Александр Горохов - Голый на маскараде
С этими размышлениями Леня вышел из лифта, припоминая, как Васька лихо манипулировал картинками на экране монитора, ошибался, у него даже часто менялся шрифт – с русского на латинский. Ни миг Леня сосредоточился на последней мысли, она даже чем-то задела его, словно подала сигнал.
Но он уже открыл дверь прихожей, собрался скинуть ботинки, когда почувствовал острый укол между лопаток, а потом жгучая боль, пронзившая уже все тело – бросила его на пол, на колени. Он попытался приподняться, услышал над собой свистящий смех, его шеи коснулся какой-то горячий предмет и снова волна судорожной боли пробила все тело. Сознание на несколько секунд отключилось и Леня понял, что лежит на полу.
Сильные руки приподняли его за плечи и прислонили спиной к стенке.
Леня открыл глаза, все ещё ощущая во всем теле передергивающую боль. Поначалу он даже ничего не видел, а только услышала насмешливо-одобрительный голос адвоката Помяловского.
– Я ж вам говорил, господа, что он здоровенный парень!
Через мгновение Леня различил, что Помяловский, как всегда сверх-элегантный стоит посреди гостиной, в кресле сидит спокойный мужчина лет тридцати пяти, а рядом с ним парень в кепке и со странным предметом в руке. Потом Леня узнал этот предмет – электрошок, приборочик самооброны, который в данном случае дважды шарахнул Леню, пробивая его тело насквозь разрядом электротока достаточной силы, чтобы парализовать настолько, что ни рукой ни ногой не двинешь, даже через минуту.
Хорошая игрушка, не по делу подумал Леня, заграничная, конечно, и это уже не самооборона, а настоящее нападение. Следом за тем он обнаружил, что ящики письменного стола открыты, дверцы буфета распахнуты, беспорядка как такового не наблюдалось, но то, что в квартире провели тщательнейший обыск – сомнений не составляло.
– Ну вот, господа! – весело продолжал Помяловский. – Позвольте вам представить Леонида Максимовича Волохова, а я с вашего позволения удаляюсь, поскольку свою часть аудиенции завершил.
– Представь и нас. – сказал мужчина у стола, и Леня разглядел, что правый глаз его прикрыт почти полностью, а из под ладони, упертой а колено, торчит дуло пистолета. Это уже не электрошок, а нечто посерьезней. Это уже одноглазый пират Сильвер в натуре, а не фантазии Васи Блинова.
– Пардон, пардон, джентльмены! – высокопарно повинился адвокат. Леонид Максимович, с вашего позволения, рекомендую вам Ивана Ивановича Иванова и Петра Петровича Петрова, который столь решительно применил к вам привентивные меры безопасности!
Парень с электрошоком в руках заражал, обнажая дыры в изрядно прореженных передних зубах.
– Сами понимаете, Леонид Максимович, что мы вынуждены были вас несколько успокоить, поскольку вы проявили себя недавно весьма умелым специалистом рукопашной схватки.
Всю эту галиматью Леня понял плохо, поскольку мозг его, после электро-удара в шею, включался в работу очень медленно. С трудом он осознал лишь две факта: адвокат сделал свое дело и убегает, ибо не желает присутствовать свидетелем в грядущих событиях, второе – имена собеседников не более, чем издевательская ложь. И одноглазый Иванов, и щербатый Петров прикрылись усилиями адвоката простейшей выдумкой. Пусть так.
– Разрешите откланятся! – закончил Помяловский свое высупление и исчез из поля зрения Лени. В прихожей за ним стукнула дверь.
Названный Иванов продолжал спокойно разглядывать Леню открытым левым глазом, а веко правого, как теперь заметил Леня, подергивал легкий тик.
– Действительно, здоровый парень. – согласился со сбежавшим от греха подальше адвокатом Иванов и тик в его глазу прекратился. – Даже здоровенный. Не перевелись ещё богатыри на Руси.
Петров спросил озабоченно.
– Может добавим ему порцию, чтоб не брыкался?
– Зачем? Он не только здоровый, но и не глупый. Не будешь брыкаться, Леонид Максимович?
Леня собрался было ответить в грубом стиле, но в последний момент ощутил, что язык его едва шевелиться и вместо добротной русской матерщины получится жалкий писк, а потому лишь кивнул.
– Вот и молодец. Никакого зла я тебе не желаю. Как и в минувшее время. Даже наоборот. Мои денежки тебе пригодились на Крите? Хорошо отдохнул с любимой женщиной?
Леня опять ограничился кивком, наконец оценив себя со стороны – сидит мешком на полу, прижался спиной к стене, не ощущает ни рук, ни ног, а глаза, скорее всего, – тупо выпучены.
Неожиданно Иванов подался вперед, правый глаз его открылся полностью и он сказал с беспокойством.
– Ты совсем в параличе? Мы что – перестарались? Скажи что-нибудь!
– Дурак. – звучно сказал Леня.
