Неле Нойхаус - Друзья до смерти
Боденштайну казалось иначе. Зандер, возможно, эмоционален и импульсивен, но из этого вовсе не следует, что он убийца.
— Какая-то женщина оставила на автоответчике весьма недружелюбное сообщение, — сказал он. — Кто это мог быть?
— Наверное, бывшая жена Улли, эта Марайке, — ответила Эстер с неприязнью. — После развода она снова вышла замуж, за архитектора из Бад-Зодена. Они с мужем штампуют эти жилые бункера, один за другим. Здесь они уже понастроили целую улицу, а теперь нацелились на этот участок.
— Мне показалось, что она угрожала господину Паули, — продолжил Боденштайн. — Она упоминала об адвокате.
— Они с Улли унаследовали землю с домом в равных частях, — подтвердила Эстер. — Когда Марайке ушла, она все оставила Улли. Но потом быстро об этом пожалела. Теперь она хочет все вернуть. Тяжба длится уже год.
— Она предъявила господину Паули ультиматум, угрожая, что может что-то случиться. — Боденштайн внимательно смотрел на реакцию женщины. — Как вы полагаете, бывшая жена вашего друга способна на…
— Я во все могу поверить, — резко прервала его Эстер. — Они с мужем хотят построить на этом участке шесть сдвоенных коттеджей. Речь идет о больших деньгах.
— С кем еще были споры и тяжбы у вашего друга?
— Он многим был неудобен. Улли часто обнаруживал недостатки и не молчал.
В этот момент мимо дома проехал большой трактор с двумя прицепами, наполненными скатанным сеном. Водитель, седой здоровяк в грязной футболке, с любопытством посмотрел на двор.
— Он тоже воюет с Улли, — сказала Эстер. — Это Эрвин Шварц. Живет напротив. Он член магистрата и думает, что ему все позволено…
От жителей Келькхайма Боденштайн знал, что Эрвин Шварц является ярым сторонником трассы В-8 и близким другом бургомистра Функе. Комиссар решил позже нанести визит соседу Паули.
— …совсем как и этот противный Конради. — Эстер поджала губы и нахмурилась. — Недавно он застрелил у нас собаку, якобы потому, что она дикая. Но это неправда. Чако было уже четырнадцать, и он почти ничего не видел. У Конради лицензия на охоту, и он мечтает, чтобы мы отсюда убрались.
— Вы имеете в виду мясника Конради с Банштрассе? — осведомился Боденштайн.
— Да, именно его. Улли однажды сообщил властям, что тот делает стейки из неосмотренного кабаньего мяса.
— А по какой причине фермер Шварц недолюбливал вашего спутника жизни?
— Шварц — ярый враг природы. Улли привлек внимание общественности к тому, что тот превратил свои поля и луга в свалку и загрязняет удобрениями Лидербах. Конечно, Шварц с его связями смог как-то замять дело, но Улли он за это ненавидит.
Криминалисты в белых бумажных костюмах работали на ступеньках лестницы, ведущей в кухню. Один из них обернулся.
— Мы тут кое-что обнаружили, — обратился он к Боденштайну. — Вы должны взглянуть.
— Сейчас подойду, — откликнулся Боденштайн и поблагодарил Эстер Шмит, но внезапно ему пришло в голову еще кое-что.
— Вы знаете кого-нибудь по имени Тарек? — спросил он.
— Да, — кивнула женщина. — Занимается в бистро нашими старыми компьютерами.
— А Лукаса ван ден Берга?
— Конечно, я его знаю, он работает в «Грюнцойге», в баре. А почему вы спрашиваете?
— Просто так. — Боденштайн повернулся, чтобы идти. — Большое спасибо!
Эстер пожала плечами и, не ответив, удалилась с собаками в сад. Боденштайн подошел к криминалистам.
— Что тут у вас? — поинтересовался он.
— Брызги крови. — Один из сотрудников опустил маску с лица и указал на стену рядом с кухонной дверью. — На стене, на обуви, на цветах. И кажется, что это человеческая кровь.
Боденштайн присел на корточки и принялся рассматривать брызги, которые на первый быстрый взгляд выглядели будто тля на листьях.
— У собак кровь на лапах, — продолжал криминалист. — В кухне мы также нашли кровавые отпечатки лап. Возможно, что собаки слизали кровь с крыльца. А на воротах мы нашли отпечаток окровавленной руки. В любом случае нужно подождать, пока стемнеет, чтобы можно было поработать с люминалом.
Он нагнулся и протянул Боденштайну пакет с ржавой подковой.
— Она лежала перед лестницей, а прежде, видимо, висела вон там. — Эксперт указал на гвоздь рядом с дверью. — Если не ошибаюсь, на подкове — кровь. Возможно, она и была орудием убийства, и человека убили как раз здесь.
