Виктор Меньшов - Белая кобра
- Хотелось бы так думать, честно говоря, надежды юношей питают, как говорил классик, - вздохнул я. - Но я так не думаю. Зато я точно знаю, что здесь вокруг столько людей ходит, что мигом на выстрел народа тьма сбежится, а следом и милиция. Можно, конечно, придушить меня, но это не так просто сделать, я ведь буду сопротивляться. Так что лучше мирно распрощаться и пожелать друг другу удачи.
- Ты считаешь, что поступаешь справедливо?! - с обидой и даже, как мне показалось, со слезами в голосе, выкрикнула Галя.
- Наверное, нет, - почесал я на этот раз за ухом. - Но это не посторонний прохожий, а твой жених забрал твою часть, я-то здесь при чем? Это, как говорится в таких случаях на языке дипломатов, внутреннее дело. И потом, я не могу вернуть тебе твою долю полностью.
- Верни часть, часть вернут мне Ирина с Сергеем, - поспешно согласилась Галя.
- А вот в этом я искренне сомневаюсь, - вздохнул я.
- В чем? - не поняла Галя.
- Да вот в том, что другие смогут возместить тебе твою долю, я очень даже сильно сомневаюсь.
- Почему? - округлила глаза Галя, оглядываясь растерянно и вопрошающе на Иру и Серегу. - Они же согласны. Скажите, ребята.
- Мы обещали отдать тебе часть денег, и мы отдадим, - растерялась от моей уверенности Ира. - Правда, Сережа, отдадим?
- Я готов, - без прежнего энтузиазма отозвался Сергей. - Но если пострадали мы все, то почему Костя должен уйти просто так? И почему, если он говорит, что Лешка хотел нас взорвать, почему мы должны ему верить? Может быть, он сам убил Лешку, забрал деньги и теперь морочит нас, хочет стравить друг с другом.
- Может быть и так, - не стал спорить я. - Я тоже могу придумать на ходу пару жутких историй. Только что толку, даже если я в этом сознаюсь? Все равно ни с кем и ничем не буду делиться, я же ясно сказал. Неужели вы не поняли, что я умею держать свое слово? Впрочем, Галя, ты зря думаешь, что они тебе что-то дадут.
- Ты всех меряешь по себе? - гордо вздернул подбородок Сергей. - Так напрасно, мы и без тебя отдадим Гале её долю.
- Вот в этом я очень даже сомневаюсь, - широко заулыбался я, продолжая упрямо стоять на своем.
- Это почему у тебя такая в этом уверенность? - ещё раз растерянно спросила Галя, начиная беспокоиться.
- Так, телепатия какая-то. Есть у меня кое-какие предчувствия, сочувственно вздохнул я . - Но ты надейся, может быть мне все это только кажется. Ну так как, душеспасительная беседа закончилась, и я могу идти?
- Никуда ты не пойдешь. Ты знаешь, - задумчиво возразила Галя. - Я, пожалуй, все же выстрелю, если ты не отдашь мне часть.
- Если поднимется шум, а он поднимется обязательно, ты можешь вообще ничего не получить, - пригрозил ей я.
- А вот это уже, выражаясь твоими словами, как фишка выпадет.
С этими словами Галя подняла пистолет. Я уже имел возможности убедиться, что Галя с оружием не шутит, в ход его может пустить решительно, и обращаться с ним умеет. Так что испытывать судьбу я не стал.
- Ладно, - согласился я. - В порядке исключения я согласен отдать часть, но только в том случае, если они отдадут тебе две свои части. Идет?
- Хорошо, - брезгливо поморщилась Ира. - Пускай будет так. Я готова, только давайте покончим с этим скорее, мне как-то расхотелось идти со всеми. Я поеду сама, а может быть, пойду пешком. Но только одна. Единственное, чего мне искренне хотелось бы, так это скорее добраться до ванны и смыть с себя всю эту невыносимую грязь.
- Вот и ещё одной из нас разонравилась компания, - не удержался я. - А как же муж? На кого же ты его покинешь?
- Ну знаешь! - возмущенно выкрикнула Галя.
Ира же просто утопила меня в двух океанах синего презрения. Серега сморщился как от зубной боли и сплюнул мне под ноги.
В ответ на это я даже не вякнул, это был явный перебор с моей стороны, за такие реплики и по морде схлопотать запросто можно. Что-то со мной в последнее время происходило не то. Я все делал наоборот. Неудержимое влечение и воспоминание о краткой и яростной связи толкали меня к Гале, но вместо этого я почему-то всеми силами пытался оттолкнуть её от себя, вызвать её гнев и отвращение.
В этой ситуации я не должен был никому верить. Не имел права. Да и что бы мы стали с ней делать? С её стороны все случившееся между нами скорее всего была мимолетная вспышка страсти, влечение к чему-то необычному, экзотическому. Как правило, это быстро проходит. И те, кого толкнула в объятия друг друга слепая страсть, если пытаются продлить отношения, в последствии расходятся, обиженные друг на друга, словно в чем-то обманули обоюдные ожидания и не выполнили каких-то обещаний, которые ни один из них не давал.
