Джесси Келлерман - Зной
Карлос не ответил. «Додж» проскочил сквозь большой партийный съезд комаров; трупы насекомых осыпали ветровое стекло. Глория побрызгала на стекло чистящей жидкостью, включила дворники, но те только размазали мертвых комаров ровным слоем.
— Я почти ничего не вижу, — сказала она. — И бензин у нас на исходе.
Карлос молчал, нахохлившись.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила Глория.
Он отвернулся от нее:
— Какие тоскливые здесь места.
— А по-моему, в них есть своя красота.
— Голые кости, — сказал он. — Вот и все, что в них есть.
Глории хотелось сказать: и кости тоже могут обладать красотой, — но эта фраза отдавала патологическим умствованием. И она просто повернула машину к возникшей наконец у дороги заправочной станции.
— Надеюсь, он умер, — сказал Карлос.
Глория промолчала.
— Меня его смерть нисколько не огорчила бы, — продолжал Карлос. — Я ее даже отпраздновал бы.
— Я терпеть не могла моего брата, но, когда он погиб, мне было больно.
— Он не поступил с тобой так, как поступил со мной отец.
— Это верно.
— И не говори мне, что я не вправе злиться на него.
— Я и не говорю.
— Я его ненавидеть вправе.
— Да не говорю я, что ты не вправе. — Она помолчала. — Но тогда зачем ты вообще со мной поехал?
— Если он жив, я хочу сказать ему это в лицо.
— А по телефону ты ему об этом говорил?
— Нет, конечно.
— Потому что мне было бы трудно винить его за бегство, если б он знал, что ты намерен съесть его заживо.
— Ты защищаешь его.
— Нет, — сказала Глория. — Я способна увидеть все твоими глазами. Но и его глазами тоже. И по-моему, ничего дурного в этом нет.
Станция — та самая, на которой она заправлялась при прошлом приезде в эти края, — почти не изменилась. Ветры оторвали от навеса несколько дранок, но допотопные насосы, штабеля покрышек и ископаемый тягач в точности отвечали тому, что сохранила ее память. И за прилавком продуктового магазинчика сидел, листая журнал, все тот же мальчик. Глория заглушила мотор.
— Не сердись, — сказала она. — Я знала твоего отца долгое время. И изменить мои представления о нем мне трудно.
— Он бросил меня. Я рос в нищете. Я не попал бы в строители, не допился бы чуть ли не до смерти, если бы вырос рядом с отцом в Соединенных Штатах.
— Карлос…
— Чисто экономическое рассуждение, — не глядя на нее, сказал Карлос. — Мальчишка идет.
Теперь она увидела, что мальчик все-таки не тот. Овал его лица остался до жути прежним, но лет ему было восемь-девять.
Глория опустила стекло.
— Hola, — сказал мальчик. — ¿Como estáis?[70]
— Хорошо, — ответила Глория. — А у тебя?
— Заправиться хотите? — спросил он, берясь за шланг насоса.
Прежде чем она успела ответить, Карлос тронул ее за руку.
— Мы и сами справимся, — сказал он мальчику. — Оставь нас на пару минут, мы все сделаем.
Мальчик, похоже, сильно в этом сомневался.
— Насос включить непросто, — сказал он.
— Если у нас не получится, тебя позовем.
Мальчик пожал плечами, вернул штуцер в держатель и ушел в магазин.
Карлос поднял стекло.
— Не хочу с тобой спорить, но я как-то приустал раскатывать по этим дерьмовым местам.
— Мы провели здесь немногим больше суток.
— Я знаю, — ответил он.
— Если твое терпение иссякает так быстро…
— Не в этом дело, — сказал Карлос.
— Тогда в чем же?
Пауза.
— Мне ночью сон приснился. Сейчас он уже не кажется мне таким дурным, но, поверь…
Глория молча ждала продолжения.
— Мы были в нашем мотеле, — начал Карлос. — Только этажей в нем стало пятьдесят. Мы шли по коридору, стучались во все двери. Каждый номер был пуст, кроме последнего, там мы его и нашли.
Он сидел на кровати. Нас видеть не мог. Выглядел в точности как я, постаревший. Как буду выглядеть лет через тридцать. Только вместо груди у него был комод. Ящики с ручками. Он выдвинул их, все до одного, — внутри было пусто.
Я ударил его по лицу, но рука прошла сквозь него, как будто никакого лица не было.
Карлос резко откинулся на спинку сиденья, лицо его было красным.
— Какая жара, — пробормотал он, снова опуская стекло.
— Ужасный сон, — сказала Глория.
— Да, пробуждаться можно и как-то получше.
— Ты не так уж и сильно похож на него, — сказала она.
