Елена Арсеньева - Камень богини любви
Браслет, из-за которого она погибла. Браслет, который финны почему-то называли Сампо.
Мое самое драгоценное сокровище… Были у меня еще серьги Лизины, да их отправил я в подарок ее младшей сестре, когда она выходила замуж. Остался один браслет. До этого тайника грабитель не добрался.
Я нашел в себе силы проверить разбросанные вещи. Ничего не пропало. Деньги, одежда, преподнесенные в честь бенефисов разных лет золотые портсигар, запонки с бриллиантами, булавка для галстука – все цело.
Что он искал? Чего хотел?
Я пошел было к постели – прилечь, но замер на полушаге. Подушка моя была пронзена коротким ножом.
И я понял: если бы нынче остался дома, а не пошел следить за Серафимой, то был бы убит. Грабителю не нужны были мои вещи – ему нужна была моя жизнь!
Я был так измучен, что не имел даже сил ужаснуться. Я просто отложил в сторону пронзенную подушку и лег на постель, как был, одетый. На краткий миг дрема одолела меня, но почти тотчас я проснулся. Я был бодр, ум работал как никогда ясно. Я думал, думал… потом встал, выдернул из подушки нож и рассмотрел его. И снова я думал – о никталопии, о ноже с прямым плоским лезвием и скошенным обухом, который преступники называют финкой, и в Финляндии он зовется «пуукко»…
Тоскливо, ох как же тоскливо было у меня на душе!
Наши дни
– Андрей, быстро пошли отсюда, – прошептала Алёна, чувствуя, что у нее губы вдруг застыли и еле двигаются. – Слышишь?
– Ну пошли, – согласился он недоумевающе. – А что такое?
– Уходим, говорят тебе! – почти зло прошипела она.
– Да, ребята неприятные… – пробормотал Андрей, вытянув шею и вглядываясь в компанию, которая высаживалась из машины, – двое мужчин и девушка со светлыми волосами. – А это… а это… что значит?!
У него вдруг сел голос, и было понятно почему: Вейка открыл багажник и вытянул оттуда человека со связанными руками и ногами, с заклеенным пластырем ртом. Его лицо было залито кровью.
– Это значит, что нам нужно бежать со всех ног! И поскорей! – шепотом воскликнула Алёна – и уже рванулась было бежать, но замерла.
Бежать-то некуда…
Тот зал, в котором они находились, был крайним в анфиладе помещений Куйбышевской водокачки. Пройдя в единственную дверь, они неминуемо столкнулись бы с приехавшими. Попытайся выбраться через окна, выходящие на дорогу, – результат тот же. Оставалось выбраться на обрыв и попытаться вскарабкаться наверх, но они в два счета увязли бы в сугробах на склоне и стали отличной мишенью для приехавших. Их или подстрелят – Алёна ни минуты не сомневалась, что у Вейки и его команды есть оружие, – или поймают и свяжут. Причем в том, что первой жертвой будет она, Алёна не сомневалась. Но Андрей тоже вряд ли спасется – зачем им оставлять свидетелей?
Андрей тревожно смотрел на нее, поправляя очки.
Алёна побежала к окну, обращенному к склону, выглянула, перегнувшись через подоконник. Может быть, если они вылезут и встанут вот там, прижавшись к стенам, их не заметят?
Конечно, если не станут подходить к окнам. А если кому-то взбредет в голову проверить?
Но спрятаться больше негде.
– Давай, забирайся сюда! – быстро сказал Андрей, вскакивая на подоконник и протягивая руку. – На склон не полезем, там нас сразу увидят, но, прижимаясь к стенам, по кромочке, можно будет обогнуть здание. Как-нибудь выберемся на дорогу и…
– Хорошо, ты первый, я не знаю, куда идти, – кивнула Алёна, тоже забираясь на подоконник.
Андрей осторожно начал спускаться, сделал шаг – и вдруг сугроб под ним просел, он провалился по пояс. Силясь удержаться, схватился за ветку дерева, криво выросшего у самой стены, и на него обрушился снежный водопад!
Вмиг его завалило с головой, видна была только рука, сжимающая сумку с фотоаппаратом.
Алёна приготовилась спрыгнуть с окна в снег, к нему на помощь, но крик:
– Сюда! Здесь кто-то есть! – пригвоздил ее к месту.
И звук быстрых, неуклонно приближающихся шагов…
Они с Андреем не выберутся из сугробов без шума. Значит, их поймают вместе. И больше никто и никогда не только не увидит их, но даже не узнает, куда они пропали. Никто не узнает, где они были убиты и куда бросили их тела.
Она выхватила из сумки телефон и торопливо включила его. Господи, ну какая же она была дура, зачем выключала мобильник?! Успеет ли он поймать сеть, успеет ли Алёна набрать номер Муравьева прежде, чем ее заметят?
