Лариса Соболева - Гробница вервольфа
Она спала.
Погода установилась. Уваров приплыл на лодке и сразу помчался к Шарлотте. Первым делом обнял ее:
– Как вы тут без меня? Отчего никого не найдешь?
– На кузена ночью напали… Нет-нет, Мишенька, ему удалось спастись, – заметив, как новость напугала Уварова, поспешила добавить она. – Но он потерял много крови.
– Слава богу, что он жив. Шарлотта, когда все закончится, я заберу вас.
Она уткнулась лбом ему в грудь и чуть слышно пролепетала:
– Но вы же знаете… мое время – ночь и…
– Я распорядился, чтобы в моей усадьбе задраили окна.
Шарлотта подняла голову, заглянула в лицо Уварова, словно не поверив, и робко спросила:
– Значит, вы не откажетесь от меня?
Он отрицательно покачал головой.
– Мишенька, но, говорят, очень трудно… жить с такой, как я.
– Мы справимся, – заверил Уваров.
Шарлотта прильнула к нему. Его «мы» рождало уверенность, что начнется новая, полная радости жизнь, не похожая на прежнюю. Разве от такой возможности отказываются? Слишком велико было ее желание все изменить, слишком она верила в себя и Уварова, чтобы задуматься – так ли будет безоблачно, как мечталось? Живя вдали от людей, она не научилась понимать, что принесет с собой в дом мужа, помимо денег, о которых имела смутное понятие.
Девушка не научилась оценивать себя и тех, кто рядом. Чем она будет полезна? А вдруг станет причиной раздоров и обузой? Не научилась и заглядывать в будущее, ее планы ограничивались сегодняшним днем, в крайнем случае завтрашним. Да, в Уварове она, кажется, нашла человека, на которого можно положиться, и теперь все ее переживания были связаны с тем, откажется ли он от нее или примет такой, какой создал бог. Покажется странным, но даже смерть матери нанесла ей меньший удар, чем нанес бы отказ от нее Уварова. Эгоизм Шарлотты был сродни эгоизму ребенка – ни ребенок не наделен знаниями о подводных течениях во взаимоотношениях между людьми, ни она.
Это все понимал Уваров. Но он любил ее, потому и наполнился уверенностью, что станет не только мужем и любовником, но и другом, учителем, способным заново открыть мир для Шарлотты.
Марго вскочила с кровати, раздернула шторы. Явно полдень, само собой, Мишель уже здесь. Она схватилась за сердце: вдруг ее искали? Естественно, не нашли и, возможно, продолжают поиски. Чем оправдать свое отсутствие? Увидят, как она выходит из комнаты мужчины, и припишут ей все пороки человечества.
– Как выйти? – тихонько рассуждала она, держась за виски пальцами и прохаживаясь взад-вперед. – Суров тоже хорош! Как он смел не разбудить меня? Но выйти-то нужно, не могу же я провести здесь весь день, черт возьми!
Она припала ухом к дверной щели – в коридоре никого. Выскользнув, Марго тут же повернулась к двери и постучалась, громко позвав:
– Александр Иванович! Вы приехали?
– Марго! – послышался внизу голос брата. Мишель тут же взбежал вверх по лестнице. – Где ты была? Шарлотта стучалась к тебе…
– А входила? – дрожащим голосом пролепетала графиня.
– Не решилась. Подумала, ты куда-то вышла…
– Я спала, милый, как убитая, – почувствовав небывалое облегчение, сказала Марго. – Здесь столько событий… я чудовищно устала. Только что проснулась и решила справиться, приехал ли подполковник.
– Не приехал. Кстати, он оставил для меня записку, в ней просит не покидать усадьбу до его приезда. Что сие значит?
– Он назначил тебя охранять меня.
– Вот как? Ну ладно. Идем вниз, подали чай. Но все еще спят, одни мы с Шарлоттой…
Следуя за ним, она похвалила себя: «Я умница, ловко выкрутилась. Врать нехорошо… Так я и не врала, просто обезопасила себя от несправедливых обвинений».
Чай пили в столовой, темной-претемной, как пещера. Глядя на воркование брата и Шарлотты, будто в доме царят покой и благополучие, Марго невольно подумала: «Неужели он готов провести всю жизнь как герцогиня, отказавшись от света?» Но упадническое настроение не для нее, посему молодая женщина переключилась на размышления о ночных событиях. Любознательная от природы, Марго всегда пыталась проникнуть в суть вещей и событий, в характеры людей, постигала их логикой, несмотря на свой взбалмошный нрав, не сочетающийся с холодным рассудком. Но эмоциональная сторона ее натуры зачастую даже помогала углубиться в задачи, которые приходилось решать. Видимо, все дело в женской интуиции, а также в привычке раскручивать интриги в свете – вот где логика нужна, чтобы распознать, кто и зачем плетет «кружева». Разве с нынешними убийствами не то же самое?
