Мила Бояджиева - Круиз "Розовая мечта"
Когда вечер кончился и Питчемы оставили меня ночевать в гостевой комнате на втором этаже, я попросила разрешения позвонить в Москву. С Сергеем я говорила из автомата накануне и теперь украдкой набрала номер Юла, хотя никто, кроме ушедшей в ванную Сони не мог бы понять, с кем и о чем я говорю. Я только скажу, что люблю его, что сбежала в Англию, но мучаюсь разлукой… Автоответчик посоветовал мне позвонить завтра.
На следующий день (а это была свободная от занятий Суббота) я чуть не умерла от радости и страха, наблюдая, как несется по питчемским лугам на гнедом жеребце моя девочка. Супруги с гордостью демонстрировали мне свои достижения — им удалось приучить Соню к лошадям.
— Ваша девочка очень способная. Быстро все схватила. Не беспокойтесь, миссис, она не упадет. Это очень спокойный конь. — Заверил, уловив мой страх, Шани.
Словно ловко спрыгнула с седла, раскрасневшаяся и взмокшая. Преувеличенно бурно обмахиваясь бейсболкой, она искоса поглядывала на парня. Шани сказал что-то, озабоченно хмурясь и даже приложил ладонь к её лбу. Все прыснули.
— Шандор сказал, что меня просквозило от скорости. Это он намекает, что я скакала слишком медленно. — Перевела мне шутку Соня.
— Да что ты, детка! У меня чуть сердце не разорвалось от страха. Это так опасно!
— Чепуха! — Любимое словцо её отца и его жест — небрежное пожатие плеч, словно комара отгоняет.
— Соня, папа просил передать, что очень тобой гордится. Если бы он видел это…
— Он запретил бы мне «близко подходить к лошади». — Она скопировала его интонации и мы засмеялись.
Глава 29
В понедельник я должна была возвращаться в Москву. Воскресенье было решено посвятить осмотру местных достопримечательностей. От перспективы экскурсии со всем семейством и постоянной болтовни, мне стало кисло. Еще утверждают, что англичане молчуны! Я отвела Мэри в сторонку и проникновенным материнским тоном сказала:
— Дорогая, я очень благодарна вам за заботу о Соне и за ваше гостеприимство… Я обязательно приеду сюда ещё раз и мы все посмотрим вместе — в хорошую погоду. — Я кивнула на затянутое туманной пеленой небо и моросящий дождь. — Но вы меня поймете — я хотела бы этот день провести с Соней… Мы просто погуляем или посидим в гостинице. Мне надо многое рассказать ей о Москве и нашей жизни.
Мэри сжала мою руку:
— Понимаю вас, дорогая. Это так естественно… У меня есть одна мысль. Вы имеете водительские права, конечно? Берите мою машину. Она старенькая, но исправно ходит. Соня покажет вам все сама.
Мы обнялись в знак материнской солидарности и я успела шепнуть ей:
— У вас прекрасные дети, Мэри. И такой талантливый сын!
— Ох, — она опустила глаза. — Мы взяли Шандора десять лет назад в венгерском приюте. Он был совсем, совсем маленький и такой больной… Врачи не были уверены, что его правая рука когда-нибудь сможет нормально двигаться… — Она улыбнулась. — И вот… Мы с Генри очень гордимся сыном.
Соня была в восторге от идеи совместной поездки в Интсоун близлежащий городок, полный достопримечательностей. Но предложила прихватить Шани и Памелу.
— Они очень симпатичные ребята, но побудем один день вдвоем, хорошо, дочка? — Я обняла её плечи, вдохнув родной запах волос, кожи и растаяла от прилива материнской любви.
Сонька крепко обняла меня.
— Только я все сама тебе покажу, ладно?
На стареньком автомобиле Мэри мы тронулись в путь. По радио передавали какую-то юмористическую передачу, где каждая реплика озвучивалась громким хохотом зрителей. Не знаю, было ли это действительно смешно, но Соня с удовольствием прислушивалась и хихикала. Понимать юмор — самая, по-моему, сложная задача в чужом языке. Для меня она осталась нерешенной. Заметив это, Соня стала искать музыку и вдруг сквозь писки и шумы прорвался голос Вайкуле«…Я за тебя молюсь, я за тебя боюсь…»
— Оставь! — Остановила я Соню, нагнувшуюся, чтобы переключить волну.
— Ты что, мам, стала поклонницей попсы?
