Джеймс Паттерсон - Гонка на выживание
— Ты совершенно никчемный!
И, хихикая, побежала по коридору.
Никчемный или нет, но вряд ли я кому-нибудь так радовался в жизни, как Мэри Кэтрин тем утром.
— Бери умственную работу на себя, — сказал я и поднял ведро для рвоты. — Я снова займусь уборкой.
— Ладно, — ответила она, наливая дозу сиропа в стаканчик, и озорно предложила: — Хочешь глотнуть, чтобы взбодриться?
— Конечно. И запить пивом.
— Извини, для пива слишком рано. Но я приготовлю кофе.
— Мэри, — улыбнулся я, — ты чудо.
Когда я протискивался мимо нее в узком кухонном проходе, мне вдруг подумалось, что она очень теплое и привлекательное чудо. Видимо, она прочла мои мысли, поскольку начала краснеть и поспешно отвернулась.
Мэри Кэтрин принесла еще много всего, в том числе пачку одноразовых защитных масок. Мы надели их и провели остаток часа, ухаживая за больными. Под «мы» я имею в виду ее. Пока я тупо опорожнял ведра и менял простыни, она раздавала лекарства и готовила уцелевших к школе.
Через двадцать минут стоны умирающих прекратились, а живые выстроились в холле, вымытые, причесанные и даже в одинаковых носках. Моя личная Флоренс Найтингейл[1] сделала невозможное. Безумие было почти под контролем.
Почти. По пути к двери Брайан, мой старший, согнулся и схватился за живот.
— Ох, мне холодно, — простонал он.
Мэри Кэтрин не колебалась ни секунды. Прижала тыльную сторону ладони к его лбу, пробуя температуру, а потом легонько дернула за ухо.
— У тебя воспаление хитрости, я ведь знаю о контрольной по математике, — сказала она. — Иди-иди, симулянт. У меня достаточно дел по дому, чтобы еще и ты мешался.
Когда дети ушли, я наконец-то воспрянул духом.
«Обошлось без национальной гвардии. Со всей этой ситуацией справилась одна хрупкая девушка-ирландка».
Глава девятая
Учитель вошел в Брайант-парк за Нью-Йоркской публичной библиотекой в одиннадцать утра, по-прежнему опережая график. Зашел в свой штаб — снятую в Адской кухне квартиру — и полностью преобразился. «Ролекс» сменили спортивные часы «Касио». Костюм от Живанши был снят. Теперь он надел темные очки, оранжевую спортивную майку «Мете» и желтые обвисшие баскетбольные шорты.
Никто не узнал бы в нем элегантного бизнесмена, столкнувшего никчемную девку под приближающийся поезд — именно поэтому он и переоделся. Для успеха миссии требовались быстрота и внезапность. Следовало разить, словно кобра, и исчезать, до того как кто-то поймет, что он был там. Скрываться в толпе, используя ее в качестве живого щита. Уходить многоуровневым лабиринтом Манхэттена. Полностью менять внешность и разить снова.
Он нашел в парке пустой складной стул, достал из барсетки «трео» и вывел на экран другой содержавшийся там важный документ: четырнадцатистраничный план возмездия. Учитель полностью просмотрел длинный кодированный список. Читал, словно в трансе, медленно, мысленно репетируя все возможности, рисуя в воображении, с каким спокойным совершенством выполнит каждое действие.
Искусством воображения он овладел, когда в начале девяностых был подающим бейсбольной команды в Принстоне, не особенно талантливым, просто обладающим сильным ударом по мячу. Но тренер научил его перед каждым матчем наблюдать за игроками противостоящей команды, представляя в подробностях каждый аут.
Тренер показал ему и более простые приемы. Одним была мягкая подача, благодаря которой он казался быстрее. Другим — попадание в игрока, что привело к вполне заслуженной репутации жестокосердного.
Из-за этого его на первом курсе выгнали из команды. Он угодил мячом в одного неженку из Дартмута с такой силой, что расколол шлем и вызвал сотрясение мозга. Дартмутская команда решила, что он сделал это нарочно, поскольку пострадавший отбил три его подачи. Началась Драка.
Они были правы — Учитель действительно послал мяч ему в башку нарочно, но совсем по другой причине. Его разозлила горячая подружка этого поганца, сидевшая в первом ряду, — она вскакивала и ободряла его всякий раз, когда он отбивал мяч. Этот подонок был совершенно не достоин такой девушки. И Учитель решил показать ей, что такое настоящий мужчина.