— Это был сон, Глория. Опровергать его бессмысленно.
Наступило долгое молчание. Наконец Карлос сказал:
— Я залью бак. Может, купишь чего-нибудь попить? И мне тоже. Воды, только не содовой.
Она попробовала улыбнуться:
— За весом следишь?
Он улыбнулся в ответ, и — словно флаг развернулся — что-то снова связало их.
— Я всегда на страже, — сказал Карлос.
— Всегда осторожен — вот точное слово, — сказала она.
Магазинчик встретил Глорию приятным воздухом, не прохладным, но хотя бы не неподвижным. Все ее тело покрывал пот, струйки стекали из-под лифчика и со сгибов локтей. Глория постояла у холодильной витринки, купаясь в ее свежем дыхании.
Принеся бутылки с водой к прилавку, она увидела, что читает мальчик: старый баскетбольный журнал под названием «El Jam». На обложке блокировал бросок высоченный китаец.
— Ты играешь? — спросила Глория.
Мальчик оторвал взгляд от страницы журнала:
— Да.
— С братом, — сказала она.
Он положил журнал на прилавок.
— Вы знакомы с моим братом?
— Я уже была здесь. Познакомилась с похожим на тебя мальчиком.
Он кивнул.
— Тот тоже здесь работал, — сказала Глория.
— Мы все здесь работаем, — подтвердил мальчик.
— А сколько вас всех?
— У меня пятеро братьев, — ответил он. — И три сестры.
— Ух ты…
Пока она доставала бумажник, мальчик осматривал ее, точно врач на приеме:
— Вам сколько лет?
— Тридцать шесть. А тебе?
— Семь лет, одиннадцать месяцев. Вы математику знаете?
— Немного, — ответила Глория.
— Но все же знаете?
— Думаю, да.
— Сколько будет двенадцать умножить на тридцать семь?
— Не знаю.
— Четыреста сорок четыре. А четырнадцать на восемьдесят девять?
— Тоже не знаю.
— Тысяча двести сорок шесть. А семнадцать на девяносто девять?
— Шесть.
Он изобразил отвращение:
— No.
— А сколько?
— Тысяча шестьсот восемьдесят три, — сказал мальчик. — Это же просто.
— Выходит, я ошиблась.
— Теперь спросите вы, — потребовал он.
Глория подбросила ему несколько простых примеров на умножение, мальчик отбивал их, точно бейсболист мяч.
— Потруднее давайте, — сказал он.
И большие числа мальчик тоже перемножал чуть ли не со свистом. Глория не знала, правильные ответы он ей дает или нет, но энергичная уверенность мальчика ее впечатлила.
— Хорошая у тебя голова, — сказала она.
— Это да, — согласился он. — Хорошая. Вы из Америки.
— Да.
— И я собираюсь в Америку.
— Правда? Когда?
— Фермером буду, — сообщил он, как будто это было ответом на ее вопрос.
— Вот как?
— У меня отец фермер.
— А он не возражает против вашей работы на заправке?
Мальчик удивился:
— Он ее владелец.
— Заправочной станции?
Мальчик кивнул.
— Вот оно как, — сказала Глория. — А я думала, он фермер.
— Он и есть фермер, — спокойно подтвердил мальчик. — И владелец заправочной станции.
Вошел Карлос:
— Ну и неторопливый же у тебя насос.
— Задай ему задачку по математике, — попросила Глория.
— По математике?
— Только сложную, — сказал мальчик.
— Сколько будет пятью пять?
Мальчик выкатил глаза.
— Спроси что-нибудь потруднее, — сказала Карлосу Глория.
— Труднее этого? Ладно. Сто двадцать восемь разделить на восемь.
— Шестнадцать.
— Так и есть? — спросил у Глории Карлос.
— Я не знаю.
Мальчик извлек из-под прилавка калькулятор с жидкокристаллическим экраном, положил его на прилавок и набрал 128-8.
16
— Давайте потруднее, — сказал он.
— Э-э… — Карлос взял калькулятор. — Пятьсот… э-э… тридцать семь разделить на…
— Сорок шесть, — сказала Глория.
Мальчик на миг закрыл глаза:
— Одиннадцать, запятая, шесть, семь.
Карлос показал калькулятор Глории.
11,67391304
— Как ты это делаешь? — спросил Карлос.
— Когда скучно, — ответил мальчик. Чем и ограничился: вполне достаточное объяснение.
— Ну и ну, — сказал Карлос. — Лихо.
И Глории:
— Нам нужен стеклоочиститель и, пожалуй, немного масла.
Мальчик соскочил с табурета, снял с полки две бутылки, воронку и направился к двери магазина, но Карлос остановил его:
