Ли Ванс - Расплата
— Не двигаться, — приказывает мне Владимир, протягивая руку у меня из-за спины, чтобы расстегнуть, а затем сорвать с меня пальто. Он обыскивает мою одежду, после чего хватает меня за воротник, тянет назад и роняет на складной стул.
— Сядь, — командует Владимир.
С нами в комнате находятся еще двое крупных, внушительного вида парней со славянскими чертами лица. На них такие же синие комбинезоны, как и на Владимире, и у обоих автоматы. Я кладу здоровую руку на колени и стараюсь успокоить дыхание, в то время как Владимир и ударивший меня тип снова выходят на заснеженный двор — скорее всего, чтобы позаботиться о том парне, которого я лягнул. Я оглядываюсь по сторонам и вижу, что нахожусь в маленьком офисе из шлакоблоков. Серый бетонный пол покрыт сигаретными окурками, а воздух тяжелый от дыма. Помятый железный стол, пара складных стульев и небольшой керамический обогреватель — вот и вся мебель, а поперек единственного окна, выходящего наружу, скотчем примотан картонный планшет. Дверь снова открывается, и внутрь заходит Владимир. Один.
— Ты — большая гребаная проблема, — заявляет он и вытряхивает сигарету из пачки на столе. Владимир зажигает спичку, и огонек освещает темные круги у него под глазами и трехдневную щетину на щеках. — Мое мнение: тебя надо пристрелить.
— Вы застрелили Андрея? — спрашиваю я, нарочито подчеркивая спокойствие, которого не испытываю.
— Ты не понимаешь. — Он отмахивается от вопроса.
— Я знаю, что Андрей исчез и что пара типов, ищущих его, убила мою жену. Возможно, вы могли бы сообщить мне больше.
— Тебе известно, что это за место? Что здесь должно произойти?
— Все, что я знаю, — это что Андрей оплачивает ренту. Он здесь?
Владимир поворачивает голову к одному из мужчин в комнате и повторяет слово «рента». Тот, другой, отвечает ему одним-единственным русским словом.
— Рента, — говорит Владимир. — Да. Откуда ты знаешь?
— Пошел к черту, — голос у меня дрожит. — Я хочу поговорить с Андреем.
— …твою мать, — рычит Владимир и садится на стол. Он проводит рукой по бритому затылку. — Кто знает, что ты здесь?
— Где Андрей?
Он вынимает из кармана мобильный и, скосив глаза на кнопки, большим пальцем набирает номер. Я с трудом различаю еле слышный шепот по ту сторону трубки. Владимир начинает говорить по-русски и дважды произносит мое имя. У меня дрожат коленки, а я сижу и пытаюсь отгадать, с кем он разговаривает и, что важнее, просит ли он разрешения действовать на свое усмотрение и пристрелить меня. Владимир несколько раз повторяет «да» и нажимает кнопку отбоя.
— Ты останешься здесь до утра, — говорит он, роняя сигарету на пол и поднимаясь, чтобы раздавить ее ботинком. — Из-за тебя мы потеряли одного человека, так что поможешь нам с нашим делом. Если ты будешь мешать, тебе будет больно. Завтра я скажу тебе, куда ехать, чтобы увидеть Андрея.
— Почему я должен доверять вам? — подозрительно интересуюсь я, и облегчение от возможности дожить до встречи с Андреем смешивается с опасением при мысли, что Андрей и Владимир могут по-прежнему работать вместе.
— Потому что я тебя не пристрелил, — раздраженно отвечает Владимир. — А это проще всего.
В логике ему не откажешь.
— И что вы хотите, чтобы я сделал?
— Идем, — говорит он, направляясь к двери. — Я покажу тебе.
37
Дверь открывается в обширное, похожее на ангар помещение с железными стенами, покрытыми ржавчиной, и замазанными краской окнами. Открытый кондиционер над головой пышет жаром и громко ревет, заглушая все остальные звуки. С южной стороны здания припаркованы три микроавтобуса, а с северной тянутся четыре длинные деревянные рейки с треугольными рамами. Каждая рейка длиной по меньшей мере пятнадцать метров, и на всех четырех плотно развешаны картины, как на малобюджетной выставке, размещенной в учебном манеже Национальной Гвардии. С того места, где я стою, мне видно многочисленные пейзажи, натюрморты, портреты и сценки на религиозную тему; некоторые из них помещены в богатые рамы, другие рам не имеют. Мое внимание привлекает картина на третьей треугольной раме слева. Это средних размеров портрет маслом сидящей женщины в белом чепце. Картина Вермеера, которую я видел на обложке журнала «Тайм» в кабинете мистера Розье.
— Это же картины из коллекции Линца! — изумленно говорю я.
Владимир кладет два пальца в рот и громко свистит, и не думая отвечать мне. Я делаю один шаг к полотнам, но он грубо оттаскивает меня назад за здоровую руку.
