Роберт Харрис - Призрак
Он ускорил шаг и быстро направился к выходу. Френк был уже на ногах. Очевидно, он прослушивал наш разговор и знал о планах босса. Они оба сошлись в середине вестибюля и зашагали к вращающейся двери: опрятно–седовласый Райкарт и его молчаливый темноволосый компаньон. Пора было приступать ко второму акту. Я нагнулся и притворился, что завязываю шнурок, затем неторопливо пересек фойе и, опустив пониже голову, обошел большую группу шумно болтавших делегатов конференции. Ситуация выглядела настолько смехотворной, что, когда я влился в толпу, собравшуюся у дверей, мои губы расплылись в улыбке. Все это напоминало мне фарсовые пьесы Фейдо[52]: каждая новая сцена казалась еще более немыслимой, чем прошлая, но при объективном рассмотрении являлась логическим развитием предыдущих событий. Да, именно так: немыслимый фарс! Я стоял, ожидая очереди на выход. Внезапно, когда мне нужно было шагнуть в открывшийся проем вращающейся двери, передо мной промелькнула фигура Эммета. Во всяком случае, мне почудилось, что я увидел именно его. Улыбка тут же исчезла с моих губ.
Большая вращающаяся дверь отеля состояла из нескольких отделений, которые вмещали в себя по пять–шесть человек одновременно. Оказавшись внутри сегмента, людям приходилось перемещаться вперед и избегать столкновений друг с другом. Они походили на каторжников, скованных вместе одной невидимой цепью. По счастливой случайности, я попал в середину выходившей группы, и, видимо, поэтому Пол Эммет не заметил меня. Его сопровождали двое верзил. Войдя в проем вращающейся двери, все трое нетерпеливо прижались к стеклу, как будто отчаянно торопились попасть в вестибюль.
Я вышел в сумрак вечера и едва не упал, оступившись в спешке на ступенях. От волнения мое сердце гулко колотилось о ребра. Перевернув чемодан на колеса, я потащил его за собой, как упрямую собаку. Между подъездной дорожкой отеля и стоянкой машин располагалась цветочная клумба. Я не стал обходить это препятствие и пересек его по прямой линии. Неподалеку на парковке засияли фары. Большая темная машина помчалась прямо на меня, но в последнюю секунду отклонилась в сторону. Задняя пассажирская дверь открылась, и я услышал окрик Райкарта.
— Садитесь! Живо!
Как только я забрался в салон, Френк рванул машину с места. Дверь по инерции захлопнулась. Меня швырнуло на сиденье.
— Кажется, я только что видел Эммета.
Райкарт и Френк обменялись взглядами.
— Вы уверены?
— Не очень.
— Он заметил вас?
— Нет.
— Вы уверены?
— Да.
Я прижал к себе чемодан. Он стал моим ремнем безопасности. Мы промчались по скользкому виадуку и влились в плотный поток транспорта, направлявшийся к Манхэттену.
— Они могли следить за нами от самого аэропорта, — сказал Френк.
— Тогда почему они так задержались? — спросил Райкарт. — Ждали, пока Эммет прилетит из Бостона? Ведь только он мог опознать его.
Будучи дилетантом, я никогда не относился к шпионажу серьезно. Но теперь меня охватила новая волна панического ужаса.
— Послушайте, я тут подумал… Наверное, мне не следует встречаться с Лэнгом прямо сейчас. Это плохая идея. Допустим, я действительно видел Эммета. Значит, Лэнг уже заподозрил меня в предательстве. Он знает, что я ездил в Бостон и показывал фотографии Эммету.
— Пусть так, — согласился Райкарт. — И что, по–вашему, он сделает? Утопит вас в ванне уолдорфского люкса?
— Ага! — поддакнул Френк. — Утопит! — Его плечи затряслись от смеха. — Вот же чудик!
Я почувствовал тошноту и, несмотря на усилившийся холод, опустил оконное стекло. Восточный ветер, дувший порывами через реку, приносил из заводских районов дурманящий запах авиационного топлива. Вспоминая ту поездку, я и сейчас ощущаю в горле неприятный привкус этой вони. Он навсегда стал для меня вкусом страха.
— А разве мне не нужна какая–то история прикрытия? — спросил я. — Лэнг начнет задавать вопросы…
— Вы не сделали ничего плохого, — ответил Райкарт. — Вам захотелось уточнить несколько моментов, упущенных вашим предшественником. Вы попытались разобраться с кембриджским периодом Лэнга. Поймите, вы ни в чем не виноваты! И Лэнг не может знать наверняка, что именно вам стало известно.
— Меня беспокоит не Лэнг.
