Вилли Корсари - Из собрания детективов «Радуги». Том 2
Де Пальма, явно перешедший в оборону, кивнул, но дать ответ на риторический вопрос не решился.
— Поверите ли, моя сестра чуть не умерла со страху! Ведь она, бедняжка, как ребенок. Она похолодела от ужаса и до сегодняшнего дня ничего мне не говорила. Страх ее парализовал.
— У нее что, больное сердце? — участливо спросил Де Пальма.
— Нет, но здоровье слабое. Она всегда была хрупкой, — ответила синьора Табуссо.
— А что она делала на лугу ночью? — спросил Де Пальма.
— Я же вам сказала — она больная, слабенькая. После ужина она никак не могла заснуть! Вообще-то она ест мало, как птичка, но в тот вечер съела немного больше спаржи, чем обычно. А вы сами знаете, спаржа камнем ложится на желудок. И вот, когда мы с Пальмирой уснули, она встала и…
— Примерно в котором часу?
— В десять — половине одиннадцатого.
— У вас нет телевизора? — нанес удар Де Пальма.
Синьора Табуссо наклонилась и, прищурив глаза, уставилась на него так, словно это был ярмарочный шут.
— Есть. Ну и что? Вы разве его смотрите? — неторопливо сказала она.
Де Пальма потянулся к письменному столу и раздавил окурок в пепельнице.
— Мы телевизором не увлекаемся. Смотрим лишь фестиваль в Сан-Ремо, да и то потому, что Пальмире нравится. А так после «Музыкальной карусели» все сразу укладываемся спать. Мы ведь из крестьян, — с гордостью добавила она. — Рано ложимся и рано встаем.
— И спите, как ангелы, — дополнил Де Пальма, — не так ли?
— Нет, как куры, — парировала синьора Табуссо. — Разве что крыльями не хлопаем.
Сантамария и Де Пальма засмеялись, но синьору Табуссо не волновало, производят ли ее остроты впечатление. Можно было даже подумать, что она начисто лишена чувства юмора, а это было не так. Сострив, она тут же вернулась к рассказу, постепенно все более одушевляясь:
— Сестра выбрала себе комнату в самом конце коридора. Говорит, мой храп даже в горах слышно, что, кстати, явное преувеличение. Ближе к полуночи она поднялась, спустилась вниз и пошла погулять по саду. У нас прекрасный сад, я с детства о таком мечтала. Не знаю уж, о чем она тогда думала, но только она потихонечку пошла к долине проституток.
— Какой еще долине?
— Давно, очень давно, там текла речушка, но потом она высохла. Образовалась самая настоящая дорога. По обеим сторонам растет желтая акация, почти совсем скрывающая дорогу от посторонних глаз. Вот почему это место облюбовали проститутки. Зимой их клиенты подъезжают на машинах к площадке у старых ворот. И, не вылезая из машин, не выключая мотора, совокупляются. Но летом они нарушают границу и, захватив с собой пледы, проникают в долину.
— Что же случилось потом с вашей сестрой? — осторожно спросил Де Пальма.
— Если я вам не расскажу, где все происходило, как же вы поймете, что случилось? — оборвала его синьора Табуссо. — Моя сестра подошла к лавру, который растет у края площадки для игры в шары…
— Разве это было не на дороге?
— Дорога проходит ниже, — объяснила синьора Табуссо, сделав рукой жест, будто показывая на крутой спуск с площадки для игры в шары. — А с того места, где растет лавр, очень хорошо видно, кто снизу пробирается на дорогу, — словом, можно следить за спектаклем.
— Значит, ваша сестра наслаждалась им из первого ряда? — В голосе Де Пальмы любой бы уловил подвох.
Но синьора Табуссо, подобно Анне Карле, Пине Гарроне и Массимо Кампи, оказалась человеком более тонким и умным, чем это могло показаться на первый взгляд. Такое предположение вовсе ее не разгневало, просто удивило. Она хладнокровно обдумала его и в конце концов отвергла:
— Нет, Вирджиния — простодушное создание, где уж ей наслаждаться. Порой она простейших вещей не понимает. Наверно, слушала пение соловьев и стрекотанье цикад или искала светлячков. Вдруг внизу у стоявшей у ворот машины зажглись впереди фары, и она затарахтела.
— На каком расстоянии от машины находилась ваша сестра?
— Метрах в тридцати-сорока. Сестра услышала шорох в кустарнике и вдруг заметила, что по склону взбирается ведьма. Эта ведьма подняла свою рожу, увидела сестру и бросилась на нее, вскинув палку. Но это была не палка, а труба.
— Да, но как незнакомка могла броситься на вашу сестру, если их разделял склон холма?
— Она карабкалась по склону, как обезьяна. Сестра словно приросла к месту, сами понимаете, ужас-то какой. Потому она и успела эту ведьму хорошенько разглядеть.
— И лицо?
— Сестра говорит, что она была похожа на чудище. Такое, что если приснится тебе ночью, то от страха умрешь. Белокурая. Кто знает, может, она приняла мою сестру за соперницу или же была в состоянии аффекта и хотела ее убить.
— Что же случилось дальше?
