Вероника Тутенко - Если вы не бессмертны
Примерно в то же время я начал общаться с колдунами и экстрасенсами. Сначала к нам пришел какой-то с виду совершенно безобидный мужичок, который представился главным магом России. Он пришел к нам дать рекламное объявление. Он еще сказал мне: «Тебя приворожила рыжая стерва. Нужен сильный отворот».
Я уже говорил, у Лары роскошные рыжие волосы.
Потом Меркулов привел какого-то не то уфолога, не то валеолога, который говорил, что в прошлой жизни был Маркизом де Садом.
У нас в холе висели красные портеры и абстрактные картины. Уфолог сказал, что надо поменять интерьер и перекрасить стены в светло-зеленый.
Сначала я не придал значения его словам, тем более что мы только что сделали евроремонт, и розовые стены «под мрамор» меня вполне устраивали.
Но уже через неделю бригада рабочих переклеивала новые обои противного цвета разбавленной зеленки, который выбрали колдуны.
В общем, маги прописались в нашем офисе. Мы вместе квасили, а потом колдуны, обнявшись, храпели где-нибудь на диване у нас в приемной. Вскоре они стали приходить и ко мне домой. К тому времени я был в разводе несколько лет и жил один.
Естественно, дружба с магами не способствовала репутации нашего агентства, и никакие амулеты его не спасли.
Но все это совершенно не интересовало меня. Я как будто ослеп.
Когда фирма была уже на грани развала, к нам пришел Аникшин, который тоже представился главным магом России. Я расхохотался ему прямо в лицо.
— Вообще-то я уже знаком с одним «главным магом России». Только вчера с ним пили за этим самым столом.
— С Повсекакием Меркуловым?
— Точно. С Повсекакием.
— Он шарлатан.
— А вы?
— Он только выдает себя за посвященного.
— Послушайте. Посвященный, непосвященный… Все это у меня уже вот где… Слышишь, мужик, проваливай по-хорошему.
Странный посетитель делает вид, что не расслышал обращенных к нему слов.
— Если бы Меркулов был посвященным, он сказал бы вам, что вы больны. Очень больны.
В тот вечер я сел за руль пьяным. Доехал до дома. Было уже темно. Почти во всех окнах в моем доме горел свет. За освещенными изнутри стеклами текла чья-то жизнь. Много жизней.
Большинство окон светились желтым светом, некоторые казалась зелеными, сиреневыми, синими, красными… Эти разноцветные квадратики вызвали во мне смешанное чувство зависти и презрения к домашнему уюту. Окна моей квартиры казались черными прорехами в разноцветной мозаике. Я снова завел мотор и поехал в ресторан. Там я поддал еще, а когда вернулся за руль, прошу прощения у дам, был пьяный в жопу.
Последнее, что я помню — два огня, почему-то несущихся мне навстречу по встречной полосе.
Огни оказались фарами грузовика. Оказалось, это я выехал на встречную полосу. К счастью, никто серьезно не пострадал. Тот парень, водитель грузовика, отделался несколькими переломами. А я попал в больницу с сотрясением мозга. Тогда и обнаружилось, что у меня ВИЧ.
Я нашел того бывшего парня Лары. Как я и предполагал, он тоже оказался ВИЧ- инфицированным.
…Единственным человеком, навестившим меня за те две недели, что я пролежал в больнице, был Аникшин.
— Я вылечил одного человека от рака, — сказал он. — Я вылечу и вас.
Не знаю почему, но я поверил ему.
Единственным условием излечения было ни под каким предлогом не сдавать анализы на ВИЧ.
Аникшин объяснял это тем, что ошибочный анализ может посеять сомнения, и тогда излечение будет практически невозможным.
— Организм сам подскажет, когда наступит исцеление, — говорил Аникшин.
И сначала мне, действительно, казалось, что я начинаю чувствовать себя лучше.
Одинокий Лот ненадолго замолчал. Его темные брови потянулись друг к другу.
— Я никогда не испытывал ненависти к голубым, но я плюнул бы в лицо тому, кто посмел бы мне сказать, что я позволю какому-то гомику затащить себя в постель. — Лот теперь говорил медленно, как будто слова нащупывали перед собой дорогу, прежде, чем вылиться в признание. — Аникшин не считал себя голубым. Он говорил, что это просто один из способов расширения сознания.
Это. Я. Убил. Великого. Гуру.
Каждое слово как камень с вершины скалы…
Как тигрица когтями в добычу, Марина впилась взглядом в Одинокого Лота.
— В том смысле, что он не смог меня вылечить и, наверняка, чувствовал это, хотя и отказывался признаваться себе в этом, — продолжали падать камни слов. — Он заставлял… да, именно заставлял… я не могу подобрать более подходящего слова и меня поверить в то, что мой организм справился с ВИЧ-инфекцией. Аникшин верил, что это возможно. Наверное, он, действительно, хотел, чтобы я исцелился. Но не ради меня самого — это укрепило бы его веру в то, что он может все. Этого не произошло. Он не смог исцелить меня и заразился сам. Исход вам известен.
