Далия Трускиновская - Как вы мне все надоели!..
– Я ж тебе полчаса толкую – подол был синий, а знаки белые!
– Вот так я тебе и взялась объяснять, что значит цвет знака и как он смысл меняет! – буркнула старуха. – Ты его вид узнай, а с цветом я и сама разберусь.
Но у Жилло все, как на грех, из головы улетело. И неудивительно карлика в его природном виде он сперва созерцал, можно сказать, сквозь ковер, а потом – в судорогах. А поросята были просто розового поросячьего цвета. И без всяких знаков.
– Ладно! – проворчала старуха. – Теперь колдовством старого Алькуина займемся. Допустим, Неда это ребенком видела, да еще перепуганным ребенком. Но ведь что-то она запомнила?
– Знак запомнила... – неуверенно сказал Жилло. – Вроде как кулак в кулаке...
– Вот так? – показала старуха.
– Нет, правая рука вроде сверху лежала...
Тетка Тиберия сделала знак и замерла.
– Любопытно... – сказала она. – Надо отдать покойнику Алькуину должное – любил он старые знаки переиначивать. Иногда ерунда получалась, но тут он напал на верный путь! Значит, говоришь, правая рука сверху?
– А может, и левая...
– Ну и растяпа же ты! – не выдержала старуха. – Пойми же наконец, горе ты мое, как это все важно! Если удастся заклинание Алькуина разгадать и магам сообщить, они встречное заклинание сочинят! Ну-ка, давай рассказывай с самого начала – как он огонь зажег...
Жилло опять стал передавать рассказ Неды своими словами – и старуха поймала его на вранье. То ли он покрасивше выразиться хотел, то ли действительно память подвела – но началась между ними склока.
– Мелочи запомнить не можешь?! – стоя по ту сторону стола и упираясь в столешницу руками, шумела старуха. Жилло, в такой же позе, стоял напротив.
– Да что я тебе, попугай? Это он все сходу запоминает и повторяет, а я...
– Ну, лопнуло мое терпение!..
Старая ведьма c вредным видом прищурилась, щелкнула себя пальцем по бородавке, которая под носом, свистнула и высунула язык.
Результатом этих штучек было то, что Жилло вовсе онемел.
– Дурак я и растяпа, – загадочно произнесла старуха.
– Дур-рак я и р-растяпа! – не человеческим, а действительно попугайским голосом повторил Жилло.
– Очень хорошо, – одобрила старуха плоды своих трудов. – Так и ходи. Стой!
– Очень хор-рошо! – сходу заорал Жилло. – Так и ходи! Стой!
Подергала она графского слугу за руки.
– Вот теперь годится...
– Вот тепер-рь годится! – и, к собственному изумлению, Жилло замахал руками, высоко вздымая локти, на манер попугая, сидящего на жердочке.
– Будешь еще с почтенными пожилыми дамами спорить? – спросила тетка Тиберия. – Будешь сцены, как балованное дитя, закатывать?
И тут же на стол вскочил потерявший совесть Нариан. Он сел, уставился Жилло прямо в глаза и изобразил, широко раскрыв клыкастую пасть, что-то вроде:
– Ур-ру-няю-ау-урр!
Разумеется Жилло повторил все услышанное, включая кошачий мяв. И хлопанье крыльями тоже исправно продемонстрировал.
– Прелестно, – сказала тетка Тиберия.
– Пр-релестно! – согласился Жилло.
А затем, чтобы он не орал почем зря, старая ведьма взяла его за руку и отвела туда, где устроила на ночлег пернатых братцев. Кое-как постелила и ему. Спокойной ночи не пожелала, зато сделала глубокий реверанс и показала язык, что в ее преклонные годы было вовсе непростительным баловством.
Поскольку Жилло вымотался во время полета, а потом наелся горячего, то его и потянуло в сон. Не успел он голову на подушку положить, как уже растаяло все вокруг. А Дедуля с Малышом уже давно посапывали.
Проснулся Жилло от крика.
Это служанка Денизы обнаружила незваных гостей, привела хозяйку, и они вдвоем костерили Дедулю с Малышом на чем свет стоит.
Напрасно братцы-воришки показывали крылья и клялись, что крыльями ничего стянуть невозможно – не было к ним больше доверия.
Рот у Жилло сам открылся, чтобы повторить чье-то крепкое словечко – и тут Жилло вспомнил про попугайское колдовство окаянной старухи. Зажав рот рукой, сорвался он с лавки, на которой провел ночь, и пулей вылетел из погребка. Но на улице было не легче – прохожие на ходу разговаривали, лошади ржали, где-то петух глотку драл, где-то пес надрывался... Жилло, не отрывая руки от рта, понесся к тетке Тиберии.
Он ворвался к ней как раз когда она, поставив перед Виго миску с кашей, помогала завтракать Маку.
Стоя в дверях, Жилло показал ей пальцем на свой рот.
– У тебя лицо другое стало, – без особого удивления заметил Виго.
