Нэнси Розенберг - Месть
— Не представляю, как я буду справляться с новой работой, Рич. Как это выглядит — получаешь дело, а потом доверяешь его расследование другому человеку. Значит, надо на него полностью положиться.
— В этом и состоит искусство руководителя. Если ты не можешь доверять людям или начнешь вникать в каждое дело сама, ты просто свихнешься. Не придирайтесь по мелочам и не будьте нянькой, Лили, иначе вы влипнете в вековой стереотип женщины-начальника.
Лили уставилась в пространство, переваривая его совет.
— Ну все, — сказал он, направляясь к выходу и бросив взгляд на лежавшую на столе двадцатку. — Кстати, счет надо оплатить в кассе.
На улице было прохладно. Он стоял совсем рядом, почти касаясь ее.
— Я провожу вас до машины. Где вы ее поставили?
Мысленно она уже представляла себе, как возвращается домой. Первое, что она видела каждое утро, был задний двор.
— Я оставила машину в центре, — проговорила она, глядя прямо перед собой.
Полгода назад Джон решил самостоятельно переделать дождевальную систему и перекопал весь двор. Он так и не сумел заставить переделанную систему работать, после чего заложил половину двора дерном, а остальную оставил, как есть. Теперь полдвора представляло собой месиво непросыхающей грязи.
— Моя машина стоит возле бара, я подвезу вас, — сказал Ричард. — Не стоит вам идти одной по улице на ночь глядя.
По выходным дням Джон, великий и солнцеподобный, выставлял на улицу шезлонг и, поставив его на покрытую травой часть двора, восседал на нем и делал вид, что покрытой грязью части просто не существует в природе. Она сотни раз говорила ему, что это ее раздражает, что это смешно — он ни разу не сделал даже попытки хоть как-то исправить положение. Она посмотрела на Ричарда и ответила:
— Спасибо.
Ей не хотелось возвращаться домой. Ей надоело принимать решения самой, быть надзирателем, самым сильным человеком в семье. Она хотела просто смеяться и получать удовольствие от жизни, чувствовать себя привлекательной и по-женски желанной. Ей хотелось верить, что день рождения — это действительно повод для праздника.
Они шли молча. Ей надо перебороть себя именно сейчас, в этот момент. Сейчас он пройдет. Она вернется домой и ляжет в постель с Джоном. После многих лет воздержания и обвинений Джона в неверности она впервые захотела, чтобы эти обвинения наконец обрели под собой почву. Человеком, с которым она изменит Джону, мог стать только мужчина, который сейчас молча шел рядом с ней, именно его призывала она в своих фантазиях. Однако он был женат и у нее не было никаких оснований предполагать, что она привлекает его как женщина. Если Джон перестал интересоваться ею как женщиной, то почему она должна воображать, что будет привлекательна для какого-то другого мужчины. Она перестала быть желанной для мужчин. Ей надо просто смириться с этим фактом. Ей нужно примириться со всем, что происходит в ее жизни. Сейчас ей тридцать шесть. Еще несколько лет, и ей стукнет сорок.
Он открыл правую дверцу своей «БМВ» и бросил что-то напоминающее спортивный костюм с переднего сиденья на заднее. Усевшись на место водителя, он вставил ключ в гнездо зажигания и положил руки на колени. Повернулся к ней. Он потянулся к Лили и поцеловал ее, буквально всосав ртом ее губы, его руки погрузились в ее пышные волосы. Его лицо царапало ее нежную кожу однодневной щетиной.
— Поедем ко мне домой, — зашептал он. — Я прошу тебя. Ты нужна мне, я так хочу тебя.
— Но… — сопротивлялась Лили, думая о его жене и сыне-подростке и о том, что ей надо ехать домой; о том, что, страстно желая этого сегодня, она завтра будет горько жалеть о происшедшем. Он опять приник к ней губами, хозяйничая своим языком у нее во рту. Сомкнув руки на ее спине, он тесно прижал ее к себе.
Его тепло буквально затопило ее, она сама еще теснее прижалась к нему, ее плоть трепетала каждым нервным окончанием. Из ее сознания смыло все: работу, Джона, Шейну, ее день рождения, ее детство, ее опасения.
— Пожалуйста, — попросил он, подняв ей подбородок; он заставил ее взглянуть себе прямо в глаза. — У меня никого нет, если тебя тревожит именно это. И никого сегодня не будет.
Он взял ее руку и положил себе между ног. Она ощутила его твердую плоть. Лили не убрала руку, и он снова поцеловал ее.
Она была нормальной женщиной с нормальными желаниями. И Ричард вовсе не собирался использовать ее как спермоприемник, как выразился бы Джон. Нет, Ричард сумеет отремонтировать ее пошатнувшуюся психику. Он станет для нее врачом, чудесным исцелителем. Он отпустил ее спину и включил фары. Она не была сломлена его напором. Просто все встало на свое место, он положил ее на надлежащую полку.