— Очень хорошо, — мрачно добавила Снайк.
— Да, — неожиданно согласился с ней Одинокий Лот. — И, к сожалению, этого нельзя уже изменить. И все-таки… все-таки в одном Аникшин был прав — действительно, наши мысли обладают колоссальной силой. Каждый из нас хотел стать СВЕРХЧЕЛОВЕКОМ. Вместе мы создали свою вавилонскую башню — Долину Скал, где живут бессмертные. Наши мысли, работавшие на «энерджайзерах» гордыни и эгоизма, стали разрушительной силой. Но теперь, господа, настало время любить! Помните, СЛЕПЕЦ УКАЖЕТ ПУТЬ СЛЕПЦАМ… Мы были этими слепцами. А теперь… мы получили ИЗБАВЛЕНИЕ. Незадолго до своего последнего сеанса Аникшин прочитал мне начало своей рукописи. Все это он не раз рассказывал нам, только другими словами. Сейчас рукопись у Инги. А окончание этой истории — у меня. Он рассказал, что слышал Голос. Аникшин рассказал мне, КАК исполнится пророчество. Но написать конец он не успел. Я это сделал это вместо него.
— А что ты еще хочешь сделать вместо него? — не выдержала Снайк.
— Напрасно надеешься, — усмехнулся Одинокий Лот почти презрительно, чем окончательно вывел девушку из себя.
— Ты!…
Одинокий Лот взглядом заставил ее замолчать, но все те нелестные эпитеты, которыми она хотела наградить его вслух, явно читались в ее взгляде.
— Прочитай нам эту историю, — попросила Ольга Егоровна.
— У меня нет с собой рукописи, — на лице Одинокого Лота отразилось искреннее сожаление. — А ее начала у меня нет вообще…
Инга огляделась в поисках розовой папки.
— В машине есть то, что вам нужно, — Инга посмотрела Одинокому Лоту в глаза, приглашая вернуться за рукописью. — В розовой папке.
Одинокий Лот послушно вышел за дверь.
Так вот почему он позвонил в это утро.
— Теперь, кажется, моя очередь, — несмело осмотрелась девушка с длинными белыми волосами в красном свитере и потертых джинсах.
— Ты что тоже собираешься во всем этом участвовать? — накинулась на подругу Снайк, по всей видимости, пришедшая в этот дом с одной единственной целью — испортить всем настроение.
— ЗАЧЕМ-ТО же мы сюда сегодня пришли, — слабо защищалась Аня.
— Вот именно — ЗАЧЕМ-ТО, — Татьяна внимательно посмотрела на Аню, потом на Марину и снова на Аню. — Чтобы поддержать друг друга. Даже если кто-то пока не осознает этого, — Таня снова перевела взгляд на Марину. — Но мы собрались здесь не случайно.
Аня громко выдохнула и осторожно, медленно встала, как будто кто-то нажимая «Стоп» на пульте, кадр за кадром останавливал съемку.
Девушка начала свой рассказ даже не вполголоса — совсем тихо.
— Сережа… гуру Тан был моим первым мужчиной, — Аня закрыла на секунду глаза. — Он говорил, что такого невозможно испытать ни с одним непосвященным. Я готова была ради него на все. Даже стать тенью. Но я не хотела ни с кем его делить. — Аня скользнула тоскливым взглядом по Марине. Марина ответила ей таким же. — Он открыл нам другие миры!
Голос девушки вдруг наполнился истеричным восторгом, который растворился в пропахшем пожухлыми листьями влажном октябрьском воздухе.
— Но он не сказал, что эти миры умрут вместе с ним. И останется только Хаос. Только Хаос. Вы не поверите, — обращаясь к присутствующим, девушка говорила так, как будто находилась в комнате одна — растягивая слова и глядя в никуда, часто останавливалась, словно обдумывая то, что только что сказала. — Но когда я в первый раз увидела его, он показался мне… немного… придурковатым… Я совсем не так представляла себе великого гуру… Снайк… Марина так много рассказывала о нем… Тогда я еще подумала: «Неужели его тоже кто-то любит?» А он… он как будто прочитал мои мысли и… улыбнулся… Как — то странно улыбнулся…
… Мы с Мариной с детства были подругами, — картинным, если бы не излишняя нервозность, жестом Аня откинула волосы назад. — С первого класса сидели за одной партой. И никогда долго не обижались друг на друга, пока она не привела меня в Долину Скал. Наверное, это всегда трагедия, когда две близкие подруги влюблены в одного человека, а если это не просто человек…
