Дик Фрэнсис - По рукоять в опасности
— Только не говори мне, что их наняла не Пэтси, — съехидничал я, как только убедился, что на кухне нас не услышат.
Мать не отрицала этого.
— Но они очень хорошие работницы, — сказала она.
— Давно они здесь?
— Неделю.
Она дошла со мной до следующего этажа, где располагались спальни, ванная, кабинет Айвэна и ее «уголок». Там они проводили большую часть свободного времени. Это была уютная комната розовых и зеленых тонов, с массивными креслами и телевизором.
— Лоис превосходно убирает, — вздохнула мать, когда мы вошли туда, — но слишком часто передвигает вещи с места на место. Такое впечатление, что она делает это умышленно: лишь бы я убедилась, что она трудится в поте лица.
Мать переставила две вазы на их прежние, привычные места по углам каминной полки. Серебряные подсвечники тоже были возвращены туда, где им полагалось стоять: по обеим сторонам от часов.
— Непременно скажи ей, чтобы она не двигала мебель без надобности, — сказал я матери, зная, что она не решится на это. Она избегает огорчать людей, в противоположность Пэтси.
Я вошел к Айвэну. Он сидел в кабинете. Из ближайшей двери, за которой была его спальня, доносились голоса. Там готовили для Айвэна постель и наводили порядок.
Темно-красный халат и коричневые кожаные шлепанцы — таков был наряд отчима. Мое появление ничуть не удивило его.
— Вивьен предупредила меня, что ты приедешь, — безразличным тоном произнес он.
— Как вы себя чувствуете? — спросил я, садясь напротив.
Меня встревожил его внешний вид. С тех пор как я видел его в последний раз, Айвэн очень изменился: постарел, побледнел и сильно исхудал. Весной я заезжал в Лондон по пути в Америку, но тогда мой мозг был загружен в основном коммерческими вопросами. Поэтому я мало обращал внимания на окружающих. Он, вспомнил я сейчас, неожиданно спросил моего совета, а я был слишком занят, нетерпелив и очень сомневался в том, что он внимательно выслушает. Дело касалось его лошадей, тренинга этих лошадей, участвующих в стипль-чезев Ламборне, и у меня были и другие основания, помимо соображений бизнеса, чтобы уклониться от поездки в Ламборн.
Я повторил свой вопрос:
— Как вы себя чувствуете?
А он просто так — от нечего делать — спросил:
— Почему ты не пострижешься?
— Не знаю.
— Локоны, как у девицы.
У него самого была короткая стрижка, приличествующая деловому человеку, баронету и члену Жокейского Клуба. Я знал его как вполне благопристойного и респектабельного, заурядного человека, который унаследовал свой скромный титул от кузена, а большой пивоваренный завод — от отца и неплохо преуспел как в роли баронета, так и в роли пивовара.
Его огорчило отсутствие у него сына и каких бы то ни было других родственников-мужчин: Айвэну пришлось смириться с тем, что титул баронета умрет вместе с ним.
Частенько я, шутя, спрашивал его: «Ну как, пиво пенится?» Сегодня такой вопрос казался неуместным. Вместо этого я сказал: «Могу я быть вам чем-нибудь полезен?» — и пожалел о произнесенной фразе, еще не успев договорить ее до конца. Только бы не Ламборн, подумал я.
Но первое, что он произнес, было: «Береги мать».
— Да, конечно, — ответил я.
— Я имею в виду... после моей смерти. — Его голос звучал спокойно и ровно.
— Вы будете жить.
Он окинул меня равнодушным взглядом и сухо произнес:
— Ты в ссоре с Богом?
— Нет пока.
— Тебе пошло бы на пользу, Александр, если бы ты спустился со своей горы и воссоединился с людским родом.
Он предложил, когда женился на моей матери, взять меня на пивоваренный завод и научить делу. В восемнадцать лет, погруженный в хаотический мир красочных фантазий, не дававших покоя моему внутреннему зрению, я усвоил первый и очень важный урок гармоничных отношений между пасынком и отчимом: как говорить «нет», не причиняя обиды.
Я не был неблагодарным, и нельзя сказать, что Айвэн не нравился мне. Просто мы с ним были абсолютно разными людьми. Насколько я мог судить, он и моя мать были вполне счастливы друг с другом, и он очень заботился о ней. — Ты видел дядю Роберта на этих днях? — спросил Айвэн.
— Нет.
Мой дядя Роберт — граф, тот самый «Сам». Он каждый год приезжал в Шотландию в конце августа, чтобы поохотиться, порыбачить и принять участие в играх горцев. В каждый свой приезд он посылал за мной с просьбой навестить его. От Джеда я узнал, что дядя Роберт находится сейчас в своей резиденции, однако до сих пор он еще не пригласил меня к себе.
Айвэн скривил губы:
— Я думал, ему захочется повидаться с тобой.
