Дик Фрэнсис - На полголовы впереди
Рука у меня заметно дрожала. Я перевернул следующие несколько листов, оказавшиеся отчетами биржевых брокеров, и потом, на самом дне, наткнулся на маленькую желтую записку — она была прикреплена к документу большого формата, озаглавленному: «Акт о передаче недвижимости».
Записка гласила: «Это придется подписать вам, а не Айвору Хорфицу, но полагаю, что мы сможем сохранить это в тайне».
Я стал просматривать текст, с трудом разбираясь в юридическом жаргоне («...и весь вышеупомянутый участок земли, зарегистрированный под номером SР 90155, к западу от...»), и тут из коридора послышался приближающийся голос проводника спального вагона:
— Томми, где вы?
Я захлопнул портфель и сунул его под верхнюю простыню. Паспорт оставался на виду. Я запихнул его под подушку, поспешно вышел из купе и закрыл за собой дверь.
— Вы провозились там целую вечность, — сказал он снисходительно. — Не могли опустить койку?
— В конце концов смог, — ответил я хрипло — горло у меня пересохло.
— Ладно. Я забыл дать вам шоколадки. — Он протянул мне коробку с большими конфетами в серебряной обертке. — Кладите по одной на каждую подушку.
— Хорошо, — сказал я.
— С вами все в порядке? — с любопытством спросил он.
— О, да. Просто в ресторане было очень жарко.
— Это верно.
Ничего не заподозрив, он снова отправился в другой конец вагона. Я, все еще с лихорадочно бьющимся сердцем, вернулся в купе Филмера, вытащил его паспорт из-под подушки, положил на место, в портфель, запер замки, покрутил колесики кода, сообразил, что не заметил, как они были установлены, когда я пришел, решил возложить всю надежду на то, что Филмер не ставит каких-то определенных комбинаций, поставил портфель туда, откуда взял, разгладил постель и аккуратно положил на место конфету.
Потом я вышел из купе, закрыл за собой дверь и сделал два шага по направлению к следующему купе.
— Эй, вы! — послышался позади меня, совсем рядом, голос Филмера. Что вы здесь делали?
Я обернулся. Вид у меня был самый невинный... но ощущение такое, словно меня чем-то оглушили.
— Стелил вам постель на ночь, сэр.
— А-а...
Он пожал плечами, удовлетворившись моим объяснением.
Я протянул ему коробку с конфетами.
— Не хотите лишнюю шоколадку, сэр?
— Нет, не хочу, — ответил он и шагнул в купе. Чувствуя слабость во всем теле, я ждал, что он вот-вот в негодовании выскочит наружу и заявит, что я копался в его вещах. Ничего... ничего... ничего. Я зашел в следующее купе, сложил кресла, опустил обе койки, отвернул углы простыней, положил конфеты. Все это я проделал машинально, с ощущением полной нереальности происходящего. Уже во второй раз я очутился на грани разоблачения. Оказывается, я не гожусь в шпионы — слишком уж не люблю рисковать.
Такое малодушие меня несколько обеспокоило. Наверное, я никогда особенно не задумывался о том, что такое храбрость, считая ее само собой разумеющейся — во всяком случае, физическую храбрость, как и физическую выносливость. В прошлом мне не раз приходилось туго, но такой риск — дело совсем другое, это куда страшнее, по крайней мере для меня.
К тому времени, как я приготовил третье купе, проводник спального вагона, действовавший гораздо быстрее, почти управился с остальными.
— Большое спасибо, — сказал он. — Вы мне очень помогли.
— Всегда готов.
— Сыграли свою сцену? — спросил он.
Я кивнул:
— Отлично получилось.
Из купе вышел Филмер и позвал:
— Эй, вы!
Проводник двинулся к нему:
— Да, сэр?
Филмер что-то сказал ему — что именно, я не расслышал, шум поезда заглушил его голос, — и снова скрылся в купе.
— Плохо себя чувствует, — сообщил проводник, направляясь в свое купе.
— Попросил какого-нибудь лекарства, у него неладно с желудком.
— А у вас есть что-нибудь такое?
— От изжоги? Конечно, есть — что попроще.
Я оставил его и вернулся в вагон-ресторан, где Эмиль встретил меня с недовольно поднятыми бровями и тут же сунул мне в руки поднос с множеством маленьких тарелок, на каждой из которых лежало по квадратику паштета из гусиной печенки с ломтиком черного трюфеля сверху.
— Куда вы пропали? — сказал он. — Вы нам нужны. Крекеры для паштета на столах.
— Хорошо.
Я пошел разносить закуску. Подойдя сразу к столику, где сидели владельцы Красного Жара, я спросил миссис «Красный Жар», вернется ли мистер Филмер и надо ли поставить ли для него паштет. Она в некотором замешательстве ответила:
— Он не сказал, вернется или нет. Он куда-то заспешил... даже наступил мне на ногу.
— Оставьте паштет, — сказал мистер «Красный Жар». — Если не вернется, я сам его съем.
