Валерия Вербинина - Ветреное сердце Femme Fatale
– Поиграли и хватит, – прозвенел спокойный голос Маврикия Алпатыча. – Бросьте револьвер! Вам все равно ничего со мной не поделать!
Амалия очень медленно повернулась, держа руки кверху. Глаза человека напротив ей не понравились – слишком уж они были холодные и сосредоточенные. Но делать нечего, и она с подчеркнуто презрительным жестом бросила на пол револьвер. Тем более что в кармане у нее все равно оставался еще один.
Штабель, куда были сложены штуки ситца, уже полыхал вовсю. Маврикий Алпатыч дернул щекой.
– Ишь какая умная… – пробормотал он. – Думаешь, умнее меня? Ну-ну!
Амалия сделала незаметное движение рукой к карману с револьвером, однако не успела достать оружие и им воспользоваться. Потому что неожиданно из-за штабеля выдвинулась высокая фигура и встала между ней и Фомичевым.
– Довольно, – хрипло проговорил Антон. – Хватит!
– Отойди! – крикнул купец, и в его глазах вспыхнула лютая злоба. – Убью!
– Ну так убей!
Амалия не узнала голоса юноши – таким страшным он сделался в то мгновение. «Мальчик думает, что это роман», – прозвенело в ее голове. Но это определенно был не роман.
Грянул выстрел, Казимир как-то истошно взвизгнул и повалился набок – устав держать ружье, Гаврила все же нажал на спусковой крючок. В следующее мгновение Антоша рванулся вперед и вырвал у отца ружье.
Груда материй полыхала и чадила, и где-то снаружи на городской пожарной каланче уже пронзительно трезвонил колокол.
А затем произошло, наверное, самое странное, самое страшное и самое дикое из того, что довелось увидеть в ту ночь Амалии. Маврикий Алпатыч, ловкий фальшивомонетчик, убийца и прожженный делец, покачнулся, всхлипнул и закрыл лицо руками…
11
– Казимир!
– М-м…
– Дядя Казимир!
– Ы-ы-ы…
– Казимир, очнитесь!
Дядюшка открыл глаза, и первое, что увидел, было лицо его племянницы. Оно казалось сконфуженным и счастливым, и уже одно это обстоятельство показалось Казимиру подозрительным.
– Я умер? – на всякий случай спросил он.
– Нет! – испуганно вскрикнула она.
– Я в раю? – подозрительно осведомился Казимир.
– Нет, нет! Вы не умерли!
– Но в меня стреляли!.. – простонал Казимир, ощупывая грудь.
– Да, – подтвердила Амалия. – И доктор Голованов сказал, такой случай бывает один на тысячу… Пуля попала в металлическую фляжку, отрикошетила и угодила в стрелявшего. Просто потрясающе!
Казимиру понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить случившееся.
– В Гаврилу? – еле ворочая языком, спросил он.
Амалия кивнула.
– И что с ним? – Казимир шевельнулся.
Он обнаружил, что лежит на земле, а вокруг мечутся какие-то люди: пожарные с ошалевшими лицами, следователь Чечевицын, полицейские и еще дряхлая старушка, которая с любопытством озиралась по сторонам и мешалась у всех под ногами с совершенно дурацкими вопросами. Казимир приподнялся и кое-как сел. Ребра слева у него жутко саднили.
– Ему не повезло, – ответила Амалия на вопрос дяди. – Пуля попала в голову, он мертв.
– Так Гавриле и надо, – кровожадно одобрил Казимирчик и только тут обратил внимание на какие-то листки, которые кружил вокруг них ночной ветер. – Постой, а это что такое? – изумился он.
– Деньги, – отозвалась Амалия, – фальшивые. Я выбросила их в окно, потому что не знала, как все кончится. Я хотела привлечь внимание…
– Но они же настоящие! – возмутился дядюшка, ловя одну бумажку и ощупывая ее.
– Фальшивые, говорю вам! – возразила Амалия.
– А выглядят как настоящие, – нехотя сдался Казимирчик. – Значит, я не в раю?
Племянница заверила его, что он находится на грешной земле и что вообще он жив и здоров. С помощью Голованова Казимир все же сумел подняться на ноги, однако пошатнулся.
– Я же хотел тебя предупредить, – жалобно произнес он.
– Правда?
– Да. Но я не умею ухать совой!
В ответ Амалия от души обняла дядюшку и расцеловала в обе щеки.
– Что такое, ты плачешь? – обеспокоился Казимир, заметив, как блестят ее глаза.
– Я рада, что с вами ничего не случилось, – сквозь слезы ответила Амалия. – О, я никогда бы не простила себе, если б… Но я напишу обо всем Зимородкову и позабочусь, чтобы вам дали награду. Вы самый лучший дядюшка на свете!
