Андрей Белозеров - Роскошь нечеловеческого общения
Греч взял трубку внутренней связи.
— Я сейчас выезжаю. Машина на месте?.. Все, хорошо, спасибо.
— Андрей Ильич…
Крамской стоял на пороге кабинета и как-то странно мялся. Он вошел следом за Сухановым. Генеральный директор еле-еле успел сесть за стол и раскрыть папку с платежными документами.
— Слушаю тебя. Что еще у нас случилось?
— Случилось… Уезжаю я, Андрей Ильич.
— То есть как? Куда?
— Увольняюсь. И уезжаю. Я ведь вам ничего не должен, да?
— Ты что? Что за шуточки?! Что все это значит?
Крамской сделал глубокий вдох и посмотрел в глаза шефу, который вскочил из-за стола и с побагровевшим лицом шагнул к своему заместителю.
— Андрей Ильич…
— Ну что?! — Суханов схватил Крамского за лацканы пиджака. — Что ты мне тут несешь?!..
— Отпустите… — Юрий Олегович, продолжая смотреть Суханову в лицо, взял его за запястья и крепко сжал. — Отпустите, Андрей Ильич…
— Я тебя отпущу! Я тебя сейчас так отпущу!..
— Да пошел ты!
Крамской с силой толкнул шефа в грудь, и Андрей Ильич отлетел назад, едва не упав спиной на письменный стол.
— Так, — сказал Суханов, тяжело дыша. — Так… Теперь давай-ка, дружок ты мой, поговорим спокойно… Извини, что я так… нервы…
— Ладно вам, — хмуро бросил первый заместитель. — Я сказал — все. Ухожу. Так надо. Кранты мне. А тут вы еще…
— Расскажи-ка, что за «кранты»? Что ты мне гонишь пургу какую-то?.. Скажи толком…
— Толком? Хорошо. Подставили меня. Круто подставили. И вам меня не вытащить. Только я сам смогу это дело как-то развести… Но лишь в том случае, если уеду.
— Да объясни ты, что происходит! Что я тебе, пацан, что ли? Говори все как есть!
— Как есть… — Крамской снова вздохнул. — Все, что я могу вам сказать, Андрей Ильич…
— Ну! Ну не тяни кота за это самое… Давай смелее, Юра, не робей…
— Не робей, — повторил Крамской. — Не робей… Ладно. Все, что я могу сказать, это… Либо вы отойдете от выборов Греча, либо…
— Либо что? — помрачнев спросил Суханов.
— Сами понимаете, Андрей Ильич.
— Значит, так?
Суханов отошел к окну и выглянул на улицу. Бывший первый заместитель Суханов уже решил для себя, что Юра Крамской в любом случае «бывший», как бы ни развернулись дальнейшие события — молчал, поправляя перекошенный галстук.
— Да. Другого варианта не существует. Вы уж мне поверьте. Я вас никогда не подводил. И то, что говорю сейчас, — истинная правда.
— Истинная правда… Непозволительная роскошь, — как бы про себя проговорил Суханов.
— Что-что? — спросил Юрий Олегович.
— Пошел вон, — тихо сказал Суханов.
— Как вы сказали?
— Вон пошел.
— А-а… Ну ладно.
Крамской по-солдатски повернулся на каблуках, шагнул к двери, но, уже приоткрыв ее, замер, повернулся к шефу и задушенным голосом сказал:
— Я вас предупредил, Андрей Ильич… Вы бы мне спасибо сказали…
— Вон!!!
Суханов схватил со стола папку с документами и, не задумываясь о ценности находящихся там бумаг, швырнул ее в бывшего заместителя.
— Вон!!!
«Ах падла! Хоть бы спасибо сказал, что я тебя предупредил, — подумал Крамской, увернувшись от папки. — Другой просто свалил бы без звука, а я, мудак, о нем пекусь, себя подставляю…»
— Вон!! — в третий раз крикнул Суханов.
— Да пошел ты! — пробормотал Крамской и хлопнул дверью.
«Пошли вы все! — повторил он про себя уже на улице. — Вместе с вашим Гречем!»
Андрей Ильич не знал, как бы он поступил с этим Саидом вчера. Но сегодня… сегодня все смешалось. Система отношений с людьми в бизнесе, кропотливо выстроенная им и до сих пор не дававшая сбоев, начала трещать по швам.
— Табурет, — бросил Суханов, не глядя ни на кого из присутствующих.
Чуть помедлив, Петля прошаркал в угол, взял тяжелую табуретку и поставил ее перед Андреем Ильичом. Тот поднял ее за ножку, передвинул поближе к скамье и уселся напротив Саида.
— Ну, что ты мне скажешь, Саид? — спросил Андрей Ильич, вглядываясь в глаза бандита.
Саид взглянул на него так же пристально и вдруг понял, что первое впечатление его было ошибочным. Совсем не был слабаком этот интеллигентик, который сидел сейчас, распахнув дорогое пальто, и смотрел на него, Саида, без намека на страх, без неуверенности, без малейшей тени сомнения в своих действиях. Возможно, этот человек будет даже покрепче и Петли, и Вересова.
— Ты хозяин, — сказал Саид.
