Александр Трапезников - Аккорды кукол
В Москве что-то происходило, накапливалось, приближалось, но никто ещё ни о чем не догадывался. Тем временем в районе Серпухова уже начинали трещать деревья, где-то произошел обрыв проводов, погасло электрическое освещение. Метеорологи продолжали выдавать утешительные прогнозы, никто не хотел верить в какие-то ураганы или другие природные явления, которых просто не может здесь быть по определению. Не тот климат, не тот менталитет. И не тот народ, чтобы его можно было напугать ещё чем-то. Пусть хоть Луна упадет на Землю, хуже уже все равно не будет.
- Надо ехать, - сказал Драгуров, посмотрев в окно. - Ветер, кажется, стих.
- К жене? - спросила Снежана. И спокойно добавила: - Поедем.
- Там что-то случилось... Телефон больше не отвечает. И вообще пора нам как-то определиться. Ненавижу врать. Я скажу ей, что ухожу от них.
- Если ты решил... - промолвила Снежана, но не закончила фразу. - А дочь?
- Она уже взрослая. Надеюсь, поймет.
- Когда я узнала, что мой отец и эта Селена... Я не могла простить.
- Но ты ведь хочешь, чтобы мы были вместе? - Владислав смотрел ей в глаза и ждал ответа. Сейчас он думал, что безусловно прав, но секунду спустя, когда девушка сказала "да", вновь почему-то начал сомневаться. Ее односложный ответ прозвучал как-то рассеянно и неопределенно, будто она сама не могла решить этот важный для себя вопрос.
- Не хочу, чтобы он оставался здесь, - сказал Владислав, указывая на металлического мальчика. - Возьмем с собой.
Он принес из ванной полотенце, завернул в него куклу и положил в сумку.
- Завтра мы с тобой отправимся на юг, - заявил Драгуров. - Или, почему бы нам не поехать на Кавказ? Хотя нет, опасно.
- Тогда уж лучше в Болгарию, - предложила Снежана. - У меня тоже есть деньги. Остановимся в Пловдиве, у родственников. Мама сейчас там. Познакомитесь.
- Боюсь, она воспримет меня как старого ловеласа, соблазнившего единственную дочку.
- А я опасаюсь, как бы она сама тебя не соблазнила.
- Это интересно, - усмехнулся Владислав. - Ладно, так и поступим. Осточертело в этой Москве. Будто у меня высасывают все силы, всю энергию. Особенно в последние дни... Еще неделю назад я чувствовал себя совершенно иначе. Была семья, дом, работа... Теперь - ничего. Кроме тебя. И этой куклы.
- А у тебя нет такого ощущения, что тобой кто-то играет? Твоей судьбой?
- Может быть, - отозвался он. - Я сейчас уже ничего не хочу. А ты?
Снежана ответила не сразу.
- Одно желание у меня было всегда. Увидеть моего младшего брата. Ему сейчас должно быть почти тринадцать.
- Ты мне не говорила, что у тебя есть брат, - удивился Драгуров.
- Но ведь ты и не спрашивал, - рассеянно улыбнулась Снежана.
2
В баре оставался только один посетитель - какой-то парень в темных очках, не то подросток, не то гей, работающий под мальчика. Сидел в углу, тянул колу и ел мороженое, в беседу ни с кем не вступал, иногда курил, а к заказанной бутылке шампанского так и не притронулся. Рядом с ним лежала спортивная сумка. Очевидно, он кого-то ждал. Бармену было все равно, лишь бы платил. Со служебного входа вошли два продавца, уже закончивших работу. Они и жили тут же, в пристроенном к зданию общежитии. Перекинулись несколькими фразами, стали смотреть телевизор, попивая пиво. Один из них покосился в сторону подростка, но ничего не сказал. Другой шепнул бармену:
- Голубой, да?
- Первый раз вижу, - отозвался тот. - Сам спроси.
- Эй, хочешь конфетку? - крикнул продавец.
Подросток встал, пошел к двери, запер её на засов и вернулся обратно за свой столик.
- Не здесь, - сказал продавец, поняв его действия по своему. - Иди за мной.
Бармен и второй продавец молча смотрели на них.
- Хорошо, пойдем, - согласился подросток, подхватывая сумку.
Через тот же служебный вход они прошли коридорами в подсобные помещения магазина. Встретившийся им сторож-охранник ничего не сказал, только ухмыльнулся. Откуда-то сверху доносились шум, голоса, выкрики.
- Магомет гуляет, а мы чем хуже? - спросил продавец сторожа, подмигнув. - Хочешь присоединиться? Мальчик не возражает, да?
- Давай, - кивнул подросток.
- Сейчас, только магазин обойду, - сказал сторож. - Через полчаса.
Наконец они пришли в маленькую комнатку, где стояли промятый засаленный диван да пара стульев. Продавец-кавказец, напевая какую-то песенку, начал раздеваться.
- А ты чего стоишь? - повернулся он к подростку. - Любишь, когда за тобой ухаживают? - но тут же испуганно замер: в одной руке мальчишка держал ствол, в другой - стальной изогнутый нож
- Ложись, Сулико, и не вздумай орать - убью, - посоветовал подросток. - А скажешь, где девчонка, будешь жить.