— Немного погодя, надеюсь.
— Я спрашивал его, — сказал Айвэн и не сразу добавил: — Он сам тебе все скажет.
Я не испытывал любопытства. Сам и Айвэн знали друг друга уже больше двадцати лет. Их объединяла любовь к скаковым лошадям. До сих пор их питомцев тренировали в одном и том же месте, в Ламборне.
Сам одобрил брак между Айвэном и вдовой его горячо любимого младшего брата. Во время свадебной церемонии он стоял рядом со мной и сказал, чтобы я приходил к нему, если мне нужна будет помощь. У дяди было пятеро своих детей и еще он опекал полклана племянников и племянниц. Я чувствовал его поддержку после смерти отца.
Я полагался на себя самого, но сознание того, что дядя где-то рядом и всегда готов помочь, значило для меня немало.
— Мать думает, что вы беспокоитесь о Кубке, — сказал я Айвэну.
Он пожал плечами, не зная, что на это ответить, и спросил меня:
— Как это понимать? — Она боится, что из-за этих волнений вы хуже себя чувствуете.
— Ах, милая Вивьен, — глубоко вздохнул он.
— Что-нибудь не так в этом году со скачками? — спросил я. — Недостаточно число допущенных участников или что-то еще?
— Заботься о матери, — сказал Айвэн.
Мать права, подумал я, у него и правда депрессия. Подавленная воля, внешне выражающаяся в слабых движениях рук и отсутствии энергии в голосе. Вряд ли я мог бы чем-то помочь ему, если даже врачу не удавалось это сделать.
В комнату стремительно ворвалась тощая, как бильярдный кий, усатая и вся из себя деловая персона лет этак пятидесяти-шестидесяти. Расстегнутый пиджак темного костюма означал, по-видимому, что «бильярдный кий» по пути в клинику счел своим долгом на пять минут заскочить к своему пациенту.
— Доброе утро, Айвэн. Как дела?
— Хорошо, что ты пришел, Кейт.
Айвэн вяло повел рукой в мою сторону, я встал с вежливостью, привитой мне родителями, и был идентифицирован, как «мой пасынок».
Доктор Кейт Роббистон в знак уважения ко мне привстал и, смерив меня острым взглядом, задал мне еще более острый вопрос:
— Какие анальгетики вы принимаете?
— Аспирин.
Я купил его в аптеке на вокзале Юстон.
— Угу. — Усмешка. — У вас аллергия к другим лекарствам?
— Не думаю. Пожалуй, нет.
— Тогда попробуйте вот это. — Он извлек маленький пакетик из внутреннего кармана своего пиджака и протянул мне. Я с благодарностью принял предложенное мне средство.
Айвэн, озадаченный, спросил, что происходит.
Доктор Роббистон, приготовив стетоскоп и аппарат для измерения кровяного давления, скороговоркой произнес:
— Как зовут вашего пасынка?
— Александр Кинлох, — сказал я.
— Каждое движение причиняет Александру боль.
— Что?
— А вы не заметили этого? Нет, вижу, что нет. — И, обращаясь ко мне: — Анестезиология, помимо общей терапии, — моя специальность. Боли не скроешь. Это невозможно. Если вы не принимаете медикаментов, можно применить органические средства. Автомобильная авария?
Весело подмигнув, я ответил:
— Четверо головорезов.
— Правда? — Он оживился, и в глазах у него загорелся неподдельный интерес. — Не повезло вам.
— О чем вы говорите? — спросил Айвэн. Покачав головой, я дал понять доктору Роббистону, что лучше на этот вопрос не отвечать, и доктор принялся осматривать и выслушивать своего пациента, без излишней суеты и не комментируя моего состояния.
— Все в порядке, Айвэн, — ободряюще произнес доктор, быстро убирая свои инструменты. — Сердце работает, как часы, как у ребенка. Но напрягаться не надо. Начните с небольших прогулок вокруг дома. Можете воспользоваться при этом помощью своего крепкого пасынка. Как ваша дорогая супруга?
— Она в своей гостиной, — сказал я.
— Замечательно. — Он ушел так же стремительно, как и появился. — Я заскочу к ней, Айвэн. На пути к выходу он метнул в меня быструю улыбку.
Я снова сел напротив отчима и проглотил одну из таблеток, которые дал мне доктор Роббистон. Со своим диагнозом он попал точно в яблочко. Полученные удары давали знать о себе.
— Он действительно хороший врач, — сказал мне Айвэн, как бы оправдываясь или защищая доктора Роббистона от моих возможных нападок.
— Превосходный, — согласился я. — С чего бы вам сомневаться в нем?
— Он всегда очень спешит. Пэтси хочет, чтобы я сменил врача... — Айвэн нерешительно поежился. Казалось, лишь тень осталась от его прежней решимости.
