Энн Кливз - Вороново крыло
Из разговоров, слышанных на почте и в автобусе, Магнус знал: Алекс Генри работает в местном муниципалитете и его работа как-то связана с охраной природы. Местные были им недовольны. Мол, кому, как не им, лучше знать? Да и кто он такой, этот Генри, чтобы устанавливать свои законы? Местные считали, что промысловую рыбу поедают морские котики, и раз так, надо их отстреливать. Говорили, что таким, как Генри, зверье дороже людей. Магнусу котики нравились — их торчащие из воды морды казались такими забавными и дружелюбными. Что до него, ему котики не мешали. Но ведь он и рыбачить-то никогда не рыбачил.
Машина затормозила, и Магнус испугался — совсем как тогда, при виде Маргарет Генри. Вдруг Салли проговорилась? Вдруг ее отец явился сделать ему внушение: мол, нечего заманивать девушек к себе домой. Магнус подумал, что у этого Генри могут найтись и другие поводы для недовольства.
Хмурый Алекс Генри выбрался из машины. На вид средних лет, высокий, крепко сбитый. Узковатая в плечах куртка, тяжелые кожаные сапоги. Если такой затеет драку, противнику несдобровать.
Магнус отпрянул от окна, чтобы его не заметили, но Алекс в его сторону даже не посмотрел. Он перелез через ворота и пошел по следам той женщины. Магнус не на шутку заинтересовался. Вот бы посмотреть, что происходит у подножия холма. Не будь Алекса Генри, он вышел бы глянуть. Ему подумалось, что наверняка молодая женщина заметила машину Алекса и махнула ему, крикнув, чтобы тот остановился.
Пока Магнус ломал голову над тем, что же произошло, на дороге показалась молодая женщина — ее пошатывало, взгляд застывший. Похоже, она пережила сильное потрясение. Магнусу доводилось видеть людей в таком состоянии. Так выглядел Джорджи Сандерсон, когда понял, что выйти в море больше не сможет. И его, Магнуса, мать, когда умерла Агнес. Когда же умер отец, мать как будто вовсе не переживала. Казалось, жизнь и без отца будет идти своим чередом. «Ну что, Магнус, вот мы и остались вдвоем, ты да я. Ты уже большой, настоящая мне подмога». Мать говорила бодро, даже весело. Ни слезинки.
Магнусу показалось, что женщина плачет. Хотя как знать, может, это все холодный, бьющий в лицо ветер. Она забралась на водительское сиденье «лендровера», завела мотор, но машина с места не тронулась. Магнус опять задумался: не выйти ли к ней? Правда, шагов его она из-за шума мотора не услышит, увидеть через запотевшие окна тоже не увидит. Но можно постучать по ветровому стеклу. И спросить, что случилось. А там уже в дом проводить. И потом пригласить в гости еще раз, уже с дочкой. Но чем же он будет угощать девочку? Да вот хотя бы тем маленьким сладким круглым печеньем с розовой сахарной глазурью. И шоколадными палочками. Они втроем отлично проведут время за чаем. Где-то в доме до сих пор лежит кукла Агнес. Светленькая дочка этой молодой женщины наверняка захочет поиграть с ней. Нет, подарить куклу он никак не может. Он до сих пор хранит все игрушки Агнес. Но не случится ничего страшного, если девочка поиграет с куклой, вплетет ей в волосы ленточку.
Мечтания Магнуса прервал звук мотора — прикатил еще один «лендровер», на этот раз темно-синий, с человеком в униформе за рулем. Едва завидев плотную непромокаемую куртку, галстук и фуражку, которую мужчина надел, выходя из машины, Магнус пришел в ужас. На него тут же накатили воспоминания. Он снова оказался в каморке с масляной краской на стенах, ему задавали вопросы, он видел перед собой искаженный яростью рот, толстые губы. Тогда людей в форме было двое. Они явились к нему домой рано утром. Мать не хотела отпускать его одного, бросилась за своим пальто, но те двое сказали, что не нужно. Это произошло не зимой, раньше, было не так холодно, однако день стоял промозглый, задувал порывистый западный ветер, то и дело хлестал дождь.
Те двое… В самом ли деле говорил только один? Он запомнил одного.
Вспоминая, он вновь пережил случившееся, и его затрясло — чашка на блюдце, которое он еще держал в руках, мелко дребезжала. Магнус почувствовал, как губы сами собой растягиваются в ухмылку, выводившую мать из себя, — ухмылка была его единственной защитой против вопросов. И она же довела тогда следователя до белого каления.
— Это смешно?! — кричал следователь. — Маленькая девчушка пропала! По-твоему, это шутки, а?
Магнусу все это шуткой не казалось, но ухмылка словно приклеилась, окаменела. Он ничего не мог с собой поделать. И ответить ему было нечего.
— Ну? — продолжал орать следователь. — Чего веселишься, ты, извращенец?
