Елена Михалкова - Бумажный занавес, стеклянная корона
Катерина вернулась притихшая, исхудавшая, с лихорадочным блеском в глазах. Ася пыталась осторожно расспрашивать ее. Ей казалось, если сестра разговорится, выплачет из себя эту боль, ей станет легче. Но Катька, всегда бурлящая словами, теперь отмалчивалась. Она готова была обсуждать что угодно, кроме деталей случившегося.
И Ася отступилась. Не хочет сестра ковыряться в ране – ее право.
Катьку было жалко до слез. Внешне она выглядела как обычно. Но что-то в ней непоправимо надломилось, Ася видела это. Придя в себя после выкидыша, она устроилась на работу. Родители давно твердили, что младшей дочери хватит развлекаться, сидя на их шее: школа давно закончена, учиться дальше Катька наотрез отказалась. Но она продолжала вести привольный образ жизни: встречи, гуляния до утра, веселые компании, катания на машинах по сонной Москве. Теперь, наконец, это закончилось. Катерину взяли на швейную фабрику.
Откуда она вылетела два месяца спустя с нервным срывом. Три недели лечения, снова несколько месяцев обычной жизни – и Катя опять оказалась в клинике. И родители, и Ася понимали, в чем причина. Отец перестал смотреть развлекательные передачи, потому что в них мог участвовать Бантышев. Мать выкинула не только диски, но, на всякий случай, и Катькин плеер.
А сама Ася принялась очень спокойно, даже неторопливо обдумывать план.
Его нельзя было назвать планом мести. Месть – книжное слово, и оно казалось ей очень далеким от того, что происходило с ней и Катей. Просто Бантышев, искалечив жизнь ее сестре, продолжал существовать как ни в чем не бывало. Он давал интервью. Выступал с концертами. Принимал букеты от поклонниц, таких же трепетных наивных дурочек, как бедная Катька.
Это нужно было исправить.
Ася ломала себе голову, но так ничего и не придумала. План не складывался до конца. Ясно было одно: для начала нужно хотя бы подобраться к Бантышеву. Изучить его. Побыть рядом. Идеально – втереться в доверие. Некоторое время Ася обдумывала идею выдать себя за журналистку, но тут подвернулся конкурс на лучшее письмо звезде, и она решила попробовать наудачу.
Результат превзошел ее ожидания. Она выиграла не просто ужин в ресторане, а целый совместный вечер в компании таких же, как Бантышев, идолов сцены. Звезды ли сошлись правильным образом, или же кто-то наверху поставил на прошении Катунцевой печать «Рассмотрено. Одобрено»? Ася предпочитала думать, что второе. Удача ей благоволит, а значит, нужно хватать ее за хвост.
Как это сделать, девушка пока не представляла. Но это и не требовалось. Сильный поток подхватил ее и нес, поток событий, которые пока складывались наилучшим для нее образом.
Нужно лишь смотреть в оба глаза, слушать в оба уха, и тогда у нее все получится.
Может быть, у Аси и были какие-то сомнения в успехе ее затеи. Но они исчезли полностью, когда она узнала о гибели Джоника. В голове стало очень ясно и тихо. Ася Катунцева удивилась бы, если б ей сказали, что у нее отличный математический склад ума. Но она не зря наблюдала, сопоставляла, анализировала весь вечер. Именно в этот момент из собранной ею информации, как из чернозема, пророс стебель замысла и устремился вверх, стремительно набирая силу.
Ася не знала, убивал ли Бантышев Рината Баширова.
Но она знала, как сделать так, чтобы все думали, что виноват в убийстве он.
И все получилось. Виктор потерял телефон. Его подобрала Кармелита, но Асе удалось выпросить его у этой странной женщины. Телефона Решетникова в записной книжке не нашлось, но, поразмыслив, она преодолела и это затруднение. Всего-то и надо было, что забраться в комнату к Никите Вороному, дождавшись, пока его жена уйдет в душ, и попросить у него номер. Ася притворилась влюбленной в Решетникова, и Вороной, разумеется, поверил. Похохатывая, продиктовал ей цифры, и даже галантно помог перелезть обратно через подоконник.
После этого оставалось лишь отправить сообщение с телефона Бантышева, вернуть сотовый ничего не подозревающему Виктору и ждать, когда пущенная стрела долетит до цели.
В том, что Кармелита будет молчать, Ася была уверена. У чернявой ведьмы хватало своих тайн. Ася догадывалась, какие именно фотографии Кармелита стирала из айфона. Интересно, когда это Бантышев успел сфотографировать их вдвоем, и понял ли сам, что на этих снимках? Катунцева не знала, и не была уверена в том, что хочет это знать. Главное, и Кармелита, и Ася сделали свое дело. И каждая будет держать его в секрете.
