались в заднем зале таверны. В следующем письме те объяснили, что в помещении мэрии течет крыша, и потому они собираются в другом месте. Но им ничего не помогло: префект остался при своем мнении и разогнал советников.
«Депортация» рассматривалась администрацией так же, как и другие рядовые задачи. Казалось, чиновники заполняли списки именами лиц, подлежащих ссылке, с той же тщательностью, с какой выдавали талоны на уголь для населения и для школ. В пожелтевшей телеграмме от 29 сентября 1942 года, прикрепленной скрепкой к картону и подписанной Пьером Лавале[7], администрации рекомендовалось не разъединять семьи, которые увозили в ссылку. Текст уточнял, что «в связи с волнениями, вызванными этим варварским мероприятием, мне удалось получить от немецкой армии разрешение на то, чтобы детей не отделяли от родителей, а отправляли вместе с ними».
Пачка циркуляров, подписанных буквами АВ, претворяла эту директиву в жизнь. От призывов к гуманности — к расправе в печи Бухенвальда и Освенцима!
Я передал Лардену папки «Детство» и «Деньги», а сам погрузился в бюрократические глубины папки «Дезинфекция»…
Глава четвертая
Я застал Клодин Шене в холле гостиницы «Меркюр» за оплатой счета за номер.
— Здравствуйте, хотел попрощаться с вами перед отъездом.
— Никак не ожидала такой любезности со стороны полиции Тулузы. Вы действительно делаете все, что можете, но тем не менее город от этого не стал для меня приятнее.
— Жаль. Я пришел сказать вам, что тело Бернара Тиро будет отправлено в Париж в понедельник. Вскрытие ничего не дало.
При упоминании о вскрытии Клодин Шене закрыла глаза:
— Извините меня. Никак не привыкну… Вы напали на какой-нибудь след?
— Пока нет. Но мы имеем довольно точные приметы предполагаемого убийцы. Бригадир Буррасоль составит список лиц, находившихся в префектуре в тот вечер. Затем мы проверим этих людей, их финансовое положение, личную жизнь…
— С какой целью? Какое отношение они имеют к смерти Бернара?
— Возможно, убийца знал приметы жертвы лишь приблизительно, а ваш друг соответствовал им. Пока это только предположение, может быть даже абсурдное. Но ничем нельзя пренебрегать.
— Нет, это невозможно! Значит, Бернар погиб ни за что? Просто по ошибке?
— Повторяю: это только гипотеза. Но я не могу ее отвергать. Если она подтвердится, убийца и его покровители должны заметить ошибку и постараться исправить ее как можно скорее. Конечно, полиции приходится гоняться за привидениями чаще, чем нужно, но не исключено, что убийца все же выполнил свою миссию. Это означает, что он начал слежку за вами еще в Париже. Или поспешил сюда, узнав о вашей остановке в Тулузе.
— Вы весьма самоуверенны, инспектор.
— Если все не так, тогда я не понимаю, почему преступник приехал сюда, чтобы убить человека, который был у него под рукой в Париже? Зачем он следил за Бернаром, когда тот пошел в префектуру?
— Как он мог выследить нас так быстро?
— Это кажется сложным только на первый взгляд. Когда надо найти кого-то, все это делается достаточно просто. Поскольку ваши родные и друзья были в курсе предполагаемого отъезда, убийца мог позвонить вам, выдав себя за приятеля Бернара. А как, по-вашему, действуем мы? Точно так же. И узнать, где вы остановились, тоже проще пареной репы. Ежегодно издается справочник гостиниц Тулузы. Достаточно позвонить по телефону в гостиницы от А до М — «Меркюр». В ответ на просьбу дежурный охотно подтвердит присутствие в отеле месье Тиро и мадемуазель Шене. В гостинице сто семьдесят номеров, телефонный коммутатор получает ежедневно в среднем тысячу двести звонков. Эти цифры мне дала дирекция отеля. Поэтому, увы, никто не помнит о таком безобидном звонке. Чудес не бывает.
У меня к вам предложение. В связи со следствием я должен ехать в Париж. Не разрешите ли мне поехать с вами?
Она согласилась не раздумывая. Я подошел к Лардену, который припарковался около гостиницы, и прервал его борьбу с кубиком Рубика.
— Дайте мой чемодан. Меня пригласила мадемуазель Шене, и я еду вместе с ней. Встречайте меня из Парижа в субботу одиннадцатичасовым поездом.
— Хорошо, шеф.
Кажется, он впервые назвал меня шефом.
Слева остался Бланьяк. Указатель скорости «фольксвагена» не сходил с отметки сто тридцать километров. При такой езде мы должны были приехать в Париж после полудня. Но увидев дорожный ресторан в Сент-Андре де Кюбзак, Клодин решила остановиться. Не могу сказать, что я был этим недоволен. И даже позеленевшие от старости фотографии, рекламирующие неповторимый вкус здешних блюд, не смогли лишить меня аппетита. Я заказал яйцо в майонезе и жареное мясо с картофелем. Она довольствовалась овощами и чаем. Кроме банальных фраз вроде «Вас не беспокоит дым?» или «Вам не душно?», она за всю дорогу не промолвила ни слова.
— Что вы изучаете в институте?
Ответ был весьма лаконичен:
— Историю.
Пришлось подумать, прежде чем задать следующий вопрос:
— Какой период?
Мои усилия были вознаграждены.
— Парижский район начала века. В частности, я изучаю историю населения, осевшего на месте укреплений Парижа после их сноса в тысяча девятьсот двадцатом году. Это примерно тот район, где теперь проходит окружная дорога.
Вспомнив о своих занятиях, она оживилась.
— Довольно странная тема для молодой женщины. Такими вопросами должен был бы заняться скорее какой-нибудь военный в отставке или в крайнем случае бывший полицейский. А Бернар занимался второй мировой войной?
— С чего вы взяли? Он писал диссертацию «Ребенок в средние века».
— Я подумал об этом потому, что ваш друг интересовался документами в архивах мэрии и префектуры, относящимися к сорок второму — сорок третьему годам, и я решил, что он остановился в Тулузе, чтобы найти материалы, которых не было в Париже.
Здесь я в первый раз смог как следует рассмотреть девушку. Эти несколько мгновений общения разрушили чувство отчужденности между нами. Клодин больше не была для меня просто «клиенткой». Сказать по чести, судебный следователь предупредил меня, что она собиралась уехать из Тулузы утром, и я постарался добиться срочной командировки в Париж… За свою короткую карьеру я дважды влюблялся в свидетелей или в жертв преступлений, которые расследовал. А некоторые утверждают, что полицейские бессердечны!
