Линда Ла Плант - Несущий смерть
— Давно в убойном? — спросила она, не сводя глаз с дороги.
Гордон залился румянцем; при его цвете лица он легко краснел.
— Две недели. Это мое первое дело.
— А-а-а.
— По правде говоря, я не совсем понимаю, что к чему. То есть меня учили, конечно, но выезд на место — совсем другое дело.
— Верно.
— Мой отец был офицером полиции.
— Мой тоже.
— Он теперь заместитель комиссара.
Анна взглянула на молодого человека:
— В самом деле?
— А кто ваш отец?
— До пенсии был детективом-инспектором в убойном. Умер пять лет назад.
— О! — И Гордон поспешно сменил тему разговора. — Что, по-вашему, там случилось?
— Со стрельбой?
— Ну да.
— Не могу точно сказать. Обычно картина проясняется после экспертиз.
— Но вы, кажется, узнали убитого?
— Я этого не сказала. Я сказала, что знала Фрэнка Брендона, которому принадлежит удостоверение личности, найденное в бумажнике жертвы. Я не видела его лица.
— Если это он, дело серьезное. То есть он же был офицером полиции.
— Верно.
— Так что же, по вашему мнению, произошло? — повторил свой вопрос Гордон.
— Я уже сказала — не знаю. И наше дело, Гордон, это выяснить. Так что допросим соседку, — может, она скажет что-нибудь важное.
— Ну да. Вообще-то, это место — жуткая дыра.
— Некоторым не из чего выбирать, — заметила Анна.
— А вы где живете?
— Только что переехала в новую квартиру недалеко от Тауэрского моста, — ответила Анна после некоторого колебания.
— А я все еще живу с мамой, — сказал молодой человек. — Родители давно разошлись. Когда-нибудь и у меня будет свое жилье, но пока не могу себе позволить ничего приличного. Смотрел несколько квартир — ни одна мне не по средствам. Ваша очень дорогая?
— Очень. — Ответ Анны прозвучал неожиданно резко. — Ну вот, приехали.
Эксперты все еще работали. Дуговые лампы освещали убогую квартиру, и место было отгорожено полицейской лентой. Санитарная машина, должно быть, уже увезла труп. Анна и Гордон поднялись по каменной лестнице и направились к квартирам, в которых еще были жильцы.
— Номер 18А, — сказал Гордон.
— Знаю. — Анна двинулась вперед, и они подошли к входной двери. Краска на двери свежая, но почтовый ящик набит до отказа, а дыра в боковом окне забита доской. Анна постучала. Они чуть подождали, потом Анна постучала еще раз, и наконец раздались шаги.
— Кто там?
— Полиция, миссис Вебстер. Детектив-инспектор Анна Тревис.
Изнутри загремела цепочка, и дверь чуть приоткрылась.
— Документ у вас есть?
Анна предъявила ей свой значок и указала рукой на Гордона:
— Со мной детектив-констебль Гордон Лоуч. — Она чуть отошла в сторону, чтобы миссис Вебстер могла его разглядеть.
Миссис Вебстер прикрыла дверь, сняла цепочку, открыла дверь пошире и робко сказала:
— Входите.
Передняя была чистой и опрятной, с ковром на полу и обоями на стенах, но очень узкой. Маленькая женщина жестом показала им, куда пройти:
— Проходите в гостиную, пожалуйста. Направо.
Анна поблагодарила, и они с Гордоном вошли в первую из комнат, в которые выходила передняя. Планировка квартиры оказалась такой же, как и в наркопритоне, но больше ничего общего между ними не было. Гостиная миссис Вебстер была тесно заставлена: перед электрокамином стояли мягкий диван и два кресла; остальное пространство занимали множество застекленных шкафчиков с фарфором и разными украшениями и большой телевизор.
У миссис Вебстер были аккуратно постриженные седые волосы; прическа напоминала прическу королевы Елизаветы. Одета она была в джемпер и кардиган из одинаковой шерсти и шерстяную юбку в складку, на шее — нитка жемчуга, отечные щиколотки плотно стянуты эластичными чулками, на ногах — замшевые тапочки с опушкой.
— Хотите чаю или кофе?
— Спасибо, ничего не нужно.
— Присаживайтесь, пожалуйста.
Анна и Гордон опустились в мягкие кресла.
— Миссис Вебстер, вы позвонили по номеру девять-девять-девять… — начала Анна, но миссис Вебстер не дала ей договорить:
— Да-да, я звонила в полицию.
— Не могли бы вы рассказать, что именно происходило, когда вы вызвали полицию?
— Да я уже все рассказала.
— Верно, но нам нужно кое-что уточнить.
— Я спала и проснулась. То есть меня разбудили звуки.
