Владимир Кайяк - Следы ведут в прошлое
— В грелке горячая вода, прогрей себе больное место как следует, — сказал он примирительно и вышел.
Если бы Дирику еще месяца два назад кто-нибудь сказал, что он скоро будет лежать в кровати с чистыми простынями и парить брюхо грелкой, как хворая старуха, он был бы оскорблен до глубины души или расхохотался бы.
Дирик испытывал странное чувство. После стольких месяцев чистая постель, приличная еда... В печке трещали поленья, за окном бушевал ветер. В пустоватой, тесной комнате, освещенной красноватым отблеском, было удивительно уютно. Живут же люди! Дома, в тепле, в безопасности. Ешь, пей, спи. Жена обхаживает, если не спится — пощекочет пятки... Мысли были завистливые, злые, но они рассеялись в этом мимолетном ощущении уюта, Дирик незаметно уснул.
Он вскочил от жуткой непонятной возни: лай и скулеж собак, женские крики, шум... Черт, что там такое! Вроде кто-то силой ломится в дом.
Дирик выскочил из кровати, схватил с полу автомат и, едва успев стать за печь, услыхал протяжный вой. Это же Сатана! Что-то вихрем взлетело по лестнице, незапертая дверь распахнулась, и в комнату, ворча и царапая пол когтями, ворвался пес.
— Сатана, Сатана... — шептал Дирик.
Ткнувшись мордой в его колени, собака повернулась к дверям и опять заворчала.
— Сатана, тихо! Молчать!
Дирик затворил дверь, кстати, нашарив скважину, — ключа не было. Он опять залез под одеяло, положил оружие на пол. Не иначе всю эту суматоху устроил Сатана. Шум внизу постепенно стихал, люди что-то бубнили вполголоса, но к нему никто не поднялся. Было, наверное, еще очень рано.
Шаги на лестнице послышались гораздо позже. Дирик прикрикнул на громко зарычавшего Сатану. Вошел Зелтынь.
— Ты что, не мог мне сказать как человек, что при тебе такой зверюга? Налетел во дворе на нашего Дукса, стал трепать его, как бешеный волк... Женка в дверь выглянула узнать, что там делается, так этот бес влетел в дом все равно как бомба, чуть с ног ее не сшиб, и — наверх...
— Эх, совсем позабыл я про него, — оправдывался Дирик.
Хозяин сообщил, что ночью он не ложился — ходил к Рубену, это верный человек, договорились, что Дирик сможет перебыть у него зиму. Вечером надо идти, ждать будут. Только без собаки, с таким зверем туда и не показывайся, придется оставить здесь или же... А выбираться надо сейчас же, пока темно; соседи тут уж очень близко, любят во все нос совать, вообще людишки такие... Наверно вспомнив, как вскипел вчера Дирик, Зелтынь прервал свои причитания, сообщил Дирику пароль и место, куда явиться вечером.
— Ладно, — помедлив, сказал Дирик, — пойти я пойду, но учти: если мне там устроена ловушка, твоя голова покатится в ту же яму, что и моя.
— Пустое не мели, не вчера я на свет родился, — ответил Зелтынь угрюмо. — Вставай одевайся, я тебе соберу все, что нужно.
Он вышел, принес бритву, еду и брезентовый плащ. Дирик побрился, поел и собрался в дорогу. В утренних сумерках Зелтынь вывел его во двор и подвел к пристройке у конюшни.
— Надо заманить сюда твоего зверюгу, — сказал Зелтынь. — Пристройка у нас пока пустует. Пускай посидит, покуда привыкнет ко мне... После опять сможешь забрать.
Дирику не хотелось расставаться с Сатаной, но ради собаки упускать возможность прожить в хороших условиях зиму — это было бы слишком. Дирик уже рассказал Зелтыню, как попала к нему собака, теперь сказал только:
— Хорошенько заботься о Сатане, пес этого стоит. Весной он мне очень понадобится.
— Да ладно уж. Если только не привыкнет за это время насовсем, признает тебя.
— Он-то! Да Сатана ради меня с крыши на борону прыгнет, так он ко мне привязался!
Сатана лежал на снегу неподалеку, тревожно шевелил ушами и вертел головой.
Дирик зашел в пристройку. Она была надежно сколочена из новых, крепких досок. Единственное окошко — высоко над землей, из него даже Сатане не выпрыгнуть. Пол застлан соломой.
— Сатана, Сатана!
Собака навострила уши, но не пошла.
— Видал? — усмехнулся Зелтынь. — Не больно-то он к тебе привязался, коли с первого зова не идет.
— Ерунда! Он чует... Сатана! Кому я говорю?!
На этот раз голос звучал так повелительно, что Сатана медленно, негнущимися ногами побрел все-таки к пристройке. Постоял еще у двери, понюхал воздух, потом вошел, несколько раз оглянувшись на дверь.
