Наталья Андреева - Смерть по сценарию
— У нее личная драма. За все, что мы для него сделали, этот мерзавец женится на какой-то девке, а моя Сонечка страдает. Не то чтобы она его любит, просто мы очень рассчитывали… А вам нравится моя девочка? Нет, ну правда? — Вера Валентиновна игриво засмеялась, подмигнула. — А жаль, что вы уже женаты, а? Да бог с этим, но двое детей… — Она сокрушенно пожала плечами.
— Да, двое, — пробормотал Леонидов.
— Так зайдете?
— Честное слово, и неудобно, и жена…
— Ну, один, на часок. Сонечке так плохо. Как мужчина, сделайте ей комплимент, утешьте. Она к вам так относится, так относится…
— Как?
— Нежно, — сказала Вера Валентиновна и даже заморгала глазами, выдавливая слезу.
— Хорошо, возможно, зайду на часок.
Дама наконец отстала. Алексей пошел в дом, не зная, как сказать обо всем Саше. Ему и на самом деле хотелось выпить, и, хотя он злился на Соню, больше злости была боязнь, что та выкинет какую-нибудь штуку, и неизвестно, кому достанется больше: Наде или Демину. Он нашел жену на террасе, она читала, и, судя по ее лицу, Алексей понял, что Саша слышала разговор.
— Нет, это не терраса, а пункт наблюдения какой-то. Ну все слышно, что на улице творится. Специально, что ли, в засаде сидишь? — Леонидов сел на кровать рядом с женой.
— Я тебя караулить не собираюсь. — Саша старательно перелистнула страницу.
— Что, сначала начнем? Ревность, потом скандал, потом нежное примирение?
— Когда они наконец отсюда уберутся?!
— Тише ты, там тоже все слышно, между прочим.
— Ну и пусть! А мне надоело! То Михин какой-то, то эти две проститутки. Да, проститутки! И не затыкай мне рот!
— Саша!
— Иди к ним.
— Я тебе потом объясню.
— Это не обязательно.
Он плюнул и ушел. Перелез через забор, подошел к Вере Валентиновне:
— Давайте я помогу.
Доски были старые, наверное, остались после того, как ремонтировали дом еще при жизни Клишина, Алексей ловко стал раскалывать их маленьким блестящим топориком и складывать щепки в мангал.
— Вот что значит мужчина. — Дама явно подлизывалась.
— Ну, вы и сами прекрасно со всем справляетесь. Послушайте, вы бы объяснили своей дочери, что не надо кидаться на людей. Ваш Демин женится ни на какой не на девке, она очень хорошая, милая девушка, и я сам ее отговаривал от замужества с таким типом, как Максим Николаевич.
— Вы знаете, на ком женится Демин? — вылупила глаза Вера Валентиновна.
— Знаю.
— Она что, ваша знакомая? Как ее зовут?
— Надежда ее зовут.
— Она и на самом деле такая богатая?
— Какая богатая?
— Соня говорит, что Макс из-за денег решил на ней жениться. Но у него и так все есть, я не совсем понимаю. Конечно, с другой стороны, деньги, они к деньгам, много их никогда не бывает, у нас с Сонечкой сейчас одни долги. Но Соня такая красивая…
— Наде тоже немногим больше двадцати, и она очень симпатичная девушка. И не из-за денег он женится, не надо себя уговаривать.
— А почему?
— Просто есть женщины, на которых может держаться семья. На любые жизненные трудности они только скажут: «Ничего, я привыкла» — и не станут устраивать истерик и бросать попавших в переплет мужей. А Соня, извините, слишком избалована.
— Да, вокруг Сони всегда было столько мальчиков, я не успевала трубку дома снимать! Она просто должна удачно выйти замуж.
— Ну, пусть выходит.
— А эта Надя очень богатая?
— Не знаю. Думаю, четырехкомнатная квартира семейства Гончаровых почти в центре Москвы теперь перейдет в ее собственность. Ну и дача, скорее всего, что там еще? У тетки покойной, наверное, тоже найдутся родственники, захотят имущество делить, но у Надежды, похоже, гораздо больше прав на наследство.
— Гончаровых? Ее фамилия что, Гончарова?
— Я не хочу вам об этом говорить, потому что ваша Соня…
— Да бросьте. Она и так давно уже знает адрес, просто мне и в голову такое не приходило. А как звали ее отца? Просто так, интересно. Может, мы знакомы.
— Сергеем Михайловичем его звали. Но вряд ли вы могли быть знакомы. Он умер год назад и, хотя и родился в Москве, жил последние двадцать лет на Севере, был главным инженером, потом директором крупного завода. Аркадий Михайлович — его брат, просто у него нет детей, и Надя…
Вера Валентиновна как-то странно засмеялась, вернее, просто хихикала, прислоняя ко рту ладонь, испачканную в саже.
— Нет, за это надо выпить, — хихикая, заявила она и распахнула дверь в дом: — Соня! Иди, что я тебе расскажу, Соня!