— Мне нравится эта песня. — Мрачно заявила я, хотя впервые прислушалась к словам и содрогнулась от их точности. «Прощай, и больше ничего… И больше ничего. Прощай». — Это относилось только ко мне и Юлу. Даже через расстояние слышала каждый его вздох, чувствовала его руки, губы… Я молилась за него и — прощалась…
Соня тактично дала мне возможность погрустить, и как только кончилась песня, приступила к комментариям окрестностей. Она очень старалась быть хорошим гидом, заставляя меня то и дело останавливаться, подъехать к собору, расположенному на вершине холма, прихватить в придорожном кафе два огромных рожка с цветным мороженым, пройтись по супермаркету, где Соня выбрала себе сумочку и высокие ботинки на шнуровке. Я купила ей новую куртку и прозрачный, расклешенный пластиковый дождевик цвета ириса. С удовольствием надев новые вещи, Софка приготовилась покорить Интсоун.
— Мы были здесь с классом неделю назад. Вначале посетили музей пыток, а потом слушали концерт в соборе. Шесть ребят из консерватории пели без всякого аккомпанимента церковные гимны, а потом популярные песни прошлого… Это называется а капелла… Вообще-то ничего. Многим понравилось. Вон там, за сквером, платная парковка. Сегодня Воскресение и полно машин… Осторожней, мам, видишь, за рулем дедулька!
Несмотря на дождь, туристов. действительно, было много. Судя по номерам машин, в городок съезжались жители близлежащих поселков и хуторов. Перед поездкой мы перехватили европейский завтрак и я предложила Соне начать экскурсию с посещения какого-нибудь вкуснопахнущего ресторанчика.
— Нет, мамочка! Вначале — пытки. Ты просто не представляешь, как это здорово. У нас после экскурсии одна девочка даже написала сочинение, «Как я была ведьмой» называется. И все книжки из библиотеки про инквизицию разобрали. Теперь просто зачитываются «Молотом ведьм» — страшно интересно! Там сплошные документы.
Несколько раздасадованная интересом дочери к столь экзотическому предмету, как пытки, я не могла не пораоваться её знанию языка, позволившему читать объемный и не простой трактат о методах работы средневековых демагогов и палачей.
На здании местного краеведческого музеявисел плакат, сообщавший о демонстрируемой здесь экспозиции музея истории пыток из итальянского городка Сан-Джиминьяно. Желающих насладиться зрелищем дыбы и гильотины было не много — группа ребят в панковом прикиде, примчавшаяся на мотоциклах, и две-три пожилые пары бродили по мрачным полуподвальным залам, пахнущим плесенью.
— Выставка здесь уже целый месяц. Раньше даже очередь была. Упорствовала в своем интересе Софа, заметив мое недовольство.
— Что это? — С наигранным интересом поинтересовалась я, показывая на железное колесо.
— Главное в пытках что? Чтобы жертва умирала как можно дольше! Торжественно сообщила Соня. — Поэтому их специально придумывали таким образом, чтобы продлить мучения. Смотри, сначала палач дробил прикованному к земле человеку кости, проезжаясь по нему этим колесом, потом изломанное тело привязывалось к колесу и выставляли на обозрение… Приговоренные мучались иногда две-три недели… Жуть, правда? А вот на эту скамью с острым ребром сверху усаживали ведьм и колдунов. На ноги подвешивали гири и «испанская лошадка» постепенно разрывала человека пополам!
— Детка, а здесь нет чего-нибудь повеселее? — Спросила я с отвращением и подумала, — откуда берется лицемерие взрослых, из какого такого чувства превосходства? Ведь я прекрасно помнила, как мчались мы, школьники, приехав в Ленинград на экскурсию, в подвалы Казанского собора, где были выставлены страшные орудия инквизиции, и с каким сладким замиранием воображали процесс мучительства. Как специалист-психолог я могла бы сформулировать разные бытующие по этому поводу теории, сводящиеся, как правило, к подавленным садо-мазохистским комплексам и заигрыванию человека с преследующей его от самой колыбели идеей смерти.
Тогда жизнерадостной и бойкой четырнадцатилетней школьнице щекотали нервы рассказы о кострах, ведьмах, подвалах с набором страшных инструментов. Наверно, так проявляли себя рвущиеся к раскрепощению сексуальные инстинкты. Взрослую госпожу Баташову мрачная экспозиция угнетала. Мне хотелось поскорее вырваться из затхлого подвала на свежий воздух. Но Софка искренне старалась заинтересовать меня и приходилось нехотя ей подыгрывать.
— Здесь нет ничего веселого, мам. Повеселее — это в цирке. Хотя, нет в цирке страшнее… — Задумалась Соня. — Вспомнила! Здесь все очень интересуются поясом целомудрия. Его изобрели в Италии в XII веке, когда рыцари на много лет уходили в поход и боялись за своих жен. Но эту штуку можно было купить в парижских лавках ещё в конце прошлого века.
— Конструкция надежная. — Прокомментировала я металлическую упряжь с замком на поясе и громоздкой арматурой между ног.