— Никакого туризма, — хрипло заявляет он.
Еще один мужчина в синем комбинезоне появляется из-за грузовика, и Владимир кричит ему пару фраз по-русски.
— Что произойдет здесь сегодня ночью? — спрашиваю я.
— Что-то или ничего, — отвечает Владимир не допускающим возражения тоном, пока мужчина идет к нам. — Больше никаких вопросов. Это Лев. Ты делаешь, что он тебе говорит, или у тебя будут большие проблемы.
Лев несет два автомата и еще один комбинезон. Он передает автомат Владимиру, а затем помогает мне натянуть великоватую одежду поверх моей собственной, продевая поврежденную руку в рукав с удивительной мягкостью после того, как я вздрагиваю. Владимир снимает изогнутый магазин с одного из автоматов и вынимает патроны, после чего ссыпает их в свой карман. Он ждет, пока Лев застегнет на мне комбинезон, затем перебрасывает ремень незаряженного оружия мне через голову и кладет мою поврежденную руку на затвор.
— Хорошо, — говорит Владимир. — Теперь ты похож на Рембо.
У него звонит мобильный. Взглянув на часы, он протягивает Льву заряженное оружие и отходит на пару шагов, чтобы ответить на звонок.
— Зачем нужны комбинезоны? — тихо спрашиваю я у Льва. Он недоуменно смотрит на меня. Я поддергиваю синюю ткань на груди и оттягиваю ее. — Зачем?
— А, — говорит он. — Чтобы знать, в кого не стрелять.
— А что, будет стрельба?
Лев загадочно улыбается и явно выглядит уже не таким мягким. Владимир сбрасывает звонок, снимает рацию с пояса и рявкает в нее что-то на русском языке.
— Пошли, — говорит Лев, делая мне знак рукой. — Пора.
Владимир стоит в одиночестве и без оружия на первом этаже, когда поднимается погрузочная дверь и в здание врывается холодный воздух. Лев и я находимся на черной железной рабочей платформе, свешивающейся с потолка в трех метрах от пола. Нас на ней пятеро, все с оружием на изготовку. Нас более чем достаточно, чтобы, если понадобится, уничтожить любого, кто зайдет через дверь гаража. Лев стоит сразу за мной, и я физически ощущаю, как он напряжен. В помещение медленно въезжает тягач с прицепом. Лев снимает оружие с предохранителя. Мое сердце начинает бешено стучать, и я понимаю, что задерживаю дыхание. Я хватаю ртом холодный воздух и вижу, как из кабины тягача спускаются трое мужчин. Никто пока не стреляет. Владимир прикасается к кнопке на стене, и погрузочная дверь начинает опускаться.
Двое из трех приехавших быстро идут к задней части прицепа, а третий присоединяется к Владимиру. Этот последний — крупный парень в джинсах и черном свитере, его лицо спрятано под синей бейсбольной кепкой. Воздух, вырывающийся из кондиционера, заглушает их слова, но язык жестов кажется мне достаточно мирным: они обмениваются рукопожатием, прежде чем начать дискуссию — кажется, по поводу трудностей доставки товара; оба показывают на различные части здания. Мужчина в кепке смотрит на платформу, и я четко вижу его лицо. Я инстинктивно вжимаюсь в Льва, как только узнаю Эрла.
— Какого черта здесь происходит? — шепотом спрашиваю я у Льва.
— Торговая сделка, — отвечает он, отталкивая меня прикладом автомата. — Не шуми.
Платформа находится в тени, и взгляд Эрла проходит мимо меня, не задерживаясь: похоже, он меня не узнал. Несмотря на внешнюю любезность Владимира и Эрла, Лев все еще держит оружие на изготовку, вытянув указательный палец и положив его на спусковой крючок. Сзади прицепа появляются еще двое. Все четверо начинают разгружать оборудование: столы, стулья, прожекторы на треногах, компьютерные мониторы и другую аппаратуру, — и устанавливают их рядом с тягачом с помощью Эрла и Владимира. Повсюду змеятся кабели. Несмотря на шум вентилятора, можно расслышать обрывки реплик, когда мужчины обращаются друг к другу. Говорят они по-французски. Мы со Львом молча наблюдаем за всем сверху.
Француз в вязаном жилете начинает медленно ходить вдоль реек с рамами, справляясь с толстым блокнотом каждый раз, когда осматривает очередное полотно. Он останавливается возле большого пейзажа, засовывает блокнот под мышку и громко хлопает в ладоши, привлекая внимание Эрла. Эрл и Владимир подходят к нему, снимают пейзаж с треугольной рамы и относят к столу. Два других француза ловко снимают раму. Один из них осторожно скребет открытый край полотна и собирает то, что наскреб, на тарелочку, в то время как второй оперирует каким-то сканирующим устройством на колесах, слушая указания третьего, сидящего за монитором.
