Наталья Борохова - Адвокат инкогнито
Теперь ее симптомы были разрозненны и неопределенны. Врачи только разводили руками, ссылаясь на какую-то инфекцию, которую она подхватила во время операции. Но она-то знала, что причина недуга спрятана в глубине ее израненного сердца…
Глава 26
Предновогодние дни закружились каруселью, увлекая хлопотами всех от мала до велика.
Обычно в семье Соболевых праздник отмечался на широкую ногу. Заранее покупались подарки для детей, родственников и близких друзей. Сидя перед елкой, семейство запаковывало сюрпризы в разноцветную бумагу, украшая каждый сверток по-особому: лентами, бусами, цветами. Это стало любимой традицией Маши и Пети. Да и родители не слишком отличались от детей – им нравилось, сидя на полу, посмеиваясь и подтрунивая друг над другом, заниматься творчеством. Заранее готовился сценарий новогодней ночи, от руки подписывались приглашения. Иногда Соболевы вместе с друзьями ставили домашние спектакли, а старики Андриевские с удовольствием играли роль зрителей. Шились костюмы, из подручных материалов изобретались шпаги, мечи и прочий необходимый реквизит. Новогоднее меню – особый вопрос. Поросенок с гречневой кашей по особому рецепту, праздничный пирог в виде полена, заливное и прочие изыски способны были утолить аппетит многочисленных гостей семейства.
Но в этом году в квартире Соболевых царила далеко не праздничная атмосфера. Елку, конечно, купили и поставили в залу, как обычно. Виктория вызвалась украсить ее вместе с детьми. Но руки ее дрожали, глаза слезились, и несколько красивых игрушек разбились. Бросив все, она ушла к себе, так ничего и не объяснив детям. Те были расстроены, но, конечно, не из-за елочных украшений. Они были уже взрослыми, и странное поведение родителей, разумеется, тревожило их. Мать ничего не купила к празднику. Отца вообще теперь часто не бывало дома. В квартире висела гнетущая тишина. Случайному гостю могло показаться, что в доме кто-то очень сильно болен, и причем надежд на выздоровление нет никаких.
Впрочем, такое предположение было бы близко к истине. Разлад в семействе достиг критической отметки. Положение усугублялось еще и тем, что по совету ректора Виктория взяла отпуск. Сидя в четырех стенах, она переживала свое горе еще острее. Соболева не читала лекции, не встречалась с людьми, а сутками лежала на кровати в спальне, приглушив свет. Потом уходила в кабинет, и дети слышали, как она ходила по нему взад-вперед, говоря с кем-то по телефону. Домашние дела она совсем забросила, и госпожа Андриевская, посетив внуков как-то раз в отсутствие Аркадия, была немало удивлена, узрев в холодильнике только заплесневелый кусок сыра и засохший лимон. Детям Виктория давала деньги и просила их питаться в кафе, выбирая, по возможности, здоровую пищу. Сама же, кажется, перестала есть вообще и сильно похудела, что не шло на пользу ее внешности. Все попытки детей и матери как-то ее растормошить заканчивались одним и тем же – Виктория благодарила их усталой улыбкой и уходила к себе в спальню.
Аркадий вел себя не лучшим образом. Приходил поздно, хотя Виктории было известно, что процесс на время приостановлен. Где ходил, с кем общался – непонятно. На вопросы отвечал односложно, хотя не дерзил. Включив спортивный канал, он мог часами наблюдать, как игроки гоняют по полю футбольный мяч, хотя к спорту всегда относился с прохладцей.
Телефон в их квартире молчал, словно какой-то злоумышленник перерезал кабель. Казалось, Соболевы вдруг очутились на необитаемом острове посреди океана. Мир просто забыл про их существование…
Перед самым Новым годом Виктория все же выбралась в город и наспех купила подарки для Аркадия, родителей и детей. Правда, на сей раз выбор их не доставил ей привычного удовольствия. Кроме того, толпы обезумевших горожан и гостей города, как саранча, опустошавших прилавки в течение декабря, смели с них все более или менее интересное.
Сидя дома среди рулонов цветной бумаги и лент, Виктория тщетно пыталась соорудить из того, что купила, празднично оформленные свертки. Работа шла ни шатко ни валко, когда на пороге появился Аркадий. Безразличным взглядом он окинул беспорядок в зале.
– Не хочешь присоединиться? – миролюбиво спросила у него Виктория.
Муж ничего не ответил, но все же сел рядом и, взяв в руки коробку, уже перевязанную алой лентой, стал вертеть ее в руках.
