Иван Жагель - Страна игроков
– Нет, спасибо, – отказалась она.
– Может быть, десерт? – поднял брови официант.
– Нет.
– Тогда – два чая, – сделал окончательный заказ Ребров.
За соседний столик сели две юные парочки. Точнее, не сели, а упали, побросав как попало свои куртки, шапки и рюкзаки. Всем им было лет по восемнадцать, и они успевали одновременно смеяться, целоваться, обижаться и говорить, перебивая друг друга. Посмотрев на них, Игнатьева слегка улыбнулась, но когда она перевела взгляд на Реброва, ее глаза опять стали холодными.
– Кстати, если мы будем говорить о Георгии Дзгоеве, – сказала она, то хотела бы вас предупредить, что никогда не была очень высокого мнения об этом человеке… А если еще точнее: на нем пробы негде ставить! Поэтому, что бы он вам ни говорил, я вряд ли поверю его словам.
– Зачем же вы тогда вообще пришли?! – усмехнулся Ребров. – Думаю, вы прекрасно знаете, о чем говорил мне ваш бывший вице-президент. Вы боитесь услышать это и заранее ищете возможность опровергнуть его слова.
– Это уже не смешно, – не собиралась сдаваться Игнатьева. – Помните, полгода назад вы попросили меня встретиться с вами, чтобы рассказать о каком-то своем сенсационном разговоре с Медведевым? Но ничего, кроме намеков, я тогда не услышала. Думаю, сейчас будет то же самое…
– Да, покойный Медведев – пусть земля ему будет пухом – побоялся назвать какие-то фамилии, но Дзгоев был очень конкретным.
Тут им принесли чай, и они на какое-то время замолчали.
– Так вот, – продолжил Ребров, когда официант ушел, – я встречался с Георгием Дзгоевым примерно полтора месяца назад в… ну, в общем, это не важно – где. В одном месте на Северном Кавказе. По его словам, он прячется там из-за боязни, что его уберут так же, как Лукина и Медведева.
– Кто уберет? – уточнила она с видом человека, которому сейчас должны были сделать болезненный укол.
– Ваш лучший друг Владимир Шелест и его правая рука – Рудольф Кроль. Именно эти люди, по словам Дзгоева, полностью контролировали компанию «Русская нефть». А когда выяснилось, что Лукин спрятал… или украл несколько десятков миллионов долларов, они решили этот вопрос очень просто – инсценировали его самоубийство. А потом стали избавляться от тех, кто знал об их делах. В прошлую нашу встречу я говорил вам все это в качестве предположения. Теперь же Дзгоев мои догадки подтвердил.
– Не знаю, зачем вам все это говорил Дзгоев… – пытаясь выиграть время и собраться с мыслями, протянула Анна.
– Потому, что у него нет другого выхода. Ваши друзья ему не по зубам, вот он и хватается за соломинку…
На лбу у Игнатьевой обозначились две вертикальные складки. Очевидно, она принимала непростое для себя решение.
– Да, я очень давно знаю Шелеста, – наконец решительно заявила она, в упор глядя в глаза Виктору. – Знаю с тех пор, когда он заведовал кафедрой в институте. Он был одним из самых молодых докторов наук, а я была у него аспиранткой. И когда его назначили заместителем министра экономики, он предложил мне пойти с ним. Предложил, так сказать, войти в его команду. Могу даже добавить, что знаю его очень хорошо… – она немного замялась, и на щеках у нее выступили два красных пятна, – впрочем, сейчас многое изменилось… Так вот, у Шелеста, конечно, есть масса недостатков… Но я никогда не поверю, что он замешан в этих убийствах, что он способен на такое.
– Может быть, что-то личное не позволяет вам объективно посмотреть на него? – осторожно поинтересовался Ребров.
– Послушайте, я сейчас уйду, – раздраженно откинулась на спинку диванчика Игнатьева. – Уж что-что, а моя личная жизнь вас точно не касается…
– Извините, – поспешил успокоить ее Виктор. – Но уверены ли вы так же в Кроле?
Было видно, что одно лишь это имя вызвало у нее раздражение. Своими длинными тонкими пальцами Анна несколько раз провернула чашку на блюдце.
– Я его близко не знаю. Но, думаю, от этого человека можно ждать всего, чего угодно. Понимаете, – вдруг засуетилась она, словно опасаясь, что ее слова выглядят бездоказательно, – он сидит у себя в офисе у Павелецкого вокзала безвылазно, как паук, но его присутствие ощущаешь везде… Я понимаю, что в банке должна быть хорошая служба безопасности, но он… это просто маньяк. Он, по-моему, считает нормальным, когда люди следят друг за другом, прослушивают телефоны, собирают компромат… А его боевики чуть ли не кладут тебе ноги на стол… На них натыкаешься везде…
– Но если Кроль устраивает президента вашего банка, значит, он сам ничуть не лучше?!
