Сергей Рокотов - Тайны подмосковных лесов
Аркадий пристально посмотрел на Катю, а та сделала вид, что понятия не имеет, кто это. Разумеется, оба они прекрасно узнали незнакомца по описаниям уборщицы. Но между ними со времени их встречи после известных событий установился некий заговор молчания - Аркадий ничего не говорил дочери о своей тайне, а Катя ничего не рассказывала ему о своем приключении и своих странных и страшных встречах с призраками. Аркадию вообще ничего не рассказывали об исчезновении Кати, щадили его. Он и без того вышел из больницы совсем другим человеком, седым, с изуродованным лицом, потерявшим всякий интерес к жизни, постаревшим лет на двадцать. Дело о розыске Кати было прекращено, родственникам она коротко сообщила, что её похитили друзья и что это была нелепая шутка, а потом она с ними разругалась и вернулась домой. После этого Леонид Петрович с женой перестали общаться с Катей, а бабушка надолго слегла в больницу. И только Андрей Зорич упорно добивался от неё хоть какой-то информации. Но это было совершенно бесполезно. Андрей поражался происшедшим с ней переменам. За несколько дней своего отсутствия с ней произошло нечто поразительное. Это была совершенно другая Катя, чем та девочка, которая так искренне предавалась с ним любви в Ленинграде. Это была суровая и неприступная женщина, которая не подпускала его близко ни к телу, ни к душе.
- Это был сон, Андрюша, только сон, - произнесла Катя с какой-то лунной улыбкой, от которой у него мороз прошел по коже.
- Что сон-то? Что именно ты называешь сном? - пытался достучаться до её души Андрей. - То, что было между нами или то, что потом? - Ему пришла в голову мысль, что она может находиться под влиянием то ли наркотика, то ли гипноза. Что же с ней там произошло? Что они с ней сделали? Почему так изменились её глаза?
- Все, - продолжала так же жутко улыбаться она. - И то, и... другое. Андрюша, я ничего тебе не расскажу, ничего, понял? - Тут она улыбнулась уже как-то иначе, приветливо, хотя голос оставался жестким, непреклонным. - Мы будем с тобой друзьями, если ты не будешь приставать ко мне с вопросами. А тебе надо бы помириться с Юлей. Она очень любит тебя... Я вижу это. Нельзя терять людей, которые нас любят. Их мало, Андрюша.
- Но я же люблю тебя, а ты меня теряешь! - крикнул Андрей, совершенно путаясь в её загадочных словах.
- И я люблю тебя, Андрюша. Только как товарища, как друга. Н е и н а ч е...
- Но все же было по-другому! Что же такое с тобой произошло?! Почему ты так изменилась?!
- Я не могу тебе ответить на этот вопрос. Тебе самому лучше этого не знать. Поверь мне, - коротко ответила Катя, снова улыбаясь этой страшной улыбкой, и отошла. Зорич остался стоять с открытым ртом и похолодевшими руками и ногами. Ему было жутко от всего этого. Он чувствовал, что стал бояться её.
Аркадий Юрьевич Корнилов, оправившись от болезни, устроился работать преподавателем французского языка в Пединститут. Работа ему нравилась, он , общаясь с молодежью, оттаивал душой, и ездить на работу было недалеко. Ездил он теперь только на метро и автобусах. О том, чтобы купить новую машину, снова сесть за руль, даже не думал. С Катей же он избегал откровенных разговоров и, казалось бы, не обращал никакого внимания на происшедшие с ней перемены. Иногда он внимательно глядел на нее, и ей было очень неуютно от этого проницательного взгляда, ей казалось, что отец за что-то осуждает её. Она ничего не рассказывала ему, но порой ей чудилось, что он видит все насквозь, что он знает в мельчайших подробностях о её приключениях и в Ленинграде, и в другом месте, словно бы он сам там присутствовал. Ей иногда было страшно с отцом, настолько он переменился, настолько мертвым, выжженным был его взгляд. Катя не знала, спит ли он вообще по ночам, знала лишь одно - в душе его творится что-то ужасное. Между ними выросла стена непонимания и отчуждения. Когда она вспоминала о Вороне, ей становилось так страшно, что ей хотелось побежать к отцу, самому близкому своему человеку и рассказать ему все, но почему-то она не могла этого сделать. Это были параллельные миры, и ей было страшно в свой мир впускать что-то из того - мерзкого, ужасного, грязного. Она чувствовала, что Ворон имеет самое прямое отношение к трагедии, происшедшей с её матерью, что какие-то давние темные связи есть между ним и её отцом, но ей вовсе не хотелось раскрывать эти тайны. Она и так слишком много испытала за эти дни. Она жила в постоянном напряжении, она вздрагивала от каждого телефонного звонка, от звонка в дверь. Она ждала вестей
о т т у д а. Потихоньку успокаивалась, вести не приходили. Потихоньку пропадало чувство страха, появлялось чувство злости, желание мести, стал появляться и интерес к тайне, связывавшей такого человека как Ворон с её родителями. Но отец вел себя так странно, что говорить с ним откровенно казалось совершенно немыслимым. Он совершенно абстрагировался, ушел в себя, он душой был там, с Машей, только его оболочка ходила по земле, словно призрак. А больше близких людей у неё практически не было. Бабушка была стара и совершенно морально уничтожена потерей дочери. Подруг у Кати тоже не было, слишком уж резко отличалась она ото всех. А Андрей Зорич почему-то стал раздражать её. Всем раздражать - своими вопросами, а когда перестал задавать вопросы, даже одним своим присутствием. Он вроде бы больше не проявлял желания общаться с ней, но его красноречивые взгляды говорили больше, чем слова. И эти взгляды тоже раздражали её. Кате вдруг стало безумно стыдно за их ленинградскую поездку. Ей было стыдно за свое существование на свете...