– У тебя лицо др-ругое стало! – и Жилло захлопал крыльями.
Виго медленно положил на стол ложку.
– Повтори! – вдруг потребовал он.
– Повтор-ри! – немедленно выполнил приказ Жилло.
– Кукареку! – вдруг завопил мальчишка, выскакивая из-за стола.
– Кукар-реку! – проклиная все на свете, завопил и Жилло.
Тут случилось неожиданное – Виго захохотал. Смеялся он до того заливисто, что и тетка Тиберия не выдержала, и Мак, держась рукой за грудь, тоже сделал попытку. А уж громче всех реготал Жилло, можно сказать, ржал по-жеребячьи, не забывая при этом хлопать крыльями.
Виго рухнул на скамью. Должно быть, за годы невозмутимого спокойствия смеха в парне накопилось на месяц непрерывного хохота. И он щедро расходовал этот запас, даже не думая униматься.
– Ну, уморил!.. – воскликнула тетка Тиберия, вытирая глаза краем наплечного платка. – Ну, порадовал! Так уж и быть... ступай сюда... освобожу!..
За рукава она Жилло подергала, по носу его щелкнула, два раза присвистнула.
– Свободен! – говорит. – Иди, приводи сыночка в чувство. Он, гляди, заикаться бы от такой радости не начал.
А откуда графскому слуге знать, как мальчишек в чувство приводят? Подзатыльник дать, что ли?
Так и окаменел Жилло перед хохочущим сыном от чувства бессилия. Постоял, подумал – и сам смеяться начал. Только оба притихнут, переведут дух – а поглядят друг на дружку и начинается все сначала.
Тогда тетка Тиберия их на улицу вытолкала.
– Идите, – говорит, – не позорьте меня. Ко мне сейчас клиенты придут. Одна равноправная особа с утра за приворотным зельем забежать грозилась, и вот я пластырь от ревматизма для братца бургомистра сладила. Брысь отсюда! Гони их, Нариан!
Кот соскочил с постели в закутке, где грел ноги Маку, и, вскочив на лавку, шлепнул Жилло лапой по бедру.
– Ничего себе! – возмутился Жилло. – Да у него лапы прямо чугунные!
И вспомнил, как Нариан ночного кабана-оборотня отгонял... как братцы-воришки рядом с ножами встали... Вспомнил заодно, как, привязанные к решетке, они поклялись честью... и ведь не выдали вожака!
В большой задумчивости вышел он с сыном на улицу. Очень уж его смущало положение дел. Мало хлопот – так он еще себе на шею пернатых братцев посадил.
А братцы – вот они, их как ветром из погребка Денизы вынесло.
– Вожак, а вожак! – жалобно воззвал Дедуля. – Хоть ты-то нас не гони... Куда мы такие... безрукие?..
– Во двор! – быстро обернувшись, приказал Жилло. – Вот увидят вас тут пернатых – живо в Коронный замок доставят.
Подошел он к окошку старухиной каморки и попросил выдать, если можно, два длинных плаща, чтобы крылья братцам спрятать.
– Вы с часик побродите и приходите, я тем временем Денизу успокою и завтрак вам соображу, – пообещала тетка Тиберия, выпихивая в окошко два тяжелых и пыльных плаща.
Что делать – пошли бродить. Впереди – Жилло с сыном, за ними братцы-воришки. Жилло показывает сыну, что знает, братцы-воришки сзади свое слово вставляют. Они-то город куда лучше освоили.
– А это что такое? – спрашивает Виго, показывая на каменного верблюда ростом с большую собаку, который прилеплен над дверью облупленного дома. Причем морда у верблюда совершенно злодейская, того гляди плюнет, и вся его фигура излучает презрение к человечеству.
– А это харчевня «Зеленый верблюд» , – объясняет Малыш, потому что Жилло просто на каменное чудище бессловесно таращится. – Харчевня такая. Здесь кормят неплохо, но на ночь оставаться не стоит, блох хозяева развели – покрупнее этого верблюда.
– Почему – зеленый?
– Наверно, раньше был зеленым, – радостно объясняет Дедуля. И оба братца начинают рассказывать всякие смешные истории о городских вывесках. Рассказывают – и на Жилло косятся. Раз позволяет с ребенком говорить может, уже не сердится?
А Жилло эта гнусная морда, когда-то бывшая зеленой, на умные мысли навела. Ведь где-то под такой же нелепой вывеской его молодой граф обитает, если только не скрылся вообще из Кульдига. Граф... его ведь эти самые братцы-воришки от смерти спасли... да и принцессу Амору с ним вместе...
Сложное же хозяйство досталось бедному графскому слуге... Всю жизнь был он лицом подначальным и беззаботным, особенно последние годы в графском замке. А теперь – вот сын, о котором заботиться нужно, вот два балбеса, с которыми хлопот не оберешься, еще нужно молодого графа отыскать и за ним присмотреть, потому что он много чего по неопытности натворить может, еще нужно через месяц ехать в лес, готовить ужин волкам-оборотням... Ох!