Игнатьева утомленно вздохнула.
– Послушайте, мне, возможно, было бы проще с вами общаться, если бы я поняла, почему вы преследуете Шелеста. Кстати, я вас уже спрашивала об этом. Вам что, не дают покоя его успехи? Вы ему завидуете?
– Нет, я его ненавижу! – уточнил Ребров.
– У вас есть на это основания?
– Думаю, что да.
– И давно?
– С тех пор как я написал статью о «Русской нефти» и убили Лукина… Я хорошо помню телевизионные интервью Шелеста, в которых он говорил, что мой материал вполне мог стать причиной трагедии… А ведь он прекрасно знал, кто реально это сделал, может быть, даже сам отдал распоряжение Кролю. Он меня подставил… – Ребров горько усмехнулся. – Причем, я уверен, в душе у него в тот момент ничто не шевельнулось. Ему в голову не пришло задуматься, кто я и какие проблемы у меня могут в связи с этим возникнуть. Шелест сделал это походя – так, небольшой экспромт на лету. Но главное, он был абсолютно уверен в своей безнаказанности. Вы думаете, ваш начальник не спал потом ночью, мучился: правильно он обвинил человека или нет? – Виктор залпом допил чай. – Возможно, вы хорошо относитесь к этому человеку, но для него сломать чью-то жизнь – пара пустяков. Для него люди – ничтожества, букашки. Для него не существует моральных устоев и законов – он сам себе и устои, и закон. И этим он абсолютно не отличается от Рудольфа Кроля…
– Вы можете как угодно относиться к Кролю и Шелесту, но я об этом ничего не желаю слышать. – Игнатьева начала завязывать на шее шарфик, показывая, что собирается уходить. – Кроме того, еще в прошлый раз мы вроде бы выяснили, и сегодня вы подтвердили, что не считаете меня ни наемным убийцей, ни членом бандитской группировки. Но я не собираюсь быть для вас источником информации. Поэтому продолжать эти разговоры со мной совершенно бесполезно!
– Ну как же, корпоративная солидарность. Понимаю…
Анна стремительно встала, надела свою норковую шубку, которую в начале разговора сбросила на диванчик позади себя, но потом опять села и, наклонившись вперед, зло спросила:
– Зачем вы ко мне пристаете?! Зачем натравливаете на Шелеста?!
– Возможно, я хочу вас просто обезопасить, уберечь от неприятностей.
– Какого черта, простите за грубое слово?! Я вам что – младшая сестра?
Ребров задумчиво почесал лоб, а потом сказал:
– Это для меня тоже загадка. Впрочем… вы помните на приеме в «Метрополе», примерно полгода назад, я познакомил вас со своим коллегой Игорем Стрельником? В тот раз мы с вами тоже не на шутку схлестнулись. Так вот, после этого Игорь высказал предположение, что я к вам неравнодушен.
На лице Анны промелькнула широкая гамма чувств, начиная от удивления и заканчивая выражением подозрительности, при этом самой подвижной частью ее лица были тонкие черные брови, то становившиеся домиком, то взлетавшие своими кончиками куда-то вверх, то сдвигавшиеся к переносице.
– Весьма своеобразная форма признания! – констатировала она. – Или это очередная ловушка для меня? Вы постоянно пытаетесь меня на чем-то поймать! Думаете, я поверю хотя бы одному вашему слову?! Смешно!!
– Конечно, вы меня раскусили: это – очередная коварная ловушка для вас, – устало подтвердил Ребров. – Да и стал бы я признаваться в любви человеку, который не способен на ответное чувство. Вы ведь что-то вроде красивой, но холодной машины. Я пытался вас расшевелить, показать, что реально представляют собой люди, с которыми вы работаете, но вы четко просчитали наиболее выгодную для вас линию поведения и ни на миллиметр не отступаете от нее. Вы не женщина, вы – калькулятор! Еще в одну из наших первых встреч мне пришла в голову мысль, что вы с точностью до третьего знака высчитали себе цену и вряд ли уступите кому-нибудь хотя бы копейку! Вам не свойственны безумные поступки, страсть – возможно, бессмысленная, но присущая настоящим женщинам! Из плоти и крови!
– Значит, мне не свойственны безумные поступки?! – прошипела она.
– Нет!
– Тогда получай! – Игнатьева выплеснула остатки чая ему в лицо, встала и быстро пошла к выходу.
Сидевшая за соседним столом шумная четверка оторопела. Одна из девчонок с измазанной кетчупом верхней губой так и застыла с открытым ртом, держа в руке нарезанную соломкой картошку, обильно политую соусом.