Продавец послушно улегся на диван, прямо со спущенными штанами. Подросток приставил нож к его паху, и кавказец смертельно перепугался.
- Отрежу, - сказал мальчишка. - Говори.
Дуло пистолета вдавилось в горло. Лезвие полоснуло по бедру, но, хоть и было больно, продавец не закричал: побоялся, что убьют.
- Какая девчонка? - через силу пробормотал он.
- Должен знать. Она с Магометом?
- Нет там никого, сам относил закуску.
- А где она? - Подросток сделал ещё один надрез, ближе к члену.
- Стой, стой! Аяз говорил, кого-то в холодильной камере заперли... Может, ее?
- Так. Зачем заперли? Она жива?
- Не знаю. Ничего не знаю. Отпустишь, нет?
- Где холодильная камера?
- Тут, рядом.
- Тогда, веди. И если, Сулико, дернешься - не промажу. - Подросток отступил на пару шагов. - Штаны не застегивай, так пойдешь. А руки опусти.
Гера во многих фильмах видел эти сцены, слышал такие фразы и сейчас словно примеривал их на себя. Но главным героем он себя все равно почему-то не чувствовал. Как артист, который играет роль по желанию режиссера. Идет съемка, где-то затаился оператор с камерой, поодаль стоят другие артисты, массовка, просто зеваки-зрители. Кто-то из актеров уже выпал из действия, изобразил смерть, другим ещё предстоит сыграть в дальнейших сценах. Но что будет дальше - неизвестно. О том ведает лишь режиссер. Гера ощущал все это в себе, но пистолет в его руке был настоящий, и нож - тоже, и шедший впереди кавказец со спущенными штанами хоть и походил на какой-то комический персонаж, но был живой, потный, испуганно вздыхавший и косящий глазами.
Они подошли к железной двери с засовом.
- Отпирай, - приказал Гера.
Продавец открыл холодильную камеру. Там было темно. Гера подтолкнул его в спину лезвием ножа.
- Входи.
3
"Жигули" ехали по Москве. Снежана рассказывала. Но то, что она говорила, не укладывалось у Драгурова в голове. Чудовищно и мерзко. Мир состоит из грязи и лжи, каждый человек вынужден сталкиваться с тем, что противно его разуму, самой природе человеческого духа, но когда это становится обыденным и привычным, входит в порядок мироустройства, то меняется и человеческий облик, словно вырастают клыки и шерсть. Очевидно, таким оборотнеми был дед Снежаны, и Владислав теперь нисколько не жалел, что тот умер такой страшной смертью.
Брат Снежаны, которого она хотела увидеть, не был ей братом
- Но я называла его так, - продолжала она. - Потому что и сама была ещё ребенком... Всего тринадцать лет.
- Но он был твоим сыном, - произнес Владислав.
- Да. Сыном. Я родила его. Странно, правда? Что у меня к нему были не материнские, а сестринские чувства. А отцом ребенка был мой дед... И родители не знали об этом. О том, что произошло между мной и дедом...
- Я не понимаю! - воскликнул Драгуров, чуть не врезавшись в застывший на дороге грузовик. Он был потрясен. - Как это могло случиться? Он тебя изнасиловал?
- Не знаю, - помолчав, ответила она. - Скорее, загипнотизировал. Лишил воли и чувств. Я была как кукла в его руках. Надувная кукла из магазина, которой он просто воспользовался. И я ничего не понимала, ничего не чувствовала. Я даже почти ничего не помню. Он словно бы проделывал со мной свои опыты без моего участия. Подчинял меня в эти моменты полностью, отключал мой разум. Может, он ещё что-то со мной вытворял, не знаю. Родители часто уезжали в командировки. Я даже не помню, когда это началось. Не помню, когда он лишил меня невинности. Он пользовался какими-то мазями, чтобы мне не было больно, одурманивающими травами. И ещё этот его взгляд... Лишь потом, когда ко мне возвращалось сознание, я пыталась понять, что со мной было. Почему сижу в кресле и смотрю телевизор? Или иду вместе с дедом по улице? Но память всегда возвращается... Сколько бы её не затормаживать. Я начала вспоминать то, что со мной происходило в детстве, совсем недавно. Может быть, полгода назад. Но никому не говорила. Только тебе.
- Я понимаю, это не легко, - сказал Владислав. - А что стало с мальчиком?
- Когда я забеременела, родители не на шутку перепугались. Они не догадывались и не могли понять, как такое вообще могло случиться. Святой Дух тут ни при чем. И они стали искать отца будущего ребенка, требовали от меня, чтобы я сказала им правду... Но я-то и сама не знала ее! Меня водили по врачам, но об аборте не могло быть и речи. И мне пришлось рожать. Дед изображал, что страшно озабочен, расстроен, говорил, что в его время такого не могло быть... Сейчас-то я понимаю, что он врал. Врал и, должно быть, посмеивался в душе. Если она у него была.