Вчера, разочаровавшись в уликах, она почувствовала – нужно припомнить все убийства и нападения, где они совершены и почему. Разумеется, на вопрос «почему» можно ответить приблизительно, но уже ответить. Над тем она и раздумывала за чаем, мысленно идя за убийцей след в след. Марго оценила его изворотливость, определила цель, нашла изъяны в плане, когда он вынужденно изменял тактику и убивал уже свидетелей. Он здесь!
– Я сейчас… – подскочила Марго, припомнив рассуждения Сурова, которые слышала сквозь дрему.
Она выбежала во двор, остановилась, вспомнив, что убийца не выпускает из виду тех, кто живет в усадьбе. Пошла вдоль дома неспешно, якобы прогуливаясь от скуки, а сама внимательно изучала выступы на стенах, оценивая – способен ли человек взобраться на второй этаж? Обойдя дом, пришла к выводу: без вспомогательных средств вскарабкаться весьма проблематично. Так, вспомогательные средства… При помощи лестницы, конечно, залезть нетрудно, да только ее потом не закинешь далеко от дома. Но можно спустить веревочную лестницу, по ней слезть и по ней же залезть! В таком случае она должна храниться в комнате убийцы. Но полиция может обыскать комнаты при одном условии: если известно имя убийцы.
Вернувшись в столовую, где новых людей не появилось, Марго села на место и задумалась над следующим вопросом: как вычислить имя? Ведь разгадка где-то близко…
Прибежала кухарка, замычала, размахивая руками.
– Что она хочет? – поинтересовался Уваров у Шарлотты.
– Жалуется, – объяснила та смущенно. – Говорит, курятник требует починки, несушка пропала. Просит наказать Никифора – он не залатал дыры. Наверное, поссорилась с ним, вот и мстит. Так часто бывает.
– Как же они ссорятся? – недоумевал Уваров.
– Как сейчас, видите. Ступай, не до кур мне.
Кухарка ушла, все еще возмущенно размахивая руками.
– Они теперь по всякому пустяку ко мне обращаются, а я ничего не понимаю. Ни в курах, ни в лошадях, ни в хозяйстве. Как мне с этим управиться?
– Вам и не нужно понимать и управляться, – поцеловал он ее пальцы.
Марго вздохнула: «Брат потерял голову, а его ничего хорошего не ждет. Но о чем я думала до появления глупой кухарки? Ах да, улики…» Она вскинула глаза на брата:
– Мишель, ты не против, ежели я отвлеку тебя?
– Нет, – неохотно оторвал тот взгляд от невесты.
– Пойдем со мной на минуточку…
Мишель проследовал за ней на второй этаж. Остановившись у двери Сурова, она смущенно потупилась:
– Не подумай дурно, но… давай войдем к подполковнику.
– Зачем?
– Так надо. Поверь, он не рассердится.
Вошли.
– Поищи в шкафу сюртук, мне неловко.
Открыв практически пустой шкаф, Уваров заворчал:
– Саша не носит сюртуков, Марго.
– А сюртук не его… Да вот же он. Возьми его и держи.
– Он в крови! – ахнул Уваров.
– Кровь давно высохла.
Уваров держал в обеих руках сюртук, а Марго с величайшим интересом рассматривала его, наклоняя голову то вправо, то влево, отходила назад. Вдруг улыбка тронула ее губы:
– Спасибо, милый, можешь идти к своей Шарлотте.
– Марго, ты можешь объяснить…
– Позже, дорогой, позже!
Из комнаты Сурова она отправилась к де ла Гра. Его в комнате не было. Недолго думая, помчалась в лабораторию, постучала и позвала:
– Профессор! Ответьте, вы здесь?
Он открыл дверь, Марго успела заметить, как Никифор, который тоже находился внутри, отошел в сторону. Значит, запрет де ла Гра на посещение лаборатории касается не всех… Очень интересно!
– Простите, что отвлекаю вас, – заговорила графиня, – но не ответите ли вы мне на один несущественный вопрос?
– С удовольствием, мадам.
– В ночь убийства ее светлости откуда вы услышали крики Шарлотты?
– Из лаборатории.
– А барон и баронет вышли из дома?
– Да, мадам. Я прибежал первым, они чуть позже… Кажется, сначала фон Левенвольде, после него барон.
– Благодарю вас, сударь.
Марго бесцельно двигалась по двору. Придется убеждать пристава делать обыск без доказательств, а искать надо несколько вещей: сюртук с оторванной пуговицей, двузубец, веревочную лестницу. И следует заставить всех троих написать несколько строк. Последнее – шрам от пули на левом плече. Но раздеть человека полиция будет иметь право, когда один из подозреваемых перейдет в разряд убийц. А как не обнаружится ни одной из улик? Будет скандал, ведь полиция нанесет оскорбление необоснованными подозрениями… Но есть убедительный довод, и Марго приведет его: если нечего бояться, для безопасности и уверенности обыск необходим. Правда, все равно нет гарантии, что согласятся все. Она лично в подобной ситуации пришла бы в бешенство.
