Андрей Зотов - Разлюбовь, или Злое золото неба
Опять же – посох. Я снова занес его – и вновь он отскочил от какой-то невидимой преграды с легким, но явственным стуком.
И тут я понял, что меня насторожило во всем этом довольно-таки милом раскладе. Несмотря на весьма чувствительный ветерок, травинки не шевелились. Они стояли как вкопанные, одна к одной. Я сделал шаг помимо посоха и ударился обо что-то коленкой. Все это было в высшей степени странно.
По небу плыли облака. Передо мной простирался луг, залитый солнцем, где росла неподвижная трава. И какая-то преграда мешала мне на нее ступить. Преграды не было видно, но она, безусловно, существовала.
Тогда я отставил посох и пошел вперед с вытянутыми руками. И они тотчас наткнулись на гладкую, теплую плоскость, не видимую глазу, стоявшую передо мной, точно стена. И эта трава была каким-то непонятным оптическим образом нанесена на нее изнутри, потому и не шевелилась. Она была нарисована каким-то особым способом, что ли.
Я пошел вдоль этой стены, которая поднималась снизу, с самой земли, наподобие купола, и чуть под наклоном уходила ввысь…
Купол! Климатический купол!
Значит, он существует!
Мне стало слегка не по себе. Интуиция нашептывала рекомендации, но поди разбери какие. Чтобы определить высоту преграды, я хотел было забросить на нее свой посох, но передумал, а вместо этого осторожно постучал кулаком по преграде. Слегка нагретая солнцем, она издала слабый ответный звук.
Час пятнадцать, минута в минуту, я шел вдоль невидимой стены, касаясь ее правой рукой. Она описывала плавный полукруг, отклоняясь на северо-запад. Да, такое впечатление, что гигантский, невидимый купол накрыл довольно обширную территорию, где можно было разместить все, что угодно, начиная с небольшого заводика и кончая дачным поселком. Наконец, мое терпение лопнуло. Я скинул рюкзак и – где ножом, где монтажкой – начал делать подкоп. Скоро лаз был готов. Из-под него тянуло таким теплом, будто я подкопался в баню, и это было тем более странно, что на дворе и без того припекало изрядно.
Я протолкнул в подкоп рюкзак, потом протиснулся сам.
Тропики, настоящие тропики, влажная тяжелая духота, специфический запах. Отсюда, изнутри, было хорошо видно, что это действительно купол. Сделанный из бесцветного пузырькового вещества толщиной около пятидесяти миллиметров, он поднимался примерно на высоту шестнадцатиэтажного дома, и там, в высоте, словно таял, сливаясь с небом. А над местом моего подкопа, подобно бегущей строке, уже вовсю мигали желтовато-белые маленькие пунктиры. Похоже, меня засекли. Кто?
Я быстро пошел вдоль купола, но теперь с внутренней его стороны. Тут была проложена узкая асфальтовая тропинка. Отовсюду раздавался тихий непрерывный гул – наверное, работала какая-то небывало мощная энергетическая установка, на которую опирались эти фантастические своды. Я шел все быстрее и скоро стал различать назойливое, нарастающее жужжание. Что-то двигалось мне навстречу. От греха подальше я сошел с тропинки в заросли и залег там. Через минуту из-за поворота выскочили и промчались мимо меня на скутерах два здоровых парня в пятнистом камуфляже с автоматами на спине. Это были парни из группы Маркеля.
Дела! Не они ли свернули шею догу?
Я не рискнул возвращаться на тропинку, а нырнул в самую глубь зарослей высоченной травы и пошел перпендикулярно тропинке, сгорая от любопытства. Если купол у основания более или менее круглый, то я двигаюсь по одному из его радиусов к центру. Интересно, что там? Еще несколько часов назад я ни за что не поверил бы, что подобное возможно в сотне километров от Москвы. Реальность слегка вибрировала. С другой стороны, чему тут особо удивляться? Купол обеспечивает определенную герметичность Маркелю и его команде, у них тут дело и, судя по всему, довольно серьезное, а если П.П. Маркелов находится в родстве с гением из Лебяжьего, то нетрудно догадаться, кому принадлежит авторство купола. И совершенно ясно, почему Маркель не особо афиширует это ноу-хау. Другое дело, что как-то уж слишком просто я сюда попал… Впрочем, если бы не «Вольво»…
Трава сменилась цепким кустарником. Пробравшись сквозь его заросли, я очутился на старом, разбитом шоссе. Стояла такая жара, что асфальт прилипал к подошвам. Шоссе было узким, без обочин и кюветов, со всех сторон его подпирал кустарник с великолепными шипами, а дальше начинался редкий смешанный лес. Любопытства ради я подолбил шоссе ножом – покрытие оказалось самым настоящим асфальтовым. Но откуда и куда оно вело?
Я топал по шоссе на север, и вот впереди снова раздалось далекое пение мотора, на этот раз куда более серьезного. Я опять нырнул в траву. Звук мотора приближался. Из-за поворота вылетел старый знакомый «Хаммер», наполовину облезлый, в пятнах грунтовки, но по-прежнему грозный и убедительный. Он промчался мимо и исчез за поворотом. Да, плоховато я его подпалил.
Шоссе все круче забирало вправо. Вообще говоря, идти по нему было опасно, потому что и тут вполне могли стоять какие-нибудь системы слежения. Ну а куда деваться? По траве, что ли, снова лезть? За очередным поворотом я увидел шлагбаум и маленькую зеленую будку – очевидно, местный блокпост. А влево и вправо от шлагбаума тянулось несколько рядов колючей проволоки, между которой вилась кольцами спираль Бруно. В двух шагах от будки, на железном столбе, висело предупреждение:
ВНИМАНИЕ!
ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ!
СПЕЦИАЛЬНАЯ ЗОНА!
ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ!
ОЧЕНЬ ОПАСНО!
По обе стороны «колючки», на полосах отчуждения, валялись обугленные трупики птиц, так что в адекватности предупреждения сомневаться не приходилось.
Однако в самой будке никого не было. Минут пять я наблюдал за ней из кустов. Только птицы порхали с ветки на ветку, да здоровая крыса шмыгнула через шоссе в мою сторону. Я решился и, поднырнув под шлагбаум, оказался на территории специальной зоны. И сразу же услышал чье-то насвистывание, раздававшееся справа, за щеткой кустарника.
Я сделал пару осторожных шагов. Еще один парень в камуфляжных штанах и пятнистой майке. Он стирал в тазу гимнастерку, насвистывая «Турецкий марш» Моцарта. Рядом, у дерева, стоял автомат Калашникова дулом вверх.
Стараясь ступать бесшумно, пригибаясь, я скользнул за ближайший поворот, а там пошел нормальным быстрым шагом, прислушиваясь и оглядываясь. Неизвестность впереди томила, но тянула к себе как магнитом. Меня окружала птичья стрекотня, шорох в ветвях, а позади вскрикивала неведомая птица голосом полным печали: кьиуй-кьиуй! И поверх всего – ровный мощный гул чего-то превосходящего, сокрушительного и недоброго.
Чем дальше, тем гул становился сильнее. Еще дважды пришлось прятаться – сперва промчались обратно парни на скутерах, минут через пять – «Хаммер». Потом я увидел поляну и посреди нее стоял очень маленький серо-зеленый вертолет с поникшими лопастями. Издалека он выглядел как игрушка. В дальнем конце поляны виднелся небольшой бакелитовый домик. Он стоял наполовину в лесу, укрытый тенью деревьев. Над крышей торчала антенна. Возле домика нос к носу отдыхали «Хаммер» и «УАЗ-469». Два бойца курили у «Хаммера», переговариваясь.
Я двинулся в обход, чтобы подойти к домику со стороны леса, и скоро подкрался к его задним окнам, распахнутым настежь, но затянутым противомоскитной сеткой.
Окон было два; я осторожно заглянул в левое. За компьютерным столом носом в монитор сидел один-единственный человек лет тридцати в военной рубашке с короткими рукавами, без погон. Справа от него виднелись два телефона. Похоже, какой-то КП. Придерживая за спиной рюкзак, я обогнул дом и скользнул в лес. Ну и куда теперь? Где у них эпицентр? Где они роют клад? И каким же он должен быть колоссальным, если его обставили с таким размахом? Или у Маркеля вообще такой стиль работы? Я-то представлял себе кирку, пару лопат и тачку с черепками, а тут… Или они не клад тут роют, а делают что-то другое? Что? И кто этот за мужик на КП? Уж больно похож на кадрового военного, какими их показывают в кино. Может, он военный и есть?
Держа в поле зрения наезженную колею, я шел вдоль нее лесом, все больше удаляясь от домика. Минут через десять за деревьями показалась… мельница. Громадная круглая мельница, сложенная из красного кирпича, обнесенная высоким забором, с белыми размашистыми крыльями, которые медленно вращались, тихонько скрипя. С трех сторон ее обступал лес, а с четвертой – неширокая речка, образовавшая тут довольно большую заводь. Километром ниже был виден дощатый причал и трос паромной переправы, провисший почти до воды. На другой стороне реки, у такого же причала, стоял паром, привязанный за деревянный кнехт. Паром был совсем маленький, для одной машины, но самый что ни есть настоящий. Метрах в десяти от причала начиналась грунтовка – она вела к лесополосе, за которой можно было разглядеть крохотный восклицательный знак не то водокачки, не то пожарной каланчи. Похоже, какой-то поселок. Ноги у меня дрожали от проделанного перехода и слипались глаза. Я забрался в самую чащу и там мгновенно уснул, сунув под голову рюкзачок.