— Какие?
— Сначала громкие голоса, а потом вот так: бах-бах-бах! И так громко — я боялась, что они разбудят Джереми.
— Кто такой Джереми?
— Мой сын. Его комната в дальней части квартиры и выходит во двор, моя — на улицу, но звуки были очень громкие.
— Он проснулся?
— Нет. То есть да, но не сразу, потому что потом стало тихо, будто все успокоилось, но тут я встала.
— Сколько было времени?
— Пятнадцать минут четвертого.
— А что было потом?
— Я проверила, спит ли Джереми, и, когда закрывала его дверь, раздался еще один хлопок — не такой громкий, — а потом еще два. Я смотрю телевизор и знаю, что такие звуки бывают при стрельбе. И позвонила в полицию.
— Вы выходили из квартиры?
— О нет, я так испугалась.
— А ваш сын?
— Нет, он пришел сюда и был со мной до приезда полиции.
— Сколько лет вашему сыну?
— Зачем вам знать?
— Для протокола.
— Тридцать четыре.
— И он живет с вами?
— Да.
— Он сейчас дома?
Миссис Вебстер бросила взгляд на закрытую дверь, потом взглянула на Анну.
— Он в своей комнате, — осторожно сказала она. — Вам обязательно с ним говорить?
— Да, но пока продолжим с вами. Итак, вы вызвали полицию.
— Я никогда не выхожу из квартиры по ночам — слишком опасно. Я много раз жаловалась, что в той квартире поселились бродяги и там происходят всякие безобразия. Вообще-то, когда я набирала девять-девять-девять, очень боялась, что на мой звонок не обратят внимания: я им столько раз звонила. Всюду набросаны иглы и всякая дрянь, а ведь тут до сих пор еще дети живут. Это происходит каждую ночь, а теперь и днем: наркоманы ходят и ходят. Ночью хуже: машины, мотоциклы, фары бьют прямо в мое окно, и шум, крики разные. Я знаю, что другие жильцы тоже вызывали полицию, когда нашли перед домом девушку с передозировкой, ей было очень плохо, а в другой раз мальчишку, и тоже с передозировкой. Мы тут живем как в аду.
Анна слушала не перебивая, пока женщина не выговорилась.
— Те люди, что поселились в квартире… вы знаете, как их зовут? Можете кого-нибудь описать? Может быть, кого-нибудь из завсегдатаев?
— Нет, они все одинаковые: серые куртки, на головах капюшоны. Они на меня не смотрят — они вообще всех тут игнорируют. Городской совет не захотел помочь нам с переселением.
— Сколько их в притоне?
— Не могу сказать — они же все время приходят и уходят. Иногда бывали девушки, но в основном мальчишки. Поздно ночью приезжали машины. Думаю, они привозили наркотики, потому что тогда все и начиналось: шум, стрельба, велосипеды и машины, все приезжали за тем, что им надо.
— А в ту ночь — когда была стрельба — вы заметили что-нибудь необычное?
— Нет. Я уж говорила, в семь я закрываю дверь на замок и на засов и больше не выхожу. Просто включаю телевизор погромче, и все.
— А ваш сын?
— Он мало выходит.
— Простите, не поняла — ваш сын не выходит из дому?
— Почти нет, если только за ним приедут.
— Кто приедет, миссис Вебстер?
— Социальная служба. Они приезжают и возят его на плавание и еще по средам в специальное место в Кэмдене.
— Ваш сын болен? С ограниченными возможностями?
— Нет.
— Мне бы хотелось с ним поговорить.
— Да он ничего не знает.
— А вдруг?
— Я не хочу, чтобы он расстраивался. Знаете, на него все это произвело ужасное впечатление. Я стараюсь, чтобы он был спокоен, но, когда все это начинается, он страшно волнуется. Теперь он боится, как бы со мной чего не случилось, из-за того что я вызвала полицию.
— Миссис Вебстер, уверяю вас, после стрельбы прошлой ночью всякие безобразия в той квартире прекратятся.
— Должна признать, что с тех пор там все тихо, разве что полиции много, да еще соседи пытаются узнать, что случилось.
— Вам сейчас нелегко. — Анна закрыла блокнот и поднялась. — Могу я теперь поговорить с вашим сыном?
Миссис Вебстер взглянула на часы над камином и провела языком по губам:
— У Джереми аутизм. Иногда с ним немного трудно, но это не все время. Можете подождать пару минут?
Анна кивнула и улыбнулась. Миссис Вебстер вышла из комнаты.
— Это же неправильно! — тихим голосом произнес Гордон.
— Что именно?
— Жить в таком месте, иметь на иждивении сына и знать, что с утра до ночи наркоманы бродят по коридору. Ужасно.