Та вылетела на порог, растрепанная, ненакрашенная, в древних джинсах и майке, испачканной салатовой краской на животе. Леонидов заметил, что она не совсем уверенно держит равновесие, и понял, что Соня слегка напилась.
— Мама, можно мне спокойно полежать?
— Нет, ты просто не представляешь, как это весело! Знаешь, на ком женится твой Демин?
— Знаю. Отвяжись.
— Нет, не знаешь. На твоей сестре, между прочим, эта Надя — твоя сестра.
— Еще чего.
— Ну честное слово. Сводная, конечно. Этот ее папаша-инженер приехал двадцать лет назад в Москву пробивать проект и выяснять отношения с братцем. Побрякушки фамильные они не поделили, представляешь? Ну, я и решила от него родить, от такого благородного. А что? Голубая кровь, к моей-то деревенской. А то говорят, что эти аристократы вырождаются. Ну, молодая была, глупая, родила. А теперь его законная дочка, та, которая Гончарова, а не Самойлова, такое наследство отхапала! Четырехкомнатная квартира в центре Москвы! Нет, ну ты подумай!
— Что ты плетешь? Пьяная?
— Это ты с утра не в себе, а я Алексея Алексеевича ждала, чтобы выпить, я же не алкоголичка. Нет, ну и сестренка у тебя! И наследство оттяпала и мужика богатого. Вот они, благородные. Тоже жадные до всякого добра, а ты теряешься, дурочка моя.
— Так ты меня родила от ее папаши?!
— Ну, тогда он еще не был папашей, жена на восьмом месяце, получается, у вас с этой Надей и года разницы нет.
— Не могла другого найти?!
— Да я знала, что так сведется? Он же черт знает откуда прикатил, Сережа этот.
— И что теперь, мне ей спасибо за все сказать, если она моя сестра? Да не дождетесь! Я все с ней Делила, как оказывается: и отца, и брата, и жениха. ЕЙ все — мне ничего. Не хочу! Я убью ее. Не было у меня всю жизнь сестер и сейчас не надо!
Соня бухнула дверью, Вера Валентиновна едва отскочила.
— Не вздумайте ее никуда пускать, — сказал ей Леонидов. — Пусть проспится! Ну, я думаю, что теперь вам не до шашлыков.
— Нет, ну какая мерзавка?
— Кто?
— Надя ваша.
— Да Надя-то здесь при чем?
— Я вот расскажу этой девке про ее папашу! Пусть знает. Сама небось такая же, раз умеет чужих мужиков уводить.
— С ума вы здесь все сошли? Спасибо за приятную компанию, надеюсь, что вы перебеситесь и завтра все утрясется.
— Вы куда?
— Домой.
— Нет, какая все-таки дрянь! — Вера Валентиновна открыла дверь и скрылась в доме. — Соня, ты послушай, что я тебе сейчас расскажу…
Эти две акулы опять умудрились вывести Леонидова из себя, он никак не мог до конца постигнуть глубину их аппетитов, все надеялся, что где-то наступит предел и жадность уступит место здравой мысли о том, что всем в жизни достается по справедливости. В своих неудачах люди склонны винить кого угодно: злодейку-судьбу, несчастливые обстоятельства, плохих родителей, подругу-подлюку или зловредных друзей — словом, всю эту компанию целиком или частями, но только не себя.
Все это Алексей относил прежде всего к себе, потому что Саша опять плакала, и уже не по абстрактным брошенным животным или трагической судьбе родины, а по собственной своей жизни, которая никак не могла вылезти из вязкой трясины мелких претензий и обид.
— Я не ел никаких шашлыков, — прямо с порога террасы объявил Леонидов. — И не пил. Дыхнуть?
Он подошел к кровати, на которой лежала жена, и, нагнувшись, дыхнул ей в лицо.
— И что это меняет? — отодвинула его Саша.
— Ну, кусок мяса из рук врага не достиг моего желудка, и я не предатель, а просто несчастный муж, которого жена не пускает к себе в постель.
— Разве тебе там постель не приготовили? — Саша кивнула в сторону забора.
— А я здесь хочу лечь. Подвинься.
— Ты совсем сдурел последнее время.
— Знаешь, я решил попросить у Серебряковой недельку отпуска и махнуть с вами на юг. Ты, я, Сережка и еще наша девочка. — Алексей кивнул на Сашин живот. — Как ты думаешь, хорошо это?
— Не знаю. А отпустят?
— Я же всего неделю попрошу.
— А здесь кто будет?
— Да гори они синим пламенем, твои грядки! И без них проживем.
— Тебе ничего не надо.
— Надо. Помолчи, пожалуйста, будь хорошей женой. Эти две стервы за забором и так бесплатный цирк сейчас устроили, дай пять минут спокойно полежать.
Он закрыл глаза, расслабился и представил, что он птица, а еще лучше утка, нет, лебедь, под ним волна и она мерно раскачивает его своей упругой плотью и несет все дальше и дальше от берега, вопреки всем существующим в природе законам…
