Манфред Абель - Немецкий детектив (сборник)
— Хорошо, господин Майзель. Если вы находите это нужным, то я не возражаю. Хотите сами поехать в Гамбург или подключить к этому делу тамошних коллег?
— Я не хотел бы сейчас отсюда уезжать. Возможно, пошлю Кройцца.
— Вам удалось разузнать что-нибудь новое о Герике?
— Ничего. Обыск дома лишь подтвердил наши подозрения, что его бегство не было подготовлено. Я подумываю о том, не пора ли подключить к делу Интерпол. Маловероятно, что он скрывается на территории Германии.
— Господи! По одному подозрению? Вот если б вы представили доказательства его преступления! А при том множестве различных следов, которые вы нашли на участке убитой… И ни одного, который можно было бы наверняка инкриминировать Герике! Ни в спальне, ни в других комнатах. Если они с Гроллер еще что-нибудь выпили — а яд попал в организм убитой предположительно с алкоголем, — то не в перчатках же он это делал! И он ни к чему не прикасался? Ни к дверной ручке, ни к стулу? И вы не нашли ни бутылки из-под спиртного, ни грязных бокалов…
— У нас есть иные объяснения, доктор Баух. Мы пришли к ним благодаря Кройццу. Возможно, Герике предложил доктору Гроллер выпить что-нибудь в машине, а может быть, возле входной двери в дом. Некоторые молодые люди находят, что такая манера поведения импонирует слабому полу. Они вдруг вынимают из кармана два стаканчика, достают невесть откуда бутылку — фокус хоть куда! Этот трюк вполне подходит к характеристике Герике.
— Ну а если и так?.. Что тогда? Как развивались дальнейшие события?
— Получив яд, Эрика Гроллер вошла в свой дом. Сделала заказ на телефонной станции, набросала черновик расписки и так далее, затем отправилась спать, и тут мышьяк наконец подействовал.
— А Герике?
— Герике поджидал на улице, потом прокрался в дом. С какой целью он это сделал, мы пока не знаем. Во всяком случае, ему необходимо было для этого сначала убить женщину. Возможно, ему нужна была расписка…
— Или сумочка! Не забывайте о сумочке, дорогой друг, вспомните об оторванном ремешке.
Главный комиссар молчал. Он задумчиво покачал головой, поправил стрелки на своих брюках и взглянул на помятые штаны прокурора.
— На этот счет у нас есть еще одна версия, — произнес он наконец. — Мы теперь знаем об этой схватке на веранде несколько больше. Очевидно, боролись два человека. Один из них упал, ударившись головой и лицом о пол. Обнаруженные частички мышечной ткани, крови и тому подобное не позволяют пока сделать окончательное заключение о размере ран. Но важнее, пожалуй, другое — волосы с головы. Они окрашены и принадлежат женщине. Однако не Эрике Гроллер, господин прокурор!
— Так что же? В игре участвует еще одна женщина?
— Да, еще одна женщина, которой и могла принадлежать сумочка! Ведь у доктора ничего не пропало. Женщина, ежедневно приходящая убирать в доме Гроллер, поклялась в этом. Теперь представим, что Клаус Герике неожиданно столкнулся нос к носу с этой незнакомкой. Нам неизвестно, как и почему она появилась в доме. Произошла драка, причем сумка, ремешок от которой мы нашли, играла в ней определенную роль.
— Ого! Это же какая-то сумасшедшая теория. А другие следы, куча отпечатков обуви в саду, среди которых нет ни одного женского, что делать с этим?
— Нами абсолютно точно доказано, что за кустами самшита возле центральной дорожки стоял мужчина, стоял по меньшей мере час, возможно и дольше. Этот мужчина прошел, а вернее, незаметно прокрался к веранде. Зачем, когда, насколько близко — нам неизвестно. Позднее он очень быстро бежал через сад позади дома, можно предположить — спасался бегством. Мы располагаем даже приблизительным описанием внешности этого мужчины.
— Как это вам удалось?
— Мужчина бежал через сад. У забора на границе с соседним участком след теряется. Очевидно, он перелез через ограду. Затем его следы появляются вновь на автобусной остановке, находящейся на параллельной улице. Кондуктор, правда, не помнит, во время какого рейса мужчина сел в его автобус — в ноль семнадцать, ноль тридцать семь или ноль пятьдесят семь. Но он обратил внимание на этого человека, поскольку тот был единственным пассажиром на тех рейсах. Кондуктор смог более или менее сносно описать его внешность.
— Это был Герике?
— Судя по расплывчатым показаниям кондуктора, это мог быть и Герике: высокий, стройный, молодой. Но, во-первых, одежда на нем отличалась от той, которую описала нам его квартирная хозяйка, а во-вторых, отпечатки обуви безусловно принадлежат не Герике.