Я с улыбкой поставил паштет на место, которое занимал Филмер, и перешел к столику Янгов, где Кит больше уже не говорил об Эзре Гидеоне, но был хмур и задумчив. Роза, беря у меня паштет, улыбнулась — она изо всех сил старалась, чтобы мрачное настроение мужа не испортило вечер Ануинам.
Кейти отнесла паштет Лорриморам, которые сидели в угрюмом молчании, кроме Занте — я слышал, как она раздраженно сказала: «Господи, да ведь здесь же полагается веселиться!»
Остальные пассажиры именно этим и занимались. Повсюду видны были радостные, улыбающиеся лица: эйфория, навеянная приятным путешествием, сблизила всех. Это был последний вечер, который им предстояло привести в поезде, и они собрались провести его как следует.
Нелл шла по проходу, раздавая сувениры: женщинам — серебряные браслеты из крохотных сверкающих железнодорожных вагончиков, мужчинам — ониксовые пресс-папье с инкрустацией в виде маленького локомотива. Прелестные подарки, которые у всех вызвали восхищение. Занте тут же надела браслет и забыла дуться.
Мы с Эмилем принялись собирать разбросанную повсюду оберточную бумагу.
— Мисс Ричмонд могла бы подождать до конца ужина, — сказал Эмиль.
Мы подали и убрали остальные блюда банкета: салат из желтых помидоров со свежим базиликом, шарики шербета с шампанским, жаркое из говяжьих ребрышек с жюльеном из овощей и, наконец, яблочное безе с протертой малиной. Человек шесть, включая Розу Янг, поинтересовались, как делается такое безе, и я пошел спросить у Ангуса. Вид у него был замученный и томный, но он любезно объяснил:
— Скажите им, что берется протертое яблочное пюре, сахар, взбитые сливки и взбитый белок. Смешать все в самую последнюю минуту. Очень просто.
— Восхитительно, — сказала Роза, когда я передал ей эту информацию. Будьте добры, пригласите сюда шеф-повара, чтобы мы могли его поздравить.
Эмиль привел Ангуса и представил его под долго не смолкавшие аплодисменты. Симона сидела на кухне и дулась. Роза Янг сказала, что нужно поблагодарить весь остальной персонал вагона-ресторана, которому все эти дни пришлось так много работать. Все захлопали в ладоши — это было в высшей степени трогательно.
Я заметил, что Занте тоже аплодировала. Из этой девочки еще может что-то выйти.
Ухитрившись встать рядом с Нелл, я тихо сказал ей на ухо:
— Занте до смерти хочется повеселиться. Вы не могли бы прийти ей на помощь?
— А что это с остальными Лорриморами? — спросила она, нахмурившись.
— Может быть, Занте вам расскажет, если знает.
Нелл пристально взглянула на меня:
— И вы хотите, чтобы я рассказала вам?
— Ну, раз вы спросили, — да, пожалуйста.
— В один прекрасный день вы мне все объясните.
— И очень скоро.
Вместе со всеми я вернулся на кухню, чтобы помочь управиться с горами грязной посуды и доесть все, что осталось, хотя осталось не так уж много.
Ангус извлек из шкафа бутылку шотландского виски и сделал большой глоток прямо из горлышка. Если не считать Симоны, которая куда-то исчезла, все на кухне были в прекрасном настроении. Я бы ни за что не согласился променять это даже на самое лучшее грибное место.
Когда все было вымыто, вытерто и убрано, мы разошлись, оставив на кухне Ангуса, который, как ни трудно нам было поверить собственным глазам, принялся замешивать тесто для булочек к завтраку. Я немного постоял в тамбуре, глядя, как вагон-ресторан понемногу пустеет: все перебирались в салон веселиться и слушать музыку. Лорриморы скрылись, ушли Нелл, Ануины и Янги.
Я по привычке начал вместе с Оливером собирать грязные салфетки и скатерти и стелить чистые к завтраку. Вскоре Нелл вернулась и устало присела поблизости от меня.
— Не могу ручаться, — сказала она, — но Занте не знает, что такое стряслось с ее родителями. Она говорит — не может быть, чтобы это было из-за того, что Филмер говорил в салоне перед коктейлями: это какая-то глупость.
— А она сказала, что он говорил?
Нелл кивнула:
— Сказала, что мистер Филмер попросил ее отца уступить ему Право Голоса, а отец ответил, что с этой лошадью ни за что не расстанется, и, как говорит Занте, оба при этом улыбались. Потом мистер Филмер, все еще улыбаясь, сказал: «Нам придется еще немного поговорить о кошках». И все. Мистер Филмер отправился в ресторан. По словам Занте, она спросила отца, что хотел сказать мистер Филмер, и тот ответил: «Не приставай ко мне, дорогая». Нелл в недоумении покачала головой. — Так или иначе, сейчас Занте веселится в салоне, а остальное семейство ушло к себе в вагон, а я еле жива от усталости, если хотите знать.