Мария Очаковская - Книга предсказанных судеб
По каким-то своим причинам Нина Семеновна не доверяла иностранцам вообще и Филиппу, которого видела всего несколько раз, в частности. Ольга возражала, пыталась объяснить, что Филипп был женат, но развелся, и что она сама уже далеко не девочка, и ухажеры под ее балконом, увы, не стоят. А если кто и появляется, то без слез на него не взглянешь. Отечественный-то кавалер больше на бутылку смотрит, чем на зрелых дам…
Вообще Ольга ждала от Нины совсем другого. Может быть, поэтому разумные теткины предостережения она тогда не услышала. Вспомнила о них потом, когда было слишком поздно…
5. Первые гости на новой даче
Подмосковье, пос. Болшево. Наши дни
Над поселком повисла низкая черная туча, скрыв солнце, освещавшее лужайку перед домом. Ветер, качнув макушки деревьев, сорвал и закружил хороводом желто-красную листву. Над железнодорожной станцией, над пыльным, ощетинившимся подъемными кранами городом Королевом басовито громыхнуло.
«Оказывается, гром бывает не только летом», – неожиданно радостно подумалось Ольге.
В городе она почему-то никогда этого не замечала, теперь же, став хозяйкой загородного участка, каждый день открывала для себя что-то новое. То ее удивляли чудом уцелевшие, но все еще сладкие ягоды на полуоблетевшем кустике малины, то буквально наповал сразила семейка опят, примостившаяся к крыльцу, то шмель, деловито летающий среди осенних цветов.
Однако загородная жизнь приносила Ольге не только радости. Например, канализация и система отопления вызывали у нее панический страх: «А вдруг что-то сломается и тогда чего?»
Слава богу, в учителях пока нехватки не было. Буквально по мановению волшебной палочки (палочкой, разумеется, был Валерий Петрович, а также его жена Светлана) явились «двое из ларца»: Микола и Богдан, украинские братья-строители, белобрысые, румяные, очень духовитые, мастера на все руки. Они с готовностью взялись за нехитрый ремонт в Ольгином доме, а мимоходом обучали ее всем хозяйственным премудростям. Братья работали много, быстро, качественно и отдыхали лишь по воскресеньям.
В один из таких воскресных дней Ольга, взяв с собой Дениса, поехала с контрольным визитом в Болшево, пригласив заодно давнего институтского друга, Алика Поленова.
Тот как раз хотел ее навестить, как он сам выразился, «оценить свежеприобретенную недвижимость и насладиться с подругой сельскими плезирами». Они приехали к полудню, осмотрели участок, дом и с особым вниманием проинспектировали то, что за неделю наработали братья-строители. Денису понравилось решительно все. Ольга в общих чертах тоже осталась довольна. Замечания были лишь у перфекциониста Алика. И хотя собственного дачного опыта у него не имелось, советы по благоустройству дома, участка, ведению хозяйства он все же давал со знанием дела и с видимым удовольствием. По большому счету, для Алика не существовало такой области, в которой он не мог бы хоть чего-нибудь насоветовать. В этот раз Ольга узнала, что от запаха краски в доме полезно развешивать мокрые тряпки, смоченные нашатырным спиртом, и что с рук краска легко снимается при помощи постного масла. Кроме того, копилка хозяйки пополнилась рекомендациями по борьбе с молью – лучшим средством, как выяснилось, являются железный купорос и листовой табак. Причем нюхательный, мелко нарезанный, для этого совершенно не годится…
Наконец с осмотром недвижимости было покончено. Денис убежал мастерить себе лук и стрелы, а Ольга с Аликом, вытащив с веранды два пластиковых стула, расположились в саду на солнышке. Они курили и болтали о разном.
– Слушай, получается, что с тех пор Филипп тебе больше не звонил? И ты ему тоже? – Алик решился затронуть больную тему.
Вмиг помрачневшая Ольга молча кивнула. Она уже давно мучилась над вопросом, почему, собственно, ей не звонит Филипп. Неделю назад она отправила ему довольно резкое письмо на электронную почту, но ответа не последовало. Неизвестность пугала. Воображение рисовало страшные картины, как бывший муж с эскортом вездесущих пройдох-адвокатов отнимает у нее сына.
Ведь этим пронырам не составит никакого труда выяснить, что в загсе при регистрации Дени Помар де Рабюсси, мягко говоря, намухлевали. Тогда, чтобы сделать из французского младенца российского гражданина, Ольга просто сняла с себя бриллиантовые серьги и положила на стол перед регистраторшей. Правда, у Ольги имелись свои контраргументы, довольно веские, если верить Шепелёву – старенький адвокат, поохав, все же взял на себя бремя забот о Нининой племяннице, не смог отказать.