12
«Дорогая мама,
Синяя долина – превосходное имение. Здесь много воды и свежий воздух. Я замечательно отдохнула. Кстати, я раскрыла три убийства и разоблачила фальшивомонетчиков…»
Амалия посмотрела на письмо, которое писала своей матери, и почувствовала непреодолимое желание вновь разорвать лист и начать все сначала. Уже несколько раз она пыталась объяснить, что же именно здесь произошло, а ей все никак не удавалось.
В дверь постучали.
– Войдите! – крикнула Амалия.
В комнату ступил Саша Зимородков, которого прислали из столицы завершать это запутанное дело, и она поднялась ему навстречу.
– Итак? – спросила Амалия.
– Все кончено, – просто ответил Александр Богданович. – Преступник во всем признался. По его словам, он всю жизнь работал, но ничего хорошего не выходило: жена его умерла, дела вовсе не процветали. И тогда он решил избрать самый короткий путь. Поговорил с Гаврилой, и тот одобрил его план. Вначале они хотели просто получить клише для фальшивых денег, но тут начался процесс варшавских господ, которых схватили незадолго до того, и приговоры там были очень суровые. Вот Гаврила и стал говорить, что, мол, Петелин может начать их шантажировать или же просто проговориться, и тогда им конец. Надо, мол, его убить, чтобы никто ничего не узнал, и все в таком же духе. Фомичев, по его словам, долго не хотел брать на себя грех смертоубийства. Но однажды он шел на склад и заметил, как Петелин о чем-то очень живо беседует с Натали Севастьяновой, хотя художнику строго-настрого запретили показываться наружу. Оказывается, у того табак кончился, вот он и вышел, но Фомичев решил, что Петелин их выдал.
– И поэтому… – медленно начала Амалия.
– Да. Они боялись. И поэтому убили их обоих. Когда Ольга Пенковская устраивала вечер, Гаврила ждал на дороге с телегой, а Маврикий Алпатыч околачивался возле дома. Они уже от Марьи Никитишны знали, что Натали покинет дом, чтобы встретиться с кем-то, и решили, что случай удобный. Фомичев ее задушил, после чего они отвезли труп в лес и бросили в болото. Их никто не заметил, так что все складывалось для злоумышленников прекрасно. Да и деньги, которые они мелкими партиями стали сбывать через ярмарки, стали приносить доход.
– Потом реки стали мельчать, а болото начало высыхать… – медленно проговорила Амалия. – Вот, значит, почему он хотел купить Синюю долину? Чтобы никто ненароком не обнаружил труп?
Зимородков кивнул.
– Когда вы раскопали ту старую историю, им сделалось не по себе. Еще хуже стало, когда Любовь Осиповна во всеуслышание объявила, что знает, где находится Натали… Гаврила, хозяин «Бель Вю», передал ее слова Фомичеву, и подельники решили заставить ее замолчать навсегда. Однако, несмотря ни на что, вы не оставляли свои поиски. Позже Фомичев с Краснодеревщиковым пытались все свалить на Севастьянова – узнали от почтмейстера, что к тому приходят странные письма с угрозами, решили сделать так, чтобы он повесился.
– А… – протянула Амалия. – Так вот почему последняя записка была написана от руки. Ее уже не Егор Галактионович писал, а они. И веревку они же в доме Степана Александровича повесили… Умно!
– Потом вы нашли Егора Галактионовича, который окончательно сошел с ума, и подельники решили, что теперь они в безопасности. Мол, старик убил, и точка. Но вы так и не поверили, что именно он убил Натали…
– Маврикий Алпатыч объяснил, при чем тут Петька-браконьер? – спросила Амалия. – Ведь не случайно же он нашел кошелек с деньгами в то время, когда произошло убийство художника. Наверняка они сами ему подбросили.
– Да, – кивнул Зимородков. – Это был их запасной вариант, родственники хотели, чтобы на него пало подозрение, если что. И мировой судья Нарышкин, который тогда был вынужден исполнять обязанности судебного следователя, действительно поверил, что Петька убил Петелина. Однако Петька был далеко не так глуп и, мне думается, догадался, почему ему вдруг попался набитый деньгами кошелек. Вообще-то по данному поводу Маврикий Алпатыч был не слишком откровенен, на нем и так много всего… Но все-таки я спросил у него, правда ли, что Петька сам попал в трясину, а не кто-то толкнул его туда. Фомичев стал морщиться, плакать… Сказал, что ничего точно не знал, но подозревал, что там не обошлось без Гаврилы. И с Натали… Он очень мучился, что ему пришлось ее убить.
– Да, – со смешком ответила Амалия. – Настолько, что пожертвовал на церковь ровно две тысячи рублей. Точь-в-точь столько же, сколько и предок мирового, некий Кирилл Семеныч Нарышкин, когда тоже убил женщину.
– Вы догадались? – поразился Александр Богданович. – Невероятно!