При этом воспоминании он улыбнулся. То была его последняя игра, но самая лучшая в жизни. Он сломал нос тренеру с третьей базы и едва не прокусил ухо их принимающему. Если уж уходить, то вот таким образом. Жаль, что потом он больше не видел той девушки. Но она запомнит его на всю жизнь.
Учитель отогнал воспоминания и сунул «трео» обратно в барсетку. Встал, потянулся и принял стойку бегуна на старте, касаясь пальцами гравийной дорожки.
Теперь он был настроен по-боевому. Настало время приниматься за дело.
Бах! — выстрелил воображаемый стартовый пистолет.
И он сорвался с места, отбрасывая гравий сильными ногами.
Глава десятая
Первым шагом в его плане было создание дымовой завесы. На тротуаре между Сороковой и Сорок первой улицами Учитель увидел превосходную возможность — пожилой бизнесмен неосторожно переходил Шестую авеню.
«Рази, как кобра», — подумал он, меняя направление бега.
Он врезался в этого человека, словно футбольный полузащитник, взял в захват его шею и потащил на тротуар.
— Эй! Что за черт? — пыхтел бизнесмен, слабо вырываясь.
— Переходи улицу на зеленый свет, — нараспев произнес Учитель и швырнул его на тротуар. — Как разумный человек, а не бессмысленное животное.
И уже через несколько секунд он снова бежал во весь дух, работая руками и высматривая очередную мишень. И заметил азиата, доставщика заказов из ресторана, тот спешил по противоположному тротуару, лавируя в толпе и толкая других пешеходов.
Учитель снова мгновенно сменил направление и помчался через улицу наперерез транспортному потоку под рев клаксонов, визг тормозов и громкую брань.
Пакеты с едой навынос взлетели, будто вспугнутые голуби, когда он остановил доставщика ударом предплечья по горлу.
— Где пожар, приятель? — зарычал Учитель. — Это тротуар, а не беговая дорожка. Прояви немного учтивости, понял?
И снова понесся, едва касаясь тротуара. Он чувствовал себя необыкновенным, непобедимым. Он мог взбегать по стеклянным фасадам административных зданий и спускаться по обратной стороне. Мог бежать вечно.
— Мы вас растрясем! — закричал он в испуганные лица. Он терпеть не мог эту песню, но, черт возьми, сейчас она была как нельзя кстати.
Люди останавливались и глазели на него. Уличные щеголи, продавцы горячих сосисок, водители радиофицированных автомобилей и рассыльные на велосипедах благоразумно уступали ему дорогу.
На улицах пресыщенного Манхэттена трудно привлечь к себе внимание, но ему это удавалось.
Свет, отражаемый темными стеклами чудовищных зданий, лился на него святой крещенской водой. Его лицо расплывалось в широкой усмешке, глаза туманили слезы счастья.
Он возбудил всеобщий интерес. После всех препятствий это было здорово.
Учитель соскочил с тротуара и помчался к Центральному парку.
Глава одиннадцатая
Через двадцать минут Учитель выбежал из Центрально парка на Верхний Ист-Сайд. Позади осталось более тридцати кварталов, но он почти не ощущал этого. Даже не запыхался. Пересек фешенебельную Пятую авеню и побежал на восток по Семьдесят второй улице.
Наконец Учитель остановился перед изысканно украшенным четырехэтажным зданием в стиле французского шато на юго-восточном углу Семьдесят второй улицы и Мэдисон-авеню — магазином Ральфа Лорена.
Его первая значительная мишень.
Учитель взглянул на часы, дабы убедиться, что не вышел из графика, и внимательно осмотрелся. Полицейских не было видно, и неудивительно. Магазин находился в центре самого населенного района. Примерно пятьдесят полицейских, может, чуть меньше, считая больных и находившихся в отпуске, должны были защищать более двухсот тысяч человек. «Повезло», — подумал Учитель. Открыл инкрустированную бронзой дверь и вошел внутрь.
Учитель огляделся, рассматривая персидские ковры, люстры и картины на пятнадцатифутовых стенах с панелями из красного дерева. Не какой-нибудь там «Ки-март». Антиквариат и цветочные композиции, кашемировый трикотаж и платья на пуговицах, разложенные с искусной небрежностью. Казалось, будто ты вошел и увидел семейство Вандербилтов, распаковывающих вещи после проведенного в Европе лета.
Словом, вид отвратительный. Учитель взбежал по широкой лестнице в мужской отдел.
За старомодным застекленным прилавком с галстуками стоял человек с прилизанными волосами в безупречно скроенном костюме-тройке. Он слегка приподнял бровь, выражая презрение к приближавшемуся неряшливому шуту.