Мы оба погрузились в молчание. Через несколько минут перед нами возникли сияющие контуры Манхэттена. Мой взгляд автоматически отметил брешь в сверкающем фасаде. Странно, что пустота могла служить ориентиром. Она походила на черную дыру или прореху в космосе. Она могла всосать в себя все что угодно: города, страны, законы. Она могла поглотить и меня. Казалось, даже Райкарт был удручен этим видом.
— Может, закроете окно? Вы заморозили меня до смерти.
Я послушно поднял оконное стекло. Френк включил радио — какую–то музыкальную станцию, на которой исполнялся джаз.
— А как быть с машиной? — спросил я. — Она на стоянке в аэропорту.
— Вы можете забрать ее завтра утром.
Джаз сменился блюзом. Я попросил Френка выключить радио. Он сделал вид, что не услышал меня.
— Наверное, Лэнг считает это личной местью, но он тут не прав, — сказал вдруг Райкарт. — Конечно, я признаю, что наношу ответный удар. Кому бы понравилось быть униженным? Но если мы продолжим выдавать лицензии на пытки и начнем присуждать победу в войнах по количеству убитых врагов, то дело кончится тем, что наши потомки снова будут украшать пещеры черепами. А что станет с нами?
— Я скажу, что станет с нами, — со злостью ответил я. — Мы получим за мемуары десять миллионов долларов и проживем остаток жизни в счастливом благополучии.
Я еще раз убедился в том, что страх и нервозность порождали гнев.
— Неужели вы не понимаете, что это бессмысленно? Он уйдет на покой и получит цэрэушную пенсию. На вашем чертовом суде Лэнг посоветует вам вертеть себя на пальце.
— Да пусть он советует что хочет! Древние считали, что наказание изгнанием намного хуже смертной казни. Лэнг окажется в вечном изгнании. Он не сможет путешествовать по миру — даже в те дерьмовые страны, которые не признают Международный суд. Ведь всегда существует опасность, что из–за проблем с двигателями или из–за нехватки топлива его самолет совершит аварийную посадку на другой территории. А мы будем ждать его там. Закон когда–нибудь возьмет его за задницу.
Я взглянул на Райкарта. Он смотрел прямо вперед, слегка покачивая головой.
— Кроме того, в Америке может измениться политический климат, — продолжил он. — Мы инициируем публичную кампанию по выдаче Лэнга в руки правосудия. Интересно, думает ли он об этом? Жизнь Адама покатится в ад!
— После ваших слов мне стало жалко его.
Райкарт бросил на меня оценивающий взгляд.
— Он очаровал вас, не так ли? Очарование! Английская болезнь.
— Есть беды похуже.
Машина въехала на мост Трайборо. Колеса застучали на стыках, словно быстрый пульс.
— Такое ощущение, что мы катимся в телеге, — сказал я.
Путь к центру города занял некоторое время. Каждый раз, когда автомобиль начинал останавливаться в потоке транспорта на Парк–авеню, мне хотелось открыть дверь и убежать. Проблема заключалась в том, что я мог вообразить себе лишь первую часть плана — стремительный бег среди машин и благополучное исчезновение на одной из боковых улиц. Но затем все становилось чистым листом. Куда я пойду? Как я расплачусь за номер в гостинице, если моя кредитная карточка и та фальшивая, которую дал мне Френк, известны Эммету и другим преследователям? С какой бы точки зрения я ни рассматривал свое положение, печальный вывод неизменно оставался одним и тем же: мне было безопаснее сотрудничать с Райкартом. По крайней мере, он знал, как выжить в этом страшном мире, который я почти не понимал.
— Если вы чувствуете такое беспокойство, мы можем договориться о сигнале провала, — сказал Райкарт. — Позвоните мне по телефонному номеру, который дал вам Френк. Скажем, в десять минут следующего часа или еще через час. Нам даже не обязательно говорить. Просто дайте мне два гудка, и я буду знать, что с вами все в порядке.
— А что случится, если я не позвоню?
— Если я не дождусь от вас звонка в первый час, то запасусь терпением. Если вы пропустите второй условленный срок, я позвоню Лэнгу и скажу ему, что возлагаю на него личную ответственность за вашу безопасность.
— Почему–то ваши слова меня не очень успокоили.
К тому времени мы почти добрались до цели. Я уже видел впереди на противоположной стороне дороги огромный подсвеченный прожекторами звездно–полосатый флаг и рядом с ним, у самого входа в «Уолдорф», флаг Британской империи. Пространство перед отелем было огорожено бетонными блоками. Я насчитал полдюжины полицейских мотоциклов, четыре патрульные машины и два больших черных лимузина. За ограждением стояла небольшая группа фоторепортеров и довольно внушительная толпа любопытных зевак. При виде этой картины мое сердце снова забарабанило в груди. Я начал задыхаться от страха.
