Ли Ванс - Расплата
— Извините, что разбудил, — продолжает Уильям, раздвигая губы и показывая длинные желтые зубы. — Но, как я понимаю, вы торопитесь. Не хотите ли кофе?
Кто-то поставил поднос на стол между нами. Я наклоняюсь вперед, наполняю фарфоровую чашку и выпиваю ее одним большим глотком.
— Не стесняйтесь, наливайте себе еще, — предлагает Терндейл. Он вынимает из ящика стола бутылек с аспирином и ставит его рядом с кофейником. — Это вам тоже может понадобиться. Должен сказать, выглядите вы отвратительно.
Я снова наполняю чашку и сражаюсь с накрепко закрытой пробкой на бутыльке с аспирином. Я чувствую себя скованно из-за заботливости Уильяма, но не собираюсь прикидываться этаким стоиком. Я достаю четыре таблетки, кладу их в рот и запиваю горячим кофе.
— К делу, — говорит Терндейл. — У меня к вам три вопроса. Как бы плохо вы ко мне ни относились, вы ответите на них, потому что вы не хотите, чтобы я позвонил в полицию Саутгемптона. Согласны?
Не тратя лишних слов, я делаю движение чашкой в его сторону.
— Хорошо, — резюмирует он. — Первый вопрос. Что вы делали с этими русскими вчера вечером?
— Я нашел адрес склада в одном из файлов Андрея, — отвечаю я, инстинктивно решая не говорить о получении доступа к банковскому счету Андрея. — Я решил, что туда стоит заглянуть, поэтому поехал по этому адресу вчера вечером, и именно тогда русские меня и схватили. Они не хотели рисковать и задержали меня, чтобы я никому ничего не рассказал.
— Что вы имели в виду, когда сказали, что нашли адрес в одном из файлов Андрея? — Терндейл выглядит обеспокоенным. — В каком файле?
— Он был похож на список неотложных дел. Позвонить этому, позвонить тому, сходить в банк. И адрес.
Уильям пару секунд размышляет, а потом качает головой, как будто отбрасывая нелогичную мысль.
— Что-то в вашем рассказе не сходится, мистер Тайлер, но не думаю, что это стоит более пристального внимания. Считайте мой вопрос чем-то вроде разминки: я его задал из чистого любопытства. А вот теперь мне нужна правда. Катя звонила мне вчера поздно вечером. Она была чем-то расстроена и требовала встречи со мной. Думаю, вы с ней разговаривали.
— Она мне звонила, — устало признаюсь я.
— Вы рассказали ей о том, что сделал Андрей?
Уильям предупреждал меня, чтобы я не лез в его дела. Я поглядываю на дверь и гадаю, где сейчас Эрл. Еще одно избиение — и я не смогу вести машину.
— С момента нашего последнего разговора обстоятельства изменились, — нетерпеливо заявляет Уильям. — Сейчас для меня уже не важно, сказали вы ей об этом или нет. Я просто хочу знать, как она отреагировала.
— Она огорчилась, — отвечаю я, не совсем понимая, что происходит. — Что конкретно вы имеете в виду?
— Было ли известие о краже, совершенной Андреем, новостью для Кати? Или она уже и без того все знала?
При упоминании о Кате его голос начинает дрожать, и неожиданно все мне становится ясным. Высокомерный старый болван не в состоянии и мысли допустить, что Катя могла быть замешана в предательстве со стороны Андрея.
— Вам это должно быть лучше известно, чем мне, — презрительно говорю я. — Вы ведь шпионили за ней, разве нет?
— Верно. Но она очень умна.
— Вся в родителя? — Я не могу удержаться и не уколоть его.
— Ага. — Он откидывается на спинку стула и проницательно смотрит на меня. — А вы не теряли времени зря, верно, мистер Тайлер? И где именно вы откопали этот кусочек информации?
— Какой еще кусочек информации? — запинаясь, переспрашиваю я, слишком поздно осознав, что чересчур открыл карты. Кофеин почти мгновенно проник из моего пустого желудка в кровь, развязав мне язык и притупив чувство опасности.
— Не прикидывайтесь дураком, — заявляет Уильям, пристально глядя на меня. — Откуда вы узнали, что Катя — моя дочь?
— Она сама мне сказала, — отвечаю я, загнанный в угол собственным безрассудством.
Уильям встает и идет к окну, где, заложив руки за спину, смотрит на море.
— И давно ей известно?
— Лишь несколько месяцев. Почему вы ей этого сами не сказали?
— Политика разрядки, — уклончиво отвечает он. — Соглашение, о котором я сожалею. А теперь я хотел бы получить ответ на свой первоначальный вопрос. Знала ли Катя, что Андрей крадет мои деньги?
— Конечно же, нет. Вам не следовало задавать мне такие вопросы.