— Поехали, — велела она, — быстро. Поехали быстро!
Они стояли в его гостиной, глядя из окна на ночной город; он был обнажен, она — закутана в банную простыню. Этот современный дом стоял у подножия холма, комнаты имели высокие потолки, и все помещения казались просторными и напоенными воздухом. Ее блузка, туфли, лифчик и трусики были в беспорядке разбросаны по полу гостиной. Они не смогли дождаться, когда дойдут до спальни.
Едва войдя в дом, она начала сбрасывать с себя одежду, опередив его. И вот теперь они стояли обнаженные, глядя друг на друга и опустив руки. Их разделяло расстояние не более фута. В комнате было темно.
— Я знал, что у тебя именно такое тело, — сказал он.
— Ну и какое же?
— Сочное, как ложка клубничного йогурта, мне страшно хочется его попробовать на вкус.
Причудливо извиваясь, они занялись любовью на софе — это был единственный предмет мебели в комнате. Длинными мускулистыми руками он опрокинул ее навзничь и приник лицом к ее потайному месту. Он ласкал ее, несмотря на ее протестующие, сладострастные крики.
— Нет! Нет! Нет!
Наконец она не выдержала. Схватив его за волосы, она подтянула его кверху, обхватила руками и тут они поменялись местами Ее длинные волосы рассыпались по его мускулистому животу и она, страстно желая ощутить его вкус и запах, взяла в рот его напряженную плоть.
— Боже, — выдохнул он, — Боже мой.
Она проползла немного вперед и села на него верхом, она оседлала его, словно лошадь, упершись в его грудь руками, она бешено встряхивала волосами, падая вперед и снова откидываясь назад. Это была ее фантазия. Она наяву переживала свои сладкие мечты. Она действительно воображала, что мчится на большой сильной лошади, преодолевая холмы и стремнины, навстречу свету необыкновенного наслаждения. И наконец оно пришло, обессиленная, потная и умиротворенная, она рухнула на его грудь. Он поднял ее с дивана, перевернул лицом вниз и, положив на пол, вошел в нее сзади, приподняв ее ягодицы. Он двигался до тех пор, пока не произошло извержение. Он упал ей на спину, придавив ее к полу, горячо и тяжело дыша.
— Господи, — выдохнул он, — я не сделал тебе больно?
— Не очень, — ответила она. — А я тебе?
— Я бы не стал называть это болью.
Он откинул в сторону ее влажные волосы и нежно поцеловал в шею.
Внезапно ее охватило смущение. Она освободилась и села, подтянув колени к животу и обхватив их руками. Чувство вины уже было готово затрепетать в ней, но стоило ей взглянуть на Ричарда, как оно тут же испарилось. Теперь-то обвинения Джона перестали быть беспочвенными, а его подозрения полностью оправдались. Ей стало легко, совсем легко. Ей было очень хорошо и хотелось немедленного продолжения. Тело визжало, умоляло, требовало: «Еще, еще, еще!» Может быть, ей удастся удовлетворить эту потребность полностью прямо сейчас, немедленно, вот с ним, с Ричардом. Она могла хотеть Ричарда сколько ей было угодно, до того момента, когда он либо охладеет к ней или перестанет ее удовлетворять и тогда ему станет все равно, пойдет ли она одна ночью по городу. Так и должно быть, когда двое встречают друг друга, — два равных между собой человека, двое, у которых одинаковые взгляды на жизнь. В притворном смущении она потупила глаза, но в уголках ее рта играла счастливая улыбка: ее поведение было шокирующим, вызывающим, просто ужасным. Это осуждалось всегда и всюду во всем мире. Но, в конце концов, развод нигде теперь не наказывается смертью. Ей снова стало хорошо.
Они вместе прошли в ванную и приняли душ. Проходя мимо кровати, она увидела, что постель разобрана, по всей комнате валяется одежда и разбросаны старые газеты, на столе стоят стаканы без подставок. В душе они нежно мылили друг другу спинку. Он вылил ей на голову полбутылки шампуня и тот попал ей в глаза.
— Дай мне полотенце! — взвизгнула она. Потом она рассмеялась, звук ее голоса, эхом отдававшийся от стен ванной, удивил ее и доставил ей несказанное удовольствие. — Ты меня ослепил, — заявила она.
В отместку она схватила в мыльнице крошечный обмылок, повернула Ричарда спиной к себе и помылила ему между мускулистыми ягодицами, как она делала когда-то, когда купала свою маленькую дочку. Он подпрыгивал на месте и потешно кричал, чтобы она прекратила это безобразие, но она понимала, что ему очень нравится то, что она делает. Они вылезли из ванны, и он захотел расчесать ей на лобке волосы своей расческой, чтобы утром найти между зубьями ее волоски. Сначала она не поверила, но потом разрешила ему сделать это. Ей было очень щекотно. Он заявил, что теперь действительно убедился в том, что она рыжая, и она тут же ущипнула его за сосок.