Все это она, тяжело дыша, выложила Кутикову. План уже рухнул, они догадались о том, что она подставляет им Бантышева. Но страшнее провала для Катунцевой оказалась мысль, что камердинер сочтет ее лгуньей. То есть она, конечно, лгунья, но… не такая!
– У меня была причина! – закончила Ася, пылая ненавистью к Бантышеву. Кулаки судорожно сжимались и разжимались. Сердце колотилось как бешеное, но глаза были совершенно сухи. Она должна, обязана объяснить ему! Пусть поймет, что Бантышева нужно было наказать. Хотя бы потрепать ему нервы обвинением в убийстве, раз уж больше не на что рассчитывать.
– Он лжец и насильник! – Ася стиснула зубы. – Да, я хотела его подставить. Жаль, что у меня это не получилось!
Она упрямо выпятила подбородок. Теперь будь что будет. Она рассказала правду. Пусть Кутиков делает с этим что пожелает.
Маленький камердинер посмотрел на Асю потемневшими глазами.
– Я не знаю, кто здесь насильник, – негромко сказал он. – Но точно знаю, кто лжец. Ася, послушай. Никого Бантышев не насиловал.
Катунцева прижала ладонь к глазам. Значит, вот как все будет. Он ей не поверит! Ну что ж… она хотя бы попыталась.
Теплая ладонь легла на ее запястье. Руку мягко, но непреклонно отвели от лица. Кеша оказался совсем близко, и смотрел он на нее… с жалостью.
Почему? Почему в его глазах жалость?
– Ася, Бантышев – гей, – сказал Кутиков. – Но изнасиловать твою сестру он не мог не поэтому. Я был с Богданом на том новогоднем концерте. Сразу после выступления Бантышеву стало плохо, и я лично вез его в больницу к знакомым врачам, чтобы никто ни о чем не прознал. Не было никакой гримерки. Не было никакого насилия. Твоя сестра лжет.
Казалось, прошла вечность, пока Ася смотрела на камердинера.
– Какая больница? – внезапно осипшим голосом спросила она.
– Лечебный центр на Фрунзе.
– Подожди… – она мотнула головой, словно отгоняя назойливую муху. В ушах и в самом деле слышалось какое-то тихое жужжание. – Это неправда! Такого не может быть!
Камердинер сочувственно молчал.
Ася попыталась призвать на помощь здравый смысл.
– Об этом писали бы во всех газетах!
– Никто об этом не писал бы. Артисты скрывают проблемы со здоровьем изо всех сил. Когда Богдан оказался в клинике с нервным срывом, все организаторы тут же отменили его концерты на ближайшие четыре месяца. Он потерял уйму денег. Поэтому все скрывают, если что-то случается. Бантышев тогда худел и подсел на какой-то энергетический чай. Только им одним и питался. В результате – сильное обезвоживание. Концерт он отработал, но свалился прямо за кулисами, и ни в какую гримерку зайти не мог чисто физически. Ася, я был при нем все время. Хочешь, на Библии присягну?
Ася ему поверила сразу. Не нужна ей была никакая Библия.
– Телефон, – мертвым голосом попросила она. – Дай телефон, пожалуйста.
В ее ладони оказался прохладный корпус сотового. Ася по памяти набрала номер.
– Слу-у-ушаю! – протянула Катька в трубку. Очень близко, прямо в ухо.
– Катя, это я. – Слова давались Асе с трудом.
– О, привет! Ты чего там, холодного пива упилась? Хрипишь, как гиена над трупом врага!
Катька хохотнула.
– Чей ребенок? – спросила Ася.
Смех оборвался.
– Что?
– Катя, чей это был ребенок? Ты сказала, что Бантышев тебя изнасиловал.
– После концерта…
– Хватит! – Ася сама не ожидала, что у нее вырвется крик такой громкости. Кажется, даже Кутиков вздрогнул. – Не смей врать! Ты вообще была на том концерте?
В трубке помолчали, а потом укоризненно сказали:
– Скучная ты, Аська. Ну, не была.
Ася и так уже понимала, что сестра врала. Но ее все равно словно кувалдой по лбу стукнули.
– А где ты была?
– Господи, ну ты и зануда! – простонала Катька. – Допустим, у Саньки Коршуна.
– Коршунова? – ошеломленно переспросила Ася. – Ты была у Коршунова?
Все стало ясно в один миг. Коршунов был давней Катькиной любовью, и она настырно пыталась забраться к нему в постель. Значит, забралась, наконец.
Не было никакого концерта. Была чужая квартира, ее сестра, соблазнившая женатого парня в отсутствие его жены, и огромная гора лжи после случившегося.
– Почему соврала родителям? – бесцветным голосом спросила Ася.
– Да они бы меня убили! Ты чего, мать! – удивилась Катька.
– И нервных срывов у тебя не было. Ты просто работать не хотела.
В трубке обиженно засопели. Катерина считала себя пострадавшей стороной. Зачем Ася так безжалостно с ней обходится?