— Молодец! — похвалил Дирик и осмотрелся. Здесь у собаки будет квартира, которой недавно еще позавидовал бы сам Дирик, и зря он канителится, зря раскисает, расставаясь с собакой. «Еще не хватало, слюни распустить, ха... Скотина остается скотиной... Интересно только, как Зелтынь его кормить думает? Наверно, через окно придется... Дверь-то вряд ли рискнет отворять, чтоб и с ним не получилось, как давеча с его старухой...»
Пора было уходить, и Дирик, посмотрев на Сатану, направился к двери.
Сатана, без сомнения, почуял неладное; он вдруг насторожился, визгнул и кинулся к выходу, опередив Дирика, но в самый последний момент Зелтынь успел припереть дверь снаружи.
— Назад, сволочь! Нет, нет... Ты хороший, хороший пес, иди ко мне!
Сатана нехотя вернулся, но не успокоился; он стал бегать по кругу, громко повизгивая. Улучив момент, когда собака находилась в дальнем углу, Дирик подскочил к двери, протиснулся и успел ее запереть. Раздался дикий вой, собака всем телом кинулась на дверь — раз и другой, и еще, еще...
— Молчать! Прекратить! Оставаться там! — злобно заорал Дирик.
Собака притихла, но ненадолго. Уходя с Зелтынем, Дирик слышал позади оглушительный, злобный лай. Не знай Дирик, что в пристройке заперт Сатана, он бы не узнал его голоса, таким он был грубым, хриплым и злобным.
— Тьфу! — Дирик плюнул, коротко попрощался с Зелтынем и поспешил своей дорогой. Лай пса, казалось, обвинял и преследовал его, усиливая неуемную боль под ложечкой.
В то утро новый волостной милиционер Донис решил съездить в город. Он проснулся на час раньше обычного; заснуть не удалось, а валяться зря, убивать время было не в его привычках, и Донис встал.
Мать, уже возившаяся на кухне, велела сыну одеться потеплее — мороз-то крепчает.
Донис умылся, тщательно выбрился, натянул новый шерстяной джемпер. Потом с аппетитом позавтракал и стал надевать шинель.
— Кто тебя гонит в такую рань, до поезда еще времени сколько, — ворчала мать, посмотрев на размалеванный циферблат ходиков.
— Ничего, пойду потихонечку, прогуляюсь, это полезно, а то все сижу взаперти, — ответил Донис, попрощался с матерью и вышел. Было еще темно, под ногами похрустывал снежок, выпавший за ночь.
По правде сказать, Дониса в самом деле что-то гнало, постоянно гнало и зудило; это была жажда деятельности, успеха, да и заслуженного признания. Он был еще очень молод, только прошлым летом окончил в Риге милицейское училище и недавно был направлен в родную волость на работу уполномоченным милиции. Как начальству, так и Донису это решение казалось наилучшим: новый милиционер отлично знал местность и людей, наизусть помнил биографии, убеждения и настроения каждого из земляков; вряд ли нашлась бы более подходящая кандидатура — здесь вырос, был пастухом, кончил волостную школу. Донис отличился еще осенью при разгроме банды Дирика; молодой милиционер участвовал в бою не только как знаток местности и проводник. Он знал в лицо кое-кого из убитых бандитов, но напрасно искал среди них Дирика. Видно, Дирик бродил еще где-то, не исключено, что и кое-кто из подручных его остался жив. Недавно в соседнем уезде, в чаще, была обнаружена одна из старых баз разгромленной банды, там устроили засаду, но пока никто из бандитов там и близко не показывался...
Неторопливо шагая к станции, Донис прошел с полкилометра и приближался к Колосьям — хутору Зелтыня. И тут он услышал: в Колосьях лают, визжат и дерутся собаки. Интересно! Кто ж это там напал на Зелтынева Дукса? Волк, что ли? Донис покачал головой и пошел бы своей дорогой, если б оттуда не донесся испуганный женский крик.
Это заставило милиционера свернуть по лесной опушке к Колосьям. Он остановился за живой изгородью из елочек, окаймлявшей фруктовый сад, и стал смотреть. Два окна дома были закрыты ставнями, но сквозь щели пробивался свет, казавшийся желто-розовым, очень ярким в голубоватых сумерках.
Шум прекратился. Донис решил, что надо идти, чтобы не опоздать на поезд; он повернулся и в этот момент увидел, что к Колосьям приближается какой-то человек. Неудобно было стоять глазеть так, человек мог его увидеть. Донис юркнул в елочки и застыл без движения. Через минуту, не глянув в его сторону, мимо прошел хозяин Колосьев. Куда бы это? В такую рань? Подобные вопросы не пришли бы Донису в голову, если б ему встретился кто другой из местных жителей, но на хозяев Колосьев новый милиционер давно смотрел косо. Немного подумав — идти или остаться, Донис выбрал второе.
Зелтынь вошел в дом, и почти сразу во втором этаже зажегся свет. Тут что-то неладно! Наверху жили дети Зелтыня, но сейчас им полагается быть в городе, в школе...