– А если предположить, что все это Филипп затеял только для того, чтобы тебя позлить? Такая мелкая гадкая месть… Ты сама не появляешься, не звонишь, денег у него не просишь, типа независимая очень, «нам ничего не надо, мы живем хорошо», вот наш французский муж и решил…
– Не знаю, Алик, ей-богу, не знаю… – в задумчивости протянула она. – По крайней мере, я к встрече с Филиппом подготовилась. И прошу, не будем больше об этом.
– Эх, Олька, Олька! Вот чем ваш космополитизм оборачивается. Европейский леденец на деле оказался рвотным порошком. Меж тем идеи западничества при всей их эфемерности в России неистребимы. Парадокс! Нет чтоб за русского мужика замуж выйти. Помнишь, я тебя еще в институте звал… – При этих словах Поленов легонько ткнул ее в бок.
– Твой зов был очень тихим и невнятным.
– В следующий раз подарю тебе слу-хо-вой аппа-рат, – произнес он по слогам и подчеркнуто громко.
– Что ж, тогда и подумаем, – усмехнулась Ольга.
Они замолчали. По лужайке с какой-то рогатиной и мотком веревки деловито проследовал Денис.
– T’ as pas froid?[5] – спросила его мать.
– Нет, жарко, – ответил мальчик и скрылся в кустах.
– Тогда, хозяйка, давай чай пить. Может, хватит гостя голодом морить, – с притворным упреком нарушил тишину Поленов. – Крыжовенного варенья-то небось не дашь?
– Вот уж наглость какая! Откуда оно возьмется? – с улыбкой возмутилась Ольга. – Ничего, обойдешься бутербродами и покупным кексом.
На тропинку упали первые капли дождя. Алик оценивающе осмотрел тучу, потушил сигарету и встал.
– Было бы хорошо, если бы завидный русский жених не забыл убрать за собой и за дамой стулья, – назидательно сказала Ольга на ходу, направляясь в дом. – Под навес! – и уже с крыльца, обернувшись, крикнула: – Denis! A table! Tu est òu? Viens vite[6].
Мальчуган не заставил себя ждать. Он вбежал на веранду и с воодушевлением принялся рассказывать, как у него почти получилось развести костер. На щеках его играл румянец, светлые вьющиеся волосы чуть растрепались, глаза лучились счастьем. На даче ему явно нравилось. С гордостью выложив на стол коробок спичек, он показал черные от сажи руки и отправился их мыть. В присутствии гостя он в отличие от матери говорил только по-русски, не переходя на французский. Вернувшись, он чинно уселся на стул и расстелил перед собой салфетку в ожидании чая.
По счастью, на веранде строители уже завершили работу, а Ольга, насколько могла, навела уют. Это она умела. Тут был и плетеный абажур, и такие же плетеные стулья, и симпатичные кружевные занавески на окнах, и клетчатая скатерть на столе, и фарфоровые чашки, и даже ваза с цветами. (Новоиспеченная дачница потихоньку перевозила из Москвы вещи и с неиспытываемым доселе чувством обустраивала свой дом.)
Оживленно переговариваясь, все трое с аппетитом поглощали бутерброды, которые, по мнению Дениса, здесь были намного вкусней, чем в Москве.
Дождь, сначала робкий, моросящий, припустил сильней. Сквозь запотевшее окно Ольга смотрела на мокрый сад, ей нравилось, когда идет дождь. Как в том старом детективе «Что может быть лучше плохой погоды», если бы не жуткий Денискин кашель, который всегда усиливался от влажного воздуха.
– Хочешь совет? – расправляясь с очередным бутербродом, спросил Алик.
– Валяй!
– Если на пластиковые окна у тебя пока денег нет, поставь между рамами стаканчик с поваренной солью или толченым древесным углем – это поглощает влагу. Лучшее средство от запотевания окон.
– Интересно, откуда берется древесный уголь? – по-светски поинтересовался Денис.
– Нет, ты лучше скажи, откуда берется вся эта обойма ценнейших сведений… про поваренную соль, нашатырный спирт и нюхательный табак? Дай угадаю, из книги «Домоводство» пятьдесят второго года? – ехидно спросила у Алика Ольга.
– Не пятьдесят второго, а тысяча восемьсот девяносто третьего, и не «Домоводство», а «Руководство по домоведению для домашних учителей и гувернанток», но если вам это неинтересно, то я могу и журнальчик почитать. Тоже раритетное издание, между прочим…
Алик раскрыл старый номер журнала «Вокруг света», на который он наткнулся, инспектируя кладовку.
– Как кстати! – воскликнул он и принялся зачитывать отрывки статьи. – «Гуляя по весеннему Парижу, мы оказались на улице Мари Роз… в этом скромном доме с тысяча девятьсот девятого по тысяча девятьсот двенадцатый год жил и работал Ильич. Здесь прошел самый тяжелый период его эмиграции». Ай-ай-ай, какая трагедия! Олька, ты, разумеется, почтила своим вниманием эту парижскую достопримечательность?
