Виктор Пронин - Банда - 2
***
Задача каждого была определена заранее и каждый не один раз опробовал все, что от него требовалось. Поэтому все выполнялось четко, быстро, без суеты и неразберихи. Сынок должен был вскрыть дверь - это главное. Причем, дверь должна быть вскрыта, не только без шума, не только быстро, но и без повреждений, иначе будет испорчен товарный вид машины, потребуются новые расходы на ремонт и покраску, а многим покупателям это не нравится, многие попросту опасаются машин с подобными повреждениями, несмотря на безукоризненные документы.
Внешность Сынка ни у кого не вызывала подозрений. Был он невысокого роста, выглядел тщедушным, если не сказать хилым, а его чистое тонкое лицо с печальными глазами неизменно вызывало доверие всех, к кому он обращался. Но Сынок был непревзойденным мастером по вскрытию запертых автомашин и не смущали его никакие хитроумные запоры, сигналы, сирены. Они скорее тешили его и возбуждали любопытство. Дружбы он ни с кем не водил, с остальными общался в минуты крайней необходимости и появлялся в группе за несколько минут до угона, а получив свою долю, исчезал.
Когда Сынок распахивал дверь, за руль тут же бухался Юрик - крупный, длинноволосый, причем, волосы его были собраны на затылке в пучок, скреплены кожаным шнурком, а глубоко посаженные глаза, трепетные ноздри и нависший лоб еще более делали его похожим на известного певца Малинина. Похоже, Юрик сам прилагал усилия, чтобы подчеркнуть сходство - и девушек это страшно возбуждало, да и самому нравилось, придавало значительность.
Когда Юрик оказывался за рулем. Сынок уже должен был сидеть справа - в его обязанности входило помочь завести мотор. Если все шло нормально, по плану, вдвоем они и скрывались на машине. Но если возникали сбои, появлялось препятствие, в дело вступал Борис по кличке Боксер - коротко остриженный, с ежиком надо лбом, в черной куртке и зеленых штанах навырост. Милиция, прохожие с неуместной своей участливостью, неожиданно возникший хозяин - все это лежало на нем. Отшить, успокоить, прикинуться простачком и направить погоню по ложному следу.
И только в самом крайнем случае, при явной угрозе срыва всей операции, должен появиться Амон - устранить помеху и исчезнуть. Амон был небольшого роста, но широкоплечий, одевался во все черное и сам был смуглый, с, настороженным взглядом, с редковатыми, но крепкими зубами. Его побаивались даже свои, опасаясь произнести нечто такое, что ненароком зацепит его, обидит, а когда обижается Амон, что его зацепит - предсказать было невозможно. Уже начало темнеть и желтоватые осенние сумерки сгустились между домами. Первым появился Амон. Медленно прошел вдоль дома, где, по всей видимости, и жил хозяин машины, обошел двор и не найдя ничего настораживающего, расположился на скамейке, закинув ногу на ногу. Рядом молодой папаша в полотняной куртке возился с дитем. Ухватившись за указательный палец отца, малыш в сером комбинезончике и вязаной шапочке усердно вышагивал вдоль скамейки, сосредоточенно глядя себе под ноги.
- Закурить не найдется? - спросил, молодой отец, проходя мимо Амона.
- Не курю, - ответил тот, глядя в сторону.
- Это правильно, - парню, видимо, хотелось поговорить. - Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет, - рассмеялся он.
- Помрет, - кивнул Амон, не очень-то вникая в слова - он был озабочен появлением Сынка и Юрика. Те не торопясь шли по дорожке вдоль дома, приглядываясь к стоявшей у торца дома серой "девятке".
- Володя! - раздался из окна звонкий женский голос. - Идите домой! Хватит гулять! Ужин стынет!
Отец и малыш одновременно подняли головы и улыбнулись - это их звали.
- Идем! - крикнул папаша, подмигнув Амону - извини, дескать. Начальство зовет, - улыбчиво пояснил отец, показав пальцем вверх, не то на пятый этаж дома, не то в осеннее небо.
Амон не ответил, неотрывно глядя на возню Сынка и Юрика у машины. И папаша, не услышав ответа на свои слова, обернулся и, увидев, как напряженно Амон смотрит в кусты, тоже взглянул туда. Он не сразу понял, что происходило, а когда до него дошло, что идет угон, что вскрывают машину, он не раздумывая, оставив малыша на дорожке, бросился к машине.
- Елки-моталки! - успел крикнуть он Амону. - Машину угоняют!
