Далия Трускиновская - Как вы мне все надоели!..
– Пойдем-ка мы по этим кабакам да харчевням, – неожиданно пригласил Жилло братцев-воришек. – Посмотрим на вывески, перед завтраком аппетит нагуляем, а заодно поспрашиваем – не появлялся ли молодой постоялец с двумя лошадьми.
Переглянулись Дедуля с Малышом – поняли.
– Только ты, вожак, вот что... – сказал Дедуля. – Не спрашивай про постояльца. Ни к чему это.
– А как же мы иначе узнаем, куда он подевался? – удивился Жилло.
– Очень просто – спрашивать-то мы будем, но про лошадей.
Возле того же «Зеленого верблюда» коновязь имелась. А при ней мальчишка обретался – принять коня, сена ему задать, пока хозяин обедает, забрызганные конские ноги жгутом соломы обтереть, а то и проводку сделать по узкому переулочку. Стали Дедуля с Малышом того мальчишку расспрашивать – не видал ли двух коняг, молодого рыжего жеребчика и гнедого мерина, во лбу проточина, задние ноги в белых чулках? Пропали, мол, обе скотинки, и есть основания полагать, что их в Кульдиге продать попытаются.
После «Зеленого верблюда» вся компания оказалась в «Бравом зайце» , потом была направлена в «Красавицу и павлина» , где кто-то видел похожую пару лошадей. И только в «Равноправном петухе» конюх сказал – да, действительно, поселился молодой и очень мрачный братец с вышеописанными лошадками, а продавать их еще не пытался. Может, как раз сейчас и ушел искать покупателя. Потому что в сторону рыночной площади двинулся.
– Только не спеши, вожак, – принялись братцы упрашивать Жилло, которого так и понесло к рыночной площади. – Мало ли что! Только не спеши!
Площадь в Кульдиге была немалая. Да еще примыкали к ней улица Пивоваров, улица Мясников, Пекарский переулок, и всюду велась торговля, так что на самом деле рыночная площадь раскинулась на полгорода. Только оказавшись в самой ее середке, понял Жилло, как трудно тут найти человека, о чьих намерениях понятия не имеешь.
– Гляди, карета Равноправной Думы! – подтолкнув Жилло, шепнул Малыш.
Народ расступался перед каретой, сперва глядя на нее с удивлением, потом как-то резко отдаляясь от нее. В самом деле, не за репой же послали эту роскошную карету, запряженную лучшими лошадьми?
– Да кто же там сидит? – сам себя спросил Малыш.
Крепко держа за руку Виго, Жилло пробился поближе – и, не хуже любого кульдигского горожанина, шарахнулся от кареты.
В ней сидела принцесса Амора.
Вот сейчас она и впрямь выглядела как принцесса – ее нарядили в алое платье, в старинные кружева, на шею ей ожерелье надели, светлые волосы расчесали на прямой пробор и уложили волнами. Принцесса проезжала через шумную и пеструю толпу, но глаза ее были закрыты.
– Что же это за колдовство такое? – шепотом изумился Жилло. – Для чего бы им спящую принцессу Амору по городу возить?
– Тихо ты! – и Дедуля, за неимением руки, прикрыл ему рот крылом. Люди же кругом! Ну, откуда ты можешь знать, что это – принцесса Амора? Пошли отсюда...
– Ловушка... – шепнул с другой стороны Малыш. – А она, умница, не напрасно глаза прикрыла. Кого-то узнать в толпе боится и этим его выдать!
– Ага... – наконец-то и до Жилло дошло, что тут творится. – Значит, ее возят, чтобы она кого-то увидела и узнала! Ну, додумался Озарук... Или чтобы ее узнали!
– Да тише ты... Откуда ты знаешь, где он? – братцы-воришки, взяв Жилло крыльями в охапку, буквально вынесли его на край площади. – Может, он кучером как раз перекинулся? А ну как опять начнет рожи корчить и в судорогах биться? Да еще на дудке своей заиграет?
Братцы были правы – Жилло не умел себя вести в такой опасной обстановке.
А через несколько минут он увидел графа.
Молодой граф Иво оф Дундаг издали следил за каретой. Он то из-за плеча лоточника выглянет, то из-за телеги, груженой большими горшками и кувшинами. Но при всем при том граф делал вид, что поездка кареты по рыночной площади его вовсе не касается. Даже торговался для виду с дедом, что продавал горячие пирожки и пончики. Бабка оказался шустрее и всучил-таки ему фунтик из промасленной бумаги. Решительно не зная, куда его теперь девать вместе с пирожками, граф оф Дундаг продолжал следовать за каретой, и только старался держать фунтик на вытянутой руке, чтобы в масле не перемазаться.
– Он! – и Жилло для надежности подпихнул Дедулю. – Да вот же он, с пирожками...
– Смотри в другую сторону, – велел Дедуля. – Кому говорю?!
– Сделаем круг, зайдем с другой стороны и проводим твоего графа незаметненько туда, куда он собрался... – шепнул Малыш.