И медленно поднялся из-за стола. Пока Магнус смотрел в замешательстве, как будто наблюдая со стороны, следователь сжал пальцы в кулак и обрушил его на лицо Магнуса с такой силой, что у того голова мотнулась назад и стул под ним закачался. Магнус почувствовал кровь во рту, осколки выбитого зуба. Следователь ударил бы еще, но напарник его остановил.
Магнусу вспомнилось, что кровь на вкус — металл и лед. Он заметил, что до сих пор держит блюдце на весу, и осторожно поставил его на стол. Магнус прекрасно понимал, что и полицейский тот уже не служит, да и было это давно, столько воды утекло. Тому полицейскому наверняка за пятьдесят, небось уже на пенсии.
Он опасливо выглянул в окно, хотя его первым побуждением было спрятаться в дальней комнате и закрыть глаза. Маленьким мальчиком он представлял: если зажмуриться, его перестанут видеть. Да, права была мать — он глуп как пробка. Если и зажмурится сейчас, полицейский возле его дома никуда не денется, вороны по-прежнему будут, пикируя, с криками кружить в небе, на их когтистых лапах по-прежнему будет кровь. Кэтрин Росс по-прежнему будет лежать в снегу.
Глава шестая
Когда Алекс Генри подошел к молодой женщине, она все еще билась в истерике. Кричала что-то там насчет птиц. Что, мол, не оставит Кэтрин, пока птицы кружат над ней. Он отправил ее к своему «лендроверу».
— Я их и близко не подпущу, — сказал он. — Обещаю.
Фрэн сидела на переднем сиденье «лендровера» прямо, как натянутая струна; ей вспомнился день, когда она видела Кэтрин в последний раз.
Фрэн надо было на общее родительское собрание, и она попросила Кэтрин посидеть с Кэсси. Перед уходом Фрэн угостила девушку бокалом вина, они поговорили о том о сем, и она поспешила в школу. Кэтрин всегда казалась ей старше своих лет — благодаря уверенности в себе, манере держаться.
— Как тебе новая школа? — спросила Фрэн девушку.
Кэтрин ответила не сразу. Чуть сдвинула брови, раздумывая, и лишь потом сказала:
— Нормально.
Фрэн надеялась, что, несмотря на разницу в возрасте, они с Кэтрин все же подружатся. В конце концов, с кем тут, во Врансуике, еще общаться?
Тем временем ей стало душно — обогреватель исправно нагнетал в салон горячий воздух. Пытаясь отделаться от стоявшей перед глазами картины убийства, Фрэн зажмурилась. И неожиданно провалилась в глубокий сон. Потом она подумала, что это реакция организма на пережитое потрясение — словно предохранитель сработал. Ей необходимо было отключиться.
Когда Фрэн проснулась, вокруг все изменилось: хлопали дверцы машин, доносились голоса. Но она не торопилась стряхнуть с себя остатки сонливости. К чему? Приехали профессионалы, а уж они-то знают, что делать.
— Миссис Хантер! — По ветровому стеклу постучали. — Миссис Хантер, как вы?
Сквозь затуманенное, в потеках, окно проступали размытые очертания мужского лица — импрессионистский портрет. Она разглядела взъерошенные черные волосы, большой, с горбинкой, нос, черные брови. «Чужеземец, — подумала Фрэн. — Чуждый этим краям. Гораздо больше, чем я. Из Средиземноморья, может. Или даже из Северной Африки». Однако, вслушавшись, поняла: шетландец, хоть акцент и приструнил, воспитал.
Она медленно открыла дверцу и выбралась из машины. Вдохнув обжигающе морозный после теплого салона воздух, чуть не захлебнулась.
— Миссис Хантер?
Фрэн удивилась: откуда он ее знает? Может, давний знакомец Дункана? Потом догадалась: позвонив в полицию, Алекс Генри наверняка сообщил им, кто обнаружил тело Кэтрин. Ну конечно! И нечего воображать бог весть что.
— Да, это я.
Она смотрела прямо на него, и все равно чертам его лица недоставало четкости. Давно не бритая борода нарушала линию подбородка, длинноватые для полицейского волосы торчали в разные стороны, само лицо крайне подвижное. Формы полицейского на незнакомце не было. Фрэн подумала, что одежда под теплой курткой тоже не отличается опрятностью.
— Меня зовут Перес, — представился он. — Инспектор полиции. Ответите на кое-какие вопросы?
«Перес? Разве это не испанская фамилия? Для Шетландских островов уж точно необычная. Впрочем, и видок у него… под стать». Ну вот, мысли снова скачут с одного на другое. Увидев Кэтрин на снегу, она ни на чем не могла сосредоточиться.
Полиция тем временем огораживала место преступления сине-белой лентой, закрывая проем, через который Фрэн пробралась на поле. Интересно, девушка по-прежнему там, на снегу? У Фрэн вдруг возникла нелепая мысль: Кэтрин ведь холодно. Она понадеялась, что кто-нибудь все же догадается ее накрыть.