Боденштайн рассмотрел подкову в пластиковом мешочке. Она была ржавой, и вряд ли на ней можно найти пригодные отпечатки пальцев.
— Хорошо. Вдруг нам повезет и окажется, что на воротах отпечаток руки убийцы?
— Мы прогоним отпечаток через базу данных, — согласился сотрудник. — Может, что и обнаружим.
Прокурорша все еще стояла в дверях и тихо говорила с Хеннингом. Весь ее вид свидетельствовал о том, что не укрылось от Пии на протяжении вскрытия, — Валерия Лоблих пыталась заарканить Хеннинга. Каждый раз, спрашивая о чем-нибудь, она наклонялась над секционным столом, демонстрируя все тайны глубокого декольте. Конечно, Хеннинг ничего не замечал. Когда перед ним лежит труп, он вряд ли взглянул бы даже на обнаженную Анджелину Джоли, будь та рядом. Но теперь вскрытие закончилось, и ему начало казаться, что интерес прекрасной прокурорши отнюдь не ограничивается мертвыми останками господина Паули. Он засмеялся в ответ на какие-то ее слова, и она глупо хихикнула. Ронни Беме вложил изъятые органы и мозг обратно в тело и уже собирался зашить разрез. Он встретился взглядом с Пией, приподнял брови и закатил глаза. Та в ответ лишь пожала плечами. Хеннинг был привлекательным мужчиной с впечатляющей репутацией. Собственно, даже странно, что он до сих пор не завел новую подругу. И хотя они уже давно расстались, причем именно по ее инициативе, Пия все-таки ощутила некий укол, похожий на ревность. Наконец прокурорша распрощалась, и Пия прошла за Хеннингом в его кабинет в подвале.
— У тебя с этой Лоблих что-то есть? — мимоходом спросила она.
Хеннинг остановился и внимательно посмотрел на Пию.
— А тебе помешало бы, если бы что-то было?
До сих пор она как-то почти не задумывалась об этом. Ей казалось, что после их разрыва он невольно соблюдает целибат,[2] как и она сама. Сама мысль о том, что это может быть не так, основательно вывела ее из равновесия.
— Нет, — соврала Пия, — мне все равно.
Хеннинг поднял брови, а затем произнес:
— Жаль!
В этот момент зазвонил мобильник Пии.
— Извини! — Почти с облегчением она достала телефон и сообщила шефу в двух словах о результатах вскрытия.
Патологоанатом ждал окончания разговора.
— Когда я получу заключение? — спросила Пия.
— Завтра утром, — ответил Хеннинг.
Они переглянулись.
— Что ты делаешь сегодня вечером? — спросил он. — Я бы с удовольствием к тебе заглянул проведать жеребенка. И бутылочку вина прихватил бы…
— Я не знаю, насколько меня сегодня задержат дела, — возразила Пия и спрятала телефон. Она сомневалась, не будет ли ошибкой снова разрешить ему приехать в Биркенхоф, но потом пожала плечами. — Ладно, сегодня вечером встретимся у меня. Но я не знаю, когда появлюсь дома.
— Не проблема, — ответил Хеннинг. — Я подожду.
Во дворе дома напротив Паули кипела бурная деятельность. Как и все люди, занятые сельским хозяйством, Эрвин Шварц жил не по календарю, а по погоде, и стоявшая уже несколько дней жара отлично подходила для заготовки сена. Шварц был одним из последних трудившихся на земле хозяев Келькхайма, хотя количество обрабатываемых им акров и подсократилось. За нераспаханную землю он получал от государства больше денег, чем мог заработать, сажая рапс или пшеницу. Боденштайн постучал в распахнутую дверь.
— Проходите! — крикнули изнутри.
Боденштайн вошел в большую крестьянскую кухню. Внутри дома было сумрачно и прохладно в сравнении с жарой снаружи. Громко тикали стоявшие в углу напольные часы, воздух был свежим.
Когда глаза привыкли к полумраку, Боденштайн увидел того крупного мужчину в синем полукомбинезоне и заляпанной футболке, который ранее проехал мимо него на тракторе. Он сидел в углу за столом. Перед ним на клетчатой клеенке стояла бутыль с водой и банка с маринованными огурцами. Боденштайн знал Эрвина Шварца только по фотографиям из келькхаймской газеты, на которых тот всегда был при галстуке и в костюме, как официальный представитель города.
— Моя фамилия Боденштайн, я из полиции Хофхайма.
Шварц взглянул на него водянистыми глазами.
— Это не вы стояли у дома Шмит? Че там случилось-то? — сказал он на жутком гессенском диалекте и отпил глоток воды.
Боденштайну хоть и с трудом, но все же удалось его понять.
— Сегодня мы обнаружили тело господина Паули, — ответил комиссар.
— Ого! — Шварц изумленно вытаращил глаза.