Гансик Баух покрутился на рояльном стульчике вокруг собственной оси и задумчиво потер нос. Неожиданно он замер на месте.
— Итак, нам уже кое-что известно о незнакомке и незнакомце. Ну а если доктора Гроллер убил один из них, а вовсе не Герике?
— Но как? Нет никаких улик, указывающих на то, что кто-то выпивал с фрау Гроллер в ее доме.
— Хм. Верно. Несмотря на другие следы. Остановимся на этой женщине. Что мы о ней знаем?
— О ней? Кроме того, что у нее крашеные волосы, — ничего. Нам, правда, известно о женщине, которая в последнее время довольно часто бывала в обществе доктора Гроллер. Мы располагаем показаниями о ней приходящей прислуги фрау Гроллер и фрейлейн Мёлленхаузен, секретарши врача-окулиста. Похоже, это какая-то американка. Имя нам неизвестно, но у нас есть весьма подробное описание ее внешности.
— О! — Прокурор доктор Баух свистнул сквозь зубы. — Ох-хо-хо! — протянул он. — Это напоминает мне Млечный Путь. Одинаково светло и одинаково туманно. Дорогой Майзель, дело сулит неприятности, много неприятностей. Послушайте: из разговоров с господином старшим прокурором косвенным путем — прямо, естественно, он мне этого не сказал — я выяснил, что делом Эрики Гроллер интересуется одно наше государство-протектор. От него, человека, известного своими проамериканскими взглядами, поступила просьба — просьба! — как вам это нравится? — заполучить экземпляр описи ценностей убитой. Вас это не удивляет?
Иоганнес Майзель только кивнул. Нечто подобное он и подозревал. Не впервые разведывательные службы союзников пытались вмешаться в его работу. Разумеется, действовали они на расстоянии. Ну если бы это были хотя бы англичане! Тогда он мог бы общаться с ними как джентльмен. А тут, извольте видеть, жующие резинку американцы!
— Н-да, н-да, н-да, н-да! — задумчиво произнес Гансик Баух и хлопнул себя по бедру. — Черт побери и сундук мертвецов, опять пойдет потеха! Впрочем, — его голос стал тише и серьезнее, — господин старший прокурор проявил сегодня днем гуманность, разрешив мне наконец снять запрет на погребение трупа Гроллер. Не удивлюсь, если и за этим актом скрывается Дядя Сэм. У вас есть обоснованные возражения?
— Что значит обоснованные?! Только ни в коем случае нельзя разрешать кремацию.
— Договорились. Однако доктор Лупинус хочет похоронить жену в Гамбурге. Против этого мы, видимо, не можем возражать.
— В Гамбурге? Ну, тогда я все же поеду туда. Мне хотелось бы своими глазами увидеть церемонию похорон.
— Согласен. Тогда возьмите сразу в оборот доктора Кайльбэра. Знаете, я ничего не имею против Кройцца, но тут нужно действовать очень деликатно, а этот…
Могучий трезвон, как в пожарном депо во время тревоги, раздавшийся со всех концов квартиры, прервал прокурора. Майзель вздрогнул и зажал уши руками.
— Это мой телефон, — пояснил доктор Гансик. — Я велел установить повсюду дополнительные звонки и подключить все имеющиеся в доме будильники. Из-за ночных звонков. Уж если я сплю, то я сплю.
Он снял трубку и представился. Затем передал трубку главному комиссару:
— Легок на помине! Ваш подопечный!
— Да, Кройцц, Майзель слушает… Да… Как? Я не ослышался? Задержите его! Через пятнадцать минут я буду! — Он положил трубку и обратился к доктору Бауху: — Не хотите поехать со мной? Кройцц задержал Клауса Герике!
Глава 12
Доктор Йозеф Кайльбэр вернулся домой в девятнадцать часов. Полдня он провел на конференции, проходившей в центре города, и жалел о напрасно потерянном времени. Он тепло поздоровался с домашними, поужинал в семейном кругу и немного побеседовал с дочерьми. Старшая рассказала о том, что произошло в институте, младшая, шестнадцатилетняя, — в школе. Кайльбэр знал, что они не до конца откровенны с ним, но внимательно слушал их, задавал вопросы и что-то советовал.
Кайльбэр семью чтил. В будние дни посвящал жене и детям не менее часа, а в выходные и праздничные — вдвое больше. Все остальное время он приносил в жертву зарабатыванию денег. Конференция, состоявшаяся во второй половине дня, денег не принесла, поэтому он и вспоминал о ней с негодованием. Кайльбэр надеялся завязать там новые связи, но эти надежды не оправдались, и он пребывал в плохом настроении.
Адвокат перебрался в свой кабинет. На письменном столе лежала свежая почта и заказанная стопка берлинских газет за последние дни. Письма Кайльбэр отложил в сторону, придвинул настольную лампу н погрузился в изучение прессы.