Около стены торчал из сугроба промерзший сук. Алёна кое-как выдернула его. Он оказался в половину ее роста, в руку толщиной, сущая оглобля, крепкая, увесистая. Оружие тяжеловато для нее, но если все же хватит сил как следует размахнуться и ударить – тому, кто попадет под удар, придется плохо.
Ну вот. Теперь главное – чтобы Андрей поскорей очухался и ушел. Господи, надоумь его, чтобы он не полез сюда! Господи, надоумь его, чтобы он попытался пойти за помощью!
А вдруг они… вдруг они не придут сюда, в этот зал? Вдруг ей удастся остаться незамеченной?!
Все, телефон включился, сигнал сети пойман, можно звонить.
Алёна торопливо листала список контактов, пытаясь найти телефон Льва Иваныча, и вдруг телефон задрожал в ее руках, а на дисплее высветился какой-то номер. Боже, какой трезвон сейчас разразится! Сигнал ее телефона – это же просто иерихонская труба. И даже если Вейка со своей бандой не собирался в этот зал, он, услышав звон, непременно заглянет посмотреть, что здесь творится.
Да они уже и так идут!
Алёна провела по светящейся полосе «Ответить». Нет, говорить она не может, но этот неизвестный услышит хотя бы разговор, может быть, он поймет, что здесь творится что-то неладное, может быть, поймет, что ей нужна помощь!
Она успела опустить телефон в карман как раз в то мгновение, когда в зал вбежал Серый – и даже запнулся, увидев ее стоящей в проеме окна.
Мгновение он пялился на Алёну, широко разинув от изумления рот, потом заорал:
– Вейка! Сюда! Смотрите! Да скорей!
Вслед за ним вбежали Вейка и невысокая девушка в черном пальто, с распущенными светлыми волосами. Она точно так же оцепенело уставилась на Алёну, а потом расхохоталась.
Но это был отнюдь не тот смех, который вызывает ответное веселье. При звуке ее хохота у Алёны словно провели по спине мохнатой ледяной лапой.
– Так… – проговорила девушка. – Попалась…
– Уходите! Оставьте меня в покое! – крикнула Алёна. – Что я вам сделала! Что вы гоняетесь за мной?!
Она кричала первое, что приходило в голову, изо всех сил надеясь, что тот, кто позвонил ей, еще не отключился, что он слышит этот крик, что заподозрит неладное, что…
Что?
Что поднимет тревогу?
Да ну, мало шансов…
Хоть бы выбрался на свободу Андрей. Хоть бы позвонил в милицию…
А если он потерял сознание?! А если задохнется в этом сугробе?!
Эти мысли промелькнули в одно мгновение – девушка заговорила.
– Мы гоняемся за вами? – спросила она с леденящей душу насмешкой. – А не наоборот? Вы ведь сами начали лезть всюду, куда не надо, трясли своим браслетом на всех углах. И сюда притащились… Тоже, сыщица начала века! – Она издевательски хохотнула.
Сыщица начала века?!
– Ну и как вашей матушке книжка? – с невинным видом спросила Алёна. – Надеюсь, понравилась?
Конечно, ей бы лучше помолчать… Но в минуты острой опасности ее всегда охватывала какая-то отчаянная бравада… нет, не храбрость, конечно, а именно безрассудная бравада.
Наступило молчание. Потом девушка улыбнулась:
– Значит, вы и вправду догадались? Как?
Алёна смотрела испытующе. Значит, этой твари желательно поболтать перед тем, как расправиться с жертвой? Так сказать, поставить точки над «ё»? Ну что же, Алёна тоже любит их ставить. Кроме того, ей нужно время… вернее, время нужно Андрею, чтобы вылезти из сугроба, чтобы понять, что происходит, чтобы вызвать помощь.
Поэтому она попытается затянуть беседу так надолго, как это будет нужно. И еще есть надежда – вдруг тот человек, который звонил ей, по-прежнему слышит разговор. Вдруг это поможет изобличить этих злодеев, вдруг поможет найти и задержать их… потом, когда…
Алёна прикусила губу. Ладно, не стоит думать о своих похоронах, шанс угодить на них и так велик… Одна вдруг вспомнила, как однажды сидела, зажмурившись, на скамеечке на Комсомольской площади в городе Ха, слушала, как невдалеке, под утесом, шумит волной прекрасный, неописуемый Амур – река ее детства, ее юности, ее любимая река, – и не могла сдержать слез, представляя, как на похоронах Алёны Дмитриевой друзья-тангерос попросят оркестрантов сыграть ее любимое танго «Fumando espero»… Ну да, она плакала от жалости к себе, а убийца в это время смотрел на нее и думал, что она знает о нем все, в то время как она совершенно ничего не знала и даже не подозревала, кто он![17]
Ну что ж, зато теперь она кое-что знает и не откажет себе в удовольствии похвастать своими знаниями и позлорадствовать. Конечно, все это может кончиться для нее еще печальней, чем для небезызвестной лягушки-путешественницы из сказки Гаршина, но все же невозможно удержаться от искушения и крикнуть: «Это я! Это я! Это я придумала!»