- Оставь его, Галя! - остановила её Ира, лицо которой от нанесенной мной обиды покрылось красными пятнами. - Пускай он уходит! Отпустите вы его, пусть убирается. Если он не поделится, я готова, мне надоели эти грязные деньги, я сейчас, я...
Она стала дергать молнию на сумке, нервничала, тонкие гибкие пальцы не слушались её, она отчаянно рвала капроновую материю сумки, кое-как все же справилась с молнией, но её остановил Сергей.
- Постой, Ира, подожди, мы поделимся, только подожди минутку, не раскрывай сумку. Куда Галя сложит свою долю?
Галя растерянно оглядела свои пустые руки, посмотрела беспомощно по сторонам, словно искала только что оброненную вещь. И поникла, не находя слов, не зная, что делать дальше. Сумку её унес Лешка, а у неё не осталось ничего, во что можно было бы положить пачки банкнот и пакеты с наркотиком.
- Подожди, - мгновенно оценив обстановку, поспешила успокоить её Ира. - У меня в сумке был полиэтиленовый рекламный пакет, я дам тебе, он плотный и непрозрачный, с ручками, вполне сгодится и выдержит.
Она полезла торопливо в сумку, выложила на траву бутылку водки и что-то еще, завернутое в бумагу, какие-то пакетики с чем-то из женского обихода, тонкий свитер, сняла сверху слой газет и...
Лицо её изменилось на глазах. Она вытащила из сумки толстую книгу, зачем-то внимательно её осмотрела, пожала недоуменно плечами, прочла название, и даже пролистала. Тут же сунула руку в сумку и вытащила ещё одну толстую книгу.
Эту она отбросила в сторону, уже не рассматривая, словно гадюку, и тут же перевернула сумку и стала трясти её. Из сумки выпал кирпич и ещё несколько книг.
Ира с отрешенным лицом заглянула в опустевшую сумку, словно не веря тому, что только что произошло, потом моментально постарела лицом, устало потерла глаза, бросила сумку на кучу барахла, которое только что вытрясла из неё и уронила вдоль стройного тела длинные, красивые руки, теребя пальцами подол короткой юбки.
Сцена вокруг меня напоминала финальную сцену из "Ревизора". Все застыли, не находя слов. И угрожающе поворачивались опять ко мне. Я закатил глаза и вздохнул.
Глава двадцать шестая
Майор молча и осторожно налил доверху коньяком два высоких стакана и пододвинул их к Вилли и Алексею.
- Выпейте на посошок, - предложил он им.
Вилли нервно облизал губы, провел тыльной стороной ладони по лбу, и послушно потянулся к стакану трясущейся рукой. Алексей брезгливо посмотрел на него и взял свой стакан, подняв его на уровень глаз, вроде как любуясь на свет прозрачной темной жидкостью, а на самом деле демонстрируя этому наглому майору, что он не боится его.
Как только на пол вывернули кирпичи и книги из спортивных сумок, Алексей понял, что окончательно и безнадежно проиграл. Проиграл все, что только мог проиграть: безбедную и обеспеченную жизнь в Штатах, красавицу Галю, которую хотел убить, и которую все ещё продолжал любить, несмотря ни на что. Проиграл карьеру, квартиру, зарплату, проиграл друзей, которых предал и убил, и которые в свою очередь предали его, так страшно подставив. Он проиграл свое прошлое, свое будущее и свою единственную жизнь.
Вот в этом месте его глаза на долю секунды затуманились влагой, но только на долю секунды. В глубине души Алексей был фаталист. Он уже понимал, что все закончилось. И неожиданно увидел все происходящее как бы со стороны, откуда-то сверху, словно он уже умер, и душа его уже отлетела и смотрела на всех из-под потолка.
Тело его стало удивительно легким, голова пустой и веселой, как воздушный шарик. Он понял, что его никчемная жизнь завершилась. Она подошла к финишу в квартире прохиндея Вилли. Он загубил своих друзей, свою невесту и теперь уходит один. Вилли был не в счет. Он был чужой ему человек. Чужой и безразличный. Он уходил рядом, но с ним Алексею было скучно.
И наступило у него полное безразличие ко всему происходящему и к собственной судьбе.
Он отпивал мелкими глотками коньяк, наслаждаясь его вкусом, стараясь не смотреть на искаженную гримасой страха и какой-то дикой надежды, перепуганную физиономию Вилли. Тот трясущейся рукой неряшливо и торопливо вливал в себя коньяк, растекавшийся по губам и нервно вздрагивающему подбородку, ручейками затекая в раскрытый ворот рубахи, по горлу, по двигающемуся кадыку.