– Детектив принес неплохие новости, – заговорила Соболева, старательно следя за тем, чтобы невзначай не произнести имя Виктор, ведь упоминание о бывшем женихе чрезвычайно злило Аркадия. – Кажется, в биографии Кисловой нашлись интересные моменты…
Виктория сделала паузу и взглянула на мужа. Тому, похоже, было все равно, что там еще разузнал детектив.
– Софья Кислова в молодости пережила серьезную душевную травму. В результате несчастливого стечения обстоятельств она потеряла любимого человека и ребенка, которого носила под сердцем. Хирургическое вмешательство оказалось неудачным, осложнения не заставили себя ждать. Положение больной еще больше обострилось по причине глубокого нервного расстройства…
– Ну и что? Как это поможет мне? – оборвал Аркадий.
– Мы обсуждали новости с твоим адвокатом, – продолжала Виктория, делая вид, что ее не задевает недовольный тон мужа, – и надо отдать должное Дубровской. Она из разрозненных фактов, представленных детективом, смогла собрать цельную картину и даже наметить план твоей защиты. Пожалуй, он может сработать. Ты не представляешь… Бывшего любовника Кисловой звали тоже Аркадий. И в молодости он удивительно напоминал тебя. Я видела фотографию.
«Черт, и я ее видел! – вспомнил Аркадий. – Лицо того парня показалось мне очень знакомым. Странно, но я тогда не сообразил, что он похож на меня».
– Надеюсь, твоя умница Дубровская не повесит на меня отцовство того несчастного ребенка? – спросил он, скривив губы.
– Нет, что ты! – слабо улыбнулась Виктория. – Фамилия того человека известна, он являлся директором крупного предприятия, пару лет назад скончался от сердечного приступа. Жена его, бывшая подруга Кисловой, не сидит дома, а строит карьеру в одной совместной российско-итальянской компании. Знаешь, их семья чем-то напомнила мне нашу.
– Чем, интересно? У нас, слава создателю, пока никто не умер.
– Они оба были очень успешны… Ко всему прочему, начало их семейных отношений никак нельзя назвать романтическим, – через паузу заметила Виктория. Было видно, что она старательно подбирает слова. – Молодые люди поженились согласно воле родителей. Правда, потом брак по расчету перерос в прочные отношения, основанные на взаимном уважении. В каком-то смысле это больше чем любовь.
– Да? – скептически хмыкнул Аркадий. – И вот на такой жидкой основе Дубровская будет строить мою защиту?
– Мне кажется, у нас есть шанс надеяться…
– Мне не нужен шанс. Мне нужна гарантия!
– Но кто ж тебе в таком деле выпишет гарантийный талон? – удивилась Виктория. – Ты ведь не в магазине по продаже бытовой техники и не в обувной лавке. Уголовный процесс – вещь непредсказуемая.
– Узнаю слова моего адвоката! – воскликнул Аркадий. – Она повторяет то же самое каждый раз, когда боится, как бы ее не упрекнули в том, что она плохо делает свое дело.
– Ты несправедлив. Дубровская – отличный адвокат. Я наблюдала ее в процессе несколько дней, и у меня не было к ней претензий. А вот ты сам мог сказать хотя бы несколько слов в свою защиту. Почему ты сидел, как будто набрав в рот воды? Ты что, не мог задавать вопросы свидетелю? Ты, а не Дубровская был в той чертовой гостинице ночью и должен знать больше, чем она! Где твоя позиция? Где твоя защита? – напустилась Виктория на мужа.
В самом деле, она считала себя правой. Наблюдая за тем, как Дубровская бьется каждый день со свидетелями обвинения, вытаскивая из них по крупицам нужную информацию, Соболева недоумевала, почему молчит Аркадий. Он сидел на скамье подсудимых с самым мрачным видом, храня гробовое молчание, а после процесса набрасывался на адвоката, требуя от нее каких-то чудес.
– Может, я еще не определился с тем, как мне следует поступить, – заявил вдруг Аркадий, и Виктория от изумления уронила на пол катушку ниток.
– Что ты хочешь этим сказать? – непонимающе уставилась она на него. – Что значит «не определился»?
Соболев помолчал. Момент для разговора, который он оттягивал несколько дней, настал. Виктория ждала от него ответа.
– Мне кажется, нам следует принять предложение Кисловой, – выдавил он наконец.
Наступила тишина. Ее можно было бы назвать абсолютной, если бы не капала в ванной из неплотно закрытого крана вода.
Виктория смотрела на мужа во все глаза. Рот ее был приоткрыт, и Аркадию показалось, что в этот момент у нее очень глупое выражение лица.
– Тебе неплохо бы объясниться, – бесплотным шепотом попросила наконец Виктория. – Что значит «принять предложение Кисловой»? Она что, делала нам какие-то предложения?