Когда он подбежал к машине, Юрик уже сидел за рулем, а Сынок справа от него. Парень рванул дверь на себя и с какой-то необыкновенной ловкостью выволок Юрика из машины. Тот не успел ничего сообразить, как получил сокрушительный удар в челюсть и тут же рухнул в желтую листву. После этого парень с той же легкостью выволок из машины и Сынка. К ним бросился из кустов Боксер, но, получив сильный удар ногой в живот, не успел ничего предпринять. Парень действительно оказался бойцом. Пока Боксер сипел, согнувшись пополам, пока медленно поднимался приходя в себя Юрик, пока дергался Сынок в сильных руках парня, со скамейки раздумчиво поднялся Амон и неторопливой, тягучей походкой направился к месту схватки. Какая-то замедленность, если не ленность была во всех его движениях.
Ухватив покрепче вырывающегося Сынка, парень обернулся и увидел Амона.
- Видал, ловкачи! - весело крикнул он. - У соседа решили "девятку" угнать. Сейчас мы с ними разберемся!
- Разберемся, - проговорил Амон чуть слышно, скорее про себя и приблизившись к парню сзади, крякнув, всадил ему нож в спину чуть повыше пояса. Для верности он еще и провернул его там, во внутренностях, и выдернул. Подхватив Сынка из слабеющих рук парня, Амон швырнул его к машине. Сынок упал прямо на сидение и тут же начал возиться с ключом зажигания. Приковылял к машине и бухнулся на заднее сидение все еще согнутый пополам Боксер, неуверенно сел рядом с Сынком Юрик.
Парень умирал на глазах. Известково-серая бледность покрыла лицо, жизнь из него уходила в какие-то секунды. Амон чуть сонно взглянул на него, хотел было нанести еще один удар, но передумал, в этом уже не было надобности. Он лишь наклонился, поднял полу куртки и тщательно вытер свой нож. Еще раз обернувшись на умирающего, он все с той же ленцой подошел к машине, уселся на заднее сидение и захлопнул дверцу. В зеркало он видел, как к мертвому подошел сынишка и улыбчиво начал дергать его за куртку, решив, что отец хочет поиграть с ним.
- Спокойнее, Сынок, - сказал Амон, откидываясь на спинку и закрывая глаза. - Не надо так сильно волноваться, - весь его вид производил впечатление страшно уставшего человека. - А то машина не заведется.
- Ты свое сделал? - оскалился Юрик, сидевший рядом с Сынком. - Вот и сиди. И не воняй!
- Воняешь ты, - чуть раздвинулись в улыбке губы Амона. - Из штанов вонь идет... Не забудь сменить, когда приедем...
- Знаешь что?!
- Скорость превышать не надо, - Амон так и не открыл глаз. - В городе скорость не должна превышать шестьдесят километров в час.
- Заткнись, Амон.
- Откуда появился этот тип в куртке? - спросил, молчавший до сих пор. Боксер. Он, наконец; отдышался и смог заговорить.
- Сосед, - ответил Амон. - Он не должен был появиться.
- А ты зачем? - спросил Юрик, остывая. Машина к этому времени выехала на проезжую часть, влилась в общий поток и уже не вызывала подозрений.
- - Если я появляюсь, значит, подготовка была плохая, - сказал Амон. Значит, кто-то плохо сделал свое дело. Время выбрано не правильное, много выпили вечером, много мяса кушали, много девочек щупали... Дело сделай потом щупай, - он опять улыбнулся, показав редковатые зубы.
- Мы бы и сами справились... Ты не должен был появляться... А теперь мокруха... С шефом будешь разговаривать сам.
- Моя плохо говорит, - улыбнулся Амон, сознательно коверкая слова. Моя молчать будет. Твоя будет говорить с шефом. Твоя будет улыбаться, извиняться, руки в стороны разводить... Моя спать будет.
- Ты его убил?
- Думаю, да.
- Зачем?
- Сильно машина хорошая.
- Я спрашиваю - убивать зачем?
- Моя не знает. Ножик спроси. Твоя не знала, что у меня ножик в кармане? Твоя думала, у меня член в кармане?
- Похоже, что у тебя и в голове, кроме члена, ничего нет, - ответил Юрик зло и тут же пожалел об этом. Он надеялся, что Амон не заметит оскорбления, но Амон все замечал, особенно оскорбления. И не прощал. Он мало говорил и поэтому никогда нельзя было знать наверняка, что он услышал, что понял, как к чему относится.
- Нехорошо говоришь, - сказал Амон после долгого молчания. За это время машина остановилась перед красным фонарем светофора, снова двинулась, снова остановилась и лишь тогда в наступившей тишине Амон произнес свои слова. - Нехорошо говоришь, - повторил он чуть тише. - Моя обиделась.
- Перестань, Амон, - Боксер легонько похлопал его по коленке. - Мы все свои ребята, заняты одним делом, чего обижаться? Сегодня у него слово сорвалось, завтра у тебя...
- У меня слова не срываются, - Амон опять перешел на правильный язык. - У меня другое может сорваться.
- Это что же? - беззаботно улыбнулся Сынок.
- Моя молчит. Моя устала.
- Приехали, - сказал Юрик, подвигав плечами, поправив пучок волос на затылке.