Летом, когда подходили к концу выпускные экзамены в школе, раздался телефонный звонок. Катя в это время готовилась к последнему экзамену, отец был на работе, бабушка, переехавшая жить к ним, возилась на кухне...
- Здравствуйте, Катя, - раздался басок на том конце провода.
Катя вздрогнула и похолодела. Вот и весточка ОТТУДА.
- Здравствуйте, - еле слышно пролепетала она.
- Вы должны меня помнить. Я Дмитрий Степанович.
- Я вас узнала.
- Вы извините за беспокойство, но... у меня к вам письмо. Мое дело передать...
- Где? Когда?
- Подъезжайте к метро "Университет" через полчасика.
- Хорошо.
Катя быстро собралась, села на троллейбус и поехала к метро. Она летела, слово бабочка на огонь, ей в голову не приходило, что это могло быть ловушкой. Но, во-первых, она верила Дмитрию Степановичу, а во-вторых, её какой-то неведомой силой тянуло к этому письму. Что он мог там написать? Угрозы? Оскорбления? Странный, жгучий интерес будоражил ее...
Здесь, около метро "Университет" они всегда встречались с Андреем Зоричем. Она удивлялась сама себе, насколько же ей теперь стал безразличен её первый мужчина. После тех странных фантасмагорических дней, проведенных с Вороном и его друзьями, Андрей Зорич казался неким бледным фантомом из другой, благополучной жизни, к которой она теперь уже не имела никакого отношения, не имела права иметь.
Она стояла и думала в ожидании весточки о т т у д а. Ждать пришлось минут десять.
- Извините, Катя, - окликнул её голос. Она оглянулась и увидела серебристый БМВ. За рулем сидел Хряк, Дмитрий Степанович, помолодевший, посвежевший, хорошо одетый, довольный. - Садитесь. Извините, опоздал. Пробки, понимаете... А ладно, что я об этом? Вот... бросили мне в почтовый ящик. И кто-то позвонил, назвал ваш номер телефона. Вот..., - с извиняющимся выражением на лице Хряк протянул ей конверт, просто белый конверт без адреса и марок, на котором было написано печатными буквами "Для Кати". Она дрожащими пальцами вскрыла конверт. На белой бумажке было написано: "Люблю тебя. Жди". Катя вздрогнула и крепко зажала клочок бумаги в ладони. Такого она не ожидала.
- И это все? - спросила она.
- Все.
- А где он?
- Далеко. За границей. Где именно, не знаю. Он тогда исчез, никого не предупредив. Мы потеряли его из виду. Я, во всяком случае, никаких вестей от него не имею.
- А как тогда? - робко спросила Катя, чувствуя, что снова окунается в тот омут, в тот страшный сон, из которого с таким трудом выбралась. Но ведь выбралась-то благодаря кому? - Не было у вас... с ним... ?
- Разборок, имеете в виду? - усмехнулся Хряк. - А как же без них? Но... Бог миловал, сама видишь, - перешел он на "ты", как и прежде.
- Ладно, спасибо, Дмитрий Степанович, - тихо произнесла Катя, открывая дверцу машины. - Я пошла.
- Катя! - остановил он её. - Погоди, послушай. Вот тебе мой номер телефона, в случае чего, звони. Понимаешь, я не нагнетаю, избави Бог, но знаю по опыту, что плохо живется на свете тем, кто знаком с ним. И тебе не повезло, и... другим. И ты правильно поступила, что не обратилась тогда в милицию. Его милицией не напугаешь, он ведет войну против всех и обычно выигрывает. Пока выигрывает. Но я его не боюсь, так что, звони в случае чего. Я тогда тебе помог, может быть, и ещё пригожусь. Мне пятьдесят лет, у меня растет сын, чуть постарше тебя, Павлик. Я ведь..., - чуть было не сказал лишнего Хряк. - Я обязан тебе помочь. Звони.