– Отлично! – засмеялся Иванов. – Теперь будем знакомится серьезно.
– Я тебя у фонтана видел. – сказал Леня. – В Александровском саду. Ты прикуривал у меня, надо было тебе сигарету в здоровый глаз сунуть.
– Ну ты и садист, Леня! – Иванов даже покачал гооловой от возмущения. – Человеку – в глаз – сигаретой! Но мы гумманисты и не обидчивые. Извини нас за привентивные меры, все-таки ты человек опасный. А мы не из тех, кто любит рисковать попусту. И более того. Ты, Леня, должен верить и знать, что жизнь твоя со здоровьем вкупе сейчас в полнейшей безопасности. И чтобы так оно и оставалось, тебе нужно всего навсего очень правдиво ответить на пару вопросов. Глупых, абсолютно безопасных для тебя вопросов. Память у тебя Петров не отшиб? Начнем?
– Ну?
Иванов удовлетворенно улыбнулся и начал повестовательно.
– Для начала Леня, я тебе расскажу маленький сюжетик, а ты его закончишь. Слушай внимательно. В один солнечный день на острове Крит, твоя любимая подруга Виктория, встала с постели после прекрасной ночи любви, а ты...
– Заткнись, кривая обезьяна. – невыразительно прервал Леня и по сверкнувшим глазам собеседника понял, что нанес ему тяжелейшую обиду. Но Иванов не сбился с тональности.
– Ты ещё спал, а она пошла в банк «Sollo» и в результате длинных дебатов с тупыми греками ей показали несколько бумаг. Так, Леня?
Запираться смысла не было, излагаемыек факты были очевидны.
– Так.
– Умница. Бумаги ей в руки не дали, сняли копии и с ним она пришла в отель «Олимп», где показала тебе эти документы. Что было дальше, Леня? Вспомни, как следует, и будь осторожен в каждом слове.
– Ничего не было дальше! – с вызовом заявил Леня. – Вика уплыла домой, а я остался.
Иванов терпеливо улыбнулся.
– Ты перескакиваешь через события. Я спрашиваю – что было дальше с этими бумагами? В номере отеля «Олимп»?
Леня приготовился что-нибудь соврать. Не нужды ради, а просто разговоры с такой публикой всегда нуждаются во лжи – это старый криминальный закон. Правду – с этими людьми разрабатывать нельзя, братва в неё не верит. Быть искренним – заведомая ошибка. Братки всего мира приучены искренне врать, положив руку на Библию, Коран или Тору, в зависимости от обстоятельств. И в тот момент, когда Леня уже придумал, как и что ему солгать, он вдруг не столько услышал, сколько почувствовал, что в квартире они не втроем, а кто-то ещё есть – то ли на кухне, то ли в спальне. Леня словно невидимый сигнал в мозг получил, а потому сменил тактику.
Он наморщил лоб, изображая туповатое раздумье, и произнес замедленно.
– Ну-у, там было две бумаги... Одна – завещание Лимоновой... Другая просто абракадабра.... На иностранном языке.
– Так, так! – нетерепеливо подстегнул Иванов и больной правый глаз его уже полностью уровнялся с левым, не дергался в тике, был ясен и пристален.
– Да, абракадабра, латинскими шрифтом...
И когда Леня выговорил последнии слова, его словно вспышкой молнии озарило – показалось, что он понял тайну этой абракадабры, что ключ к ней ему совали под нос сегодня весь вечер. А теперь эта бумага лежала у него в кармане, отчего ситуации обязательно становилась критической. Он принялся говорить ещё медленней.
– Ну, завещание для Вики была пустая бумажка, ей только люстра перепадала... В общем, она порвала обе бумаги.
– Вторую – тоже?
– Я же сказал. Было только два листа. Порвала и выбросила.
– Куда?
– В сортир! – рявкнул Леня.
– Тишен, тише. Мы же приличные люди. – с доброжелательной улыбкой придержал его Иванов. – Дальше что?
– А что дальше? Она уплыла в Грецию, а я остался.
– Опять перепрыгиваешь. – огорчился Иванов. – С бумагами что дальше?
– А я откуда знаю?
Иванов помолчал, правый глаз его закрылся, он сказал тихо.
– Леня. Не может того быть, чтоб после ухода Вики ты не обнюхал эти бумаги сорок пять раз.
– Сорок пять?
– Или сорок шесть. Этого просто не может быть, чтоб ты не проявил любопытства. Ведь ради этих бумажек, ты это знал, Вика полетела с тобой на Крит. И коль одна из бумажек была зашифрована, то я не поверю, что ты её мог там оставить. Или хотя бы не обнюхать сто пять раз. Так, Леня?
– Так. – счел за благо согласится Леня. – Обнюхал, рассмотрел. А потом вернул бумажки на прежнее место, то есть в помойное ведро. Там они ещё и сейчас лежат, если в номере уборки не делали.
![Александр Солженицын - Русский вопрос на рубеже веков [сборник]](/uploads/posts/books/142120/142120.jpg)