Круг сделать не удалось – перемещения графа в толпе были непредсказуемы. Где-то в середине маневра Жилло столкнулся с ним чуть ли не нос к носу.
Граф посмотрел прозрачными глазами сквозь Жилло и его спутников, слегка опустил веки и проследовал восвояси.
– Ах, умница... – прошептал Малыш. – Все увидел, все понял...
– Да что же это такое? – спросил Жилло непонятно кого. – Что они с ним сделали?
Его поразило лицо воспитанника. Иво оф Дундаг за несколько дней лет на десять постарел. И горечь была в том самом взгляде, который для Жилло всегда жизнерадостно сверкал.
– Жаль, от нас с Малышом теперь толку мало, – Дедуля вдруг с интересом посмотрел на Виго. – Слушай, вожак, а послал бы ты парня за графом?
– Парень города не знает, – сразу же опомнился от печальных размышлений Жилло. – Ищи его потом!
– Я ночью через лес в любую сторону пройду, – сказал Виго. – И в любое место выйду.
– Так то лес...
Мальчик встал на цыпочки, всем видом показывая, что ему срочно потребовалось отцовское ухо. Жилло чуть нагнулся.
– Кукареку... – прошептал Виго.
Жилло прямо отшатнулся от такого секрета. Посмотрел он на мальчишку тот глядит ему в глаза, физиономия обыкновенная, а из-под ресниц – смех. Сыночек, однако...
Улыбнулся Жилло.
– Естественно, кукареку, – ответил. – Ну, давай.
И с Дедулей переглянулся. Мол, хоть вы, братцы, и безобразники, но присмотрели бы за мальчишкой, что ли?
Дедуля кивнул. Так они и пошли сквозь толпу – впереди граф, за ним на хорошем расстоянии – Виго, а уж за Виго – Дедуля.
– А вообще-то нечего нам зря по рынку шататься, – сказал Малыш. Того гляди, опять какая-нибудь дура узнает.
– Невелика беда, – отрубил Жилло. – А крылья на что?
– Не у всех сегодня крылья, – напомнил Малыш. – А молодец твой граф. Понимает, что его не просто так выпустили – надеются, что он на крупную дичь наведет.
– Я, что ли, крупная дичь? – невесело усмехнулся Жилло. – Или ты? Или Виго?
– Ты, вожак, памятью стал слабоват, – напомнил Малыш. – Ведь звала же принцесса с эшафота своего старшего братика! Кто-то из королевских детей в Кульдиг пришел. За ним и охота...
– Точно... – вспомнил Жилло, как принцессу и графа на эшафот вывели, как она песню запела.
– А раз точно, то давай-ка в сторону дома двигаться.
– Это где же у тебя вдруг дом объявился? – недоверчиво спросил Жилло.
– Ну, к старой ведьме, раз уж мы там ночевали. Она завтраком покормить обещала. Дедуля с Виго потом подойдут.
Но, когда Жилло и Малыш появились у тетка Тиберии, ее в подвальчике не оказалось.
– Дениза буянит, – объяснил Мак. – Что-то там у нее опять стряслось. Шуму – на всю улицу! Тетка Тиберия разбираться пошла.
– Сиди здесь, – велел Жилло Малышу. – Мак, исхитрись-ка и покорми голодного, будь другом. Сейчас найду чего-нибудь съедобного...
Стал Жилло крышки над горшками приподнимать, что на плите стояли. А поди разберись в ведьминой кухне! Может, пахнет капустной похлебкой, а на самом деле в верблюда превращает? В зеленого?
Нашел он на полке хлеб и баночку меда. Долго нюхал – вроде не колдовские, настоящие. Усадил Мака в постели поудобнее, усадил и Малыша на край постели. Убедился, что один исправно другого кормит, и пошел потайным ходом в погребок Денизы.
А там, как его и предупреждали, дым коромыслом! Эммелина, видите ли, без спросу из пансиона убежала.
Дениза прямо гром и молнии метала. С таким трудом она дочку в пансион определила, а та не может несколько месяцев потерпеть! Дерюжная юбка ей, видите ли, надоела!
– А сама ты в дерюге, что ли, ходишь? – отбивалась непослушная Эммелина. – Не пойду и не пойду! Лучше я всю жизнь здесь в погребке полы мыть буду!
Тетка Тиберия, прислонившись к стене, с интересом за этой картиной наблюдала, но не вмешивалась.
– И будешь, и будешь! – Дениза хотела было схватить дочь за косы, но та извернулась, и у матери в руках остался только противный колючий шнурок, каким в пансионе велено было волосы завязывать. Отшвырнула его Дениза и все заново начала – мол, я для тебя в лепешку разбиваюсь, а ты, неблагодарная!.. И дошло до обещания настоящих оплеух, и кинулась Дениза в ярости на девочку, но тут Жилло набрался духа и поймал ее в охапку.
– Брысь отсюда! – приказал он Эммелине. Та благоразумно шмыгнула в ход, дверь за собой захлопнула, и Жилло надеялся, что даже чем-нибудь заложила.