— Да. Я хозяин, — согласился Суханов.
— Я вижу, ты мудрый человек…
Андрей Ильич еще секунду смотрел в глаза пленника, потом резко повернулся к Вересову:
— Выйдите отсюда. Все.
— Все? — уточнил начальник службы безопасности.
— Да. Все. Ничего он мне не сделает.
Саид усмехнулся и тут же сморщил лицо — неловкое движение раненой рукой вызвало новый приступ боли.
— Ладно…
Вересов кивнул Петле, тот переадресовал приказание своего начальника автоматчикам.
«Строгая у них субординация, — с неожиданной злостью подумал Суханов, наблюдая за действиями подчиненных. — Прямо как в армии… Ишь, устроили себе военно-спортивный лагерь…»
— Ну что? — спросил он, когда бойцы Вересова и сам начальник службы безопасности вышли из сарая. — Теперь говори.
— А что говорить? — спросил Саид. — Ты мудрый человек. Ты — не эта шобла. — Он кивнул в сторону двери, за которой скрылись охранники Суханова. — Ты умный и сильный. Тебе «крыша» не нужна, ты сам — «крыша»…
Суханов молча слушал, понимая, что задавать вопросы этому человеку уже не нужно, он сам сейчас скажет все, что сочтет необходимым. А что не сочтет — не скажет, как его не допрашивай. И еще Андрей Ильич вдруг понял, что знает, о чем сейчас расскажет ему пленник.
— Но ведь тебе известно и то, что на любую силу найдется другая сила. Я никогда не считал Генделя самым крутым в Городе. Он себя считал — это его дела. Но сейчас… Сейчас и он, и я… — Саид помедлил. — И ты… — Суханов прикрыл глаза. — Да, и ты, начальник, сейчас мы все одинаковые. Тут серьезные люди пришли. Из Москвы. Не буду тебе называть их, потому что ты сам знаешь, о ком речь. А не знаешь еще, так догадаешься. И биться с ними — это надо совсем без мозгов быть. Кто жить хочет, кто хочет работать в Городе — те поперек них не идут. Гендель хочет жить и работать. Даже он, с его понятиями, даже он понял. И ты пойми. Нельзя воевать со стеной. Это не мудро. Даже не умно. Гендель, даже со своей головой, и то понял. А ты и подавно должен понять. Есть вещи, которые надо принимать такими, какие они есть. Что ты хочешь от меня? Чтобы я сказал, кто заплатил за новогоднюю шутку? Я сказал. Пацанов этих, которых взяли твои орлы, отпустят не сегодня-завтра. Если уже не отпустили. На меня у тебя ничего нет. Что ты можешь? Убить меня? И что это изменит? У тебя будут лишние проблемы. Я могу тебе помочь. Не ты мне, а я тебе. Я могу передать Генделю, что ты решил. Вы же говорили с ним, я знаю. И разойдемся миром. Хочешь войны — ее все равно не будет. Будет по-другому. Просто лишние сложности. И тебе, и нам. А так — жили бы в этом городе тихо-спокойно, занимались бы каждый своим делом. Понимаешь меня?
Суханов еще несколько секунд молча смотрел Саиду в глаза. Потом встал, подошел к двери, открыл ее и крикнул:
— Евгений Иваныч!
— Да?
Вересов мгновенно возник в дверях и впился глазами в невозмутимо сидящего на лавке пленника.
— Евгений Иваныч, отвезите его туда, где взяли.
— То есть… Вы, это… В смысле, отпустить?
— Я сказал — отвезите туда, где взяли.
— Не надо. — Саид поднялся с лавки и, морщась, придерживая больную руку здоровой, подошел к Суханову.
— Не надо. Сам доберусь. Пусть мне вернут трубу и все, что взяли. Что Генделю сказать-то?
— Ничего, — ответил Суханов, не глядя на бандита.
— Ну, дело ваше.
Саид тяжело вздохнул и вышел на улицу.
«Мерседес» Суханова катил в город. Андрей Ильич нажал на кнопку, и звуконепроницаемое стекло, бесшумно поднявшись, отделило его и Вересова от водителя.
— Вот что, Евгений Иванович… — начал было Суханов, но начальник службы безопасности поднял руку.
— Андрей Ильич, подождите… Вы про Петлю хотите мне сказать?
— Про все…
— Вы, должно быть, еще не в курсе, Андрей Ильич.
— Не в курсе чего?
— Вчера ночью в тюремной камере убит Игла. Повешен. Ну, конечно, дело подано как самоубийство…
— Что ты несешь? Какая еще «игла»?
— Это наш человек. Помните историю с Бекетовым? А Игла — он знакомый Петли. Да я вам рассказывал…
— Вот что, Евгений Иванович…
— Андрей Ильич, я понимаю ваше состояние… Я в курсе всего… И с Лукиным… Мои ребята уже ищут. Это, на девяносто девять процентов, тоже от Генделя идет. Его почерк. Вернее, его гопников. Андрей Ильич, послушайте меня. Я могу снять проблему. Я знаю, что нужно делать. Мы готовы… Все будет в лучшем виде. Я уже все продумал. Только…