— И снова вы правы, — тихо замечает Терндейл, удивляя меня такой неожиданной поддержкой. — С моей стороны глупо было подозревать ее.
Минуту он молчит, и единственный звук в комнате — шум волн, разбивающихся о пляж за окном.
— Что ж, — говорит Уильям наконец, поворачиваясь спиной к окну и снова усаживаясь за стол. — Перейдем к моему последнему вопросу, который можно скорее назвать просьбой или одолжением, если угодно.
Да он, должно быть, шутит. Я бы не снизошел к просьбе помочиться на него, если б он горел.
— Одолжение, от которого выиграет Катя, — добавляет он, правильно прочтя выражение моего лица. — Следующие несколько недель будут для нее очень тяжелыми. Ее ожидает небольшое волнение, а меня не будет рядом, чтобы помочь ей. Я бы хотел, чтобы вы объяснили ей некоторые обстоятельства от моего имени.
— Следующие несколько недель будут очень тяжелыми и для меня, — отвечаю я, недоверчиво отнесясь к его предположению. — Разве вы не читали газет?
— О ваших проблемах мне все известно, мистер Тайлер. Мне также известно, что вы неравнодушны к Кате. Вы дали мне это понять вчера, когда настаивали на ее безопасности как цене любого соглашения со мной. Больше никому на данный момент я ничего открыть не могу, а вам и так известна большая часть всей истории. Я уверен, вы найдете способ поговорить с Катей.
— О каком волнении вы говорили? — спрашиваю я, чувствуя тревогу за Катю.
— Вообще-то, их несколько видов, — спокойно отвечает он. — Я перевел свои акции в компании «Терндейл» в швейцарский банк-депозитарий, а вчера вечером отдал их русским, после того как подлинность картин из коллекции Линца была установлена.
— Вы не можете так поступить, — перебиваю я. — Ведь вам принадлежит контрольный пакет акций. Мелкие акционеры просто с ума сойдут.
— Ни в уставе нашей организации, ни в действующем законодательстве нет ничего, что могло бы воспрепятствовать мне, — заявляет Уильям, беззаботно махнув рукой. — А у мелких держателей акций есть масса других поводов для беспокойства.
— Потому что вы не намерены покрывать убытки, причиненные Андреем. — Я неожиданно понимаю, что он запланировал. — Вы собираетесь оставить картины себе и позволить компании «Терндейл» стать банкротом.
— Именно так. — Он снова обнажает зубы в улыбке. — Вот почему мне так важно было удостовериться в том, что вы никому не рассказали о поступке Андрея. Я не хотел, чтобы русские узнали о том, что акции ничего не стоят, прежде чем мы совершим обмен.
39
Одна из любимых баек Тенниса о трейдинге — это описание его первой деловой поездки в Лондон. Он проснулся утром в понедельник, полный стремления отправиться на работу, посмотрел налево, когда делал первый шаг с тротуара на мостовую возле гостиницы, и очнулся тремя часами позже в реанимации в больнице Черинг Кросс, оказавшись жертвой левостороннего движения. Зеркало бокового вида проезжавшего мимо грузовика впечаталось ему прямо в висок и непременно убило бы его, если бы не было складывающимся. «Чем больше у тебя опыта, — говаривал Теннис, бывало, нашим стажерам, — тем больше ты начинаешь делать предположений о том, как все должно происходить. А чем больше предположений ты делаешь, тем больше у тебя шансов очнуться в больнице со срезанной одеждой и бумажником, который ушел погулять».
Глядя на самодовольную ухмылку Уильяма, я понимаю, что в последнее время допустил слишком много предположений, и самое глупое из них — то, что Уильям мог действовать исключительно из-за желания защитить сына.
— Мне достаточно тяжело поверить, что вас так беспокоит судьба Кати.
— Да я и сам удивлен, — добродушно отвечает он. — Но это правда. Она так предана мне. Поэтому я постарался защитить ее, насколько возможно.
— Защитить ее? Каким образом?
— Несколькими путями, — заявляет он. — И наш сегодняшний разговор — один из них. Я хочу, чтобы Катя поняла меня, поняла мои мотивы. Что касается остального, то я вместе с юристами своей компании подготовил несколько документов, реабилитирующих Катю. У нее будет более чем достаточно доказательств своей непричастности к краху «Терндейла».
Я проглатываю еще две таблетки аспирина, запивая их остатками кофе. Мне приходит в голову, что положение Андрея ничуть не хуже, чем я предполагал, а Катино, похоже, что и получше.
— Значит, вы выменяли у русских бесценную коллекцию украденных картин на пачку ничего не стоящих акций, — кисло говорю я. — Прекрасный ход. Разумеется, теперь за вами будет гоняться не только инспекция, жаждущая засадить вас в тюрьму, но и русские, желающие снять с вас мерку для тесной деревянной квартирки.