— К счастью, ничего. Когда ведьма была от нее уже шагах в трех, сестра кинулась прочь, успела добежать до дома и заперлась в нем. Она до того перепугалась, что потом не решалась даже говорить об этом. Когда она прочла в газете об убийстве, то сразу признала в блондинке ночную ведьму. Есть от чего прийти в ужас. Сами понимаете, если эта женщина полчаса назад убила человека, то что ей стоило прикончить трубой и мою сестру. Если вы в полиции не осознаете наконец, что…
— Мой коллега говорил мне, что ваша сестра заметила одну вещь, которая не совпадает с описанием землемера Баукьеро, — перебил ее Де Пальма.
— Да, звезда. Из-за нее сестра и заговорила о том случае. По странному совпадению сегодня за обедом зашел разговор обо всех этих грабежах и убийствах. И вот вспомнили о Баукьеро и о сумочке со звездой. Сестра мне говорит: «Морская». «Что морская?» — не поняла я. И тут сестра сказала, что у ночной ведьмы была пляжная сумка с пряжкой в виде морской звезды.
— М-да, — буркнул Де Пальма.
Синьора Табуссо ударила себя по лбу.
— У нее все запечатлелось в мозгу, точно на фотографии. Такие вещи не забываются, если даже все длилось считанные секунды. Вы, конечно, можете не поверить, но…
— А почему ваша сестра не пришла? — спросил Сантамария.
— Скажите спасибо, что пришла я! — воскликнула синьора Табуссо. — Сестра и слышать об этом не хочет — боится, что ее показания напечатают в газетах и тогда та ведьма вернется и убьет ее из мести. Поймите, мы рискуем жизнью, уважаемые господа, над нами навис… не меч, а дамоклова труба.
— Не беспокойтесь, синьора. Мы ничего не сообщим журналистам, — заверил ее Де Пальма.
— А как насчет луга?
— Постараемся вам помочь. Но, увы, не все от Нас зависит.
Он взял у синьоры Табуссо номер ее телефона и адрес. Затем вместе с Сантамарией проводил ее до двери, поблагодарил за помощь, пожал руку, заверил, что ей нечего бояться, и, когда она наконец ушла, вздохнул с облегчением.
Де Пальма поковырял пальцем в ухе, словно туда попала вода.
— Ну и ну!
— Должно быть, она привыкла говорить с глухими. Видно, ее старая служанка плохо слышит, — предположил Сантамария.
— Либо она ее оглушила.
— Немного шумливая, но в общем симпатичная женщина, не правда ли?
— Да, пожалуй… Послушай, ты веришь в историю о том, что у сестры вдруг заболел живот?
— Не знаю, что и ответить. Сначала нужно поглядеть на сестру.
— М-да, — проронил Де Пальма.
Они медленно двинулись по коридору, где взмокший от пота полицейский пытался опустить жалюзи.
— Но в целом какое у тебя сложилось впечатление?
— Обычную проститутку она и в самом деле могла увидеть, а потом, прочитав газеты, вообразила, что это убийца Гарроне. Впрочем, не исключено, что она вообще все выдумала от начала до конца. Только почему она сказала, что звезда была морская?
— Вот именно! — воскликнул Сантамария.
— Хорошо, я подъеду к ним, как только освобожусь. В моем положении я готов отправиться даже к Белоснежке и семи гномам.
— Баукьеро будем вызывать?
— Придется, — вздохнул Де Пальма и посмотрел на часы.
Он распахнул дверь и приказал бригадиру Никозии, тому самому, что побывал в ресторане «Мария Виттория», разыскать землемера Баукьеро. Если его не окажется дома, надо съездить в сады Кавура. Никозия надел пиджак и заторопился к выходу.
— Будь с ним повежливее, понял? — сказал Сантамария. — Он-то никого не убивал.
Де Пальма первым вошел в свой кабинет, и оба сразу сняли пиджаки.
— Ну, а что полезного дал обед?
— Мы беседовали о Де Кинси… — сказал Сантамария.
— А, значит, ничего полезного.
Опус «Убийство как высокое искусство» был опубликован два года назад в скучнейшем полицейском журнале, и именно Де Пальма нашел, что это любопытная вещь, и посоветовал ему прочесть.
Сантамария подошел к висевшему на стене календарю авиакомпании «Алиталия» за май (цветная фотография Мадагаскара), снял его и перевернул лист, чтобы увидеть, чем «Алиталия» выделила июнь (цветная фотография острова Таити), заглянул в июль (цветная фотография Риччоне), затем снова повесил календарь на гвоздь и сообщил Де Пальме профессиональные подробности, которые того могли заинтересовать. Кампи и Дозио любили парадоксы и, по всей вероятности, не поддерживали с Гарроне близких отношений. Вряд ли у них были причины расправиться с ним. Наиболее приемлемой гипотезой оставалось случайное стечение обстоятельств, хотя ни у Анны Карлы, ни у Массимо не было алиби на тот вечер. Массимо был в горах на вилле у своих родных, но только до десяти часов, а синьора Дозио одна отправилась в кино. Весьма туманные подозрения вызывали и другие лица: молодой секретарь, дядя Анны Карлы и ее муж, который, однако, в тот вечер ужинал в горах с иностранными гостями.
