Владимир Кашин - По ту сторону добра (Справедливость - мое ремесло - 5)
- Да-а, - задумчиво произнес следователь. - Интересно настолько, что хочется еще раз изучить эту версию.
- Петр Яковлевич, это пока не доказано, это только мои логические выкладки. Вы с ними можете считаться или не считаться, но знать их должны.
- Благодарю, большое спасибо, Дмитрий Иванович. И еще такая мысль: брионин, переступень в сердечных таблетках ведь разоблачает его, этого Роберта. Как же он не побоялся?
- А чего ему бояться? Согласно традиционным правилам юриспруденции, в частности принципа территориальности, как вы знаете, преступник должен быть судим и отбывать наказание в государстве, в котором совершил преступление, если, конечно, он не успел удрать на свою родину. С Англией у нас нет конвенции о передаче уголовных преступников для расследования и наказания, так называемой экстрадиции. Таким образом, заниматься им мы не смогли бы. А в Англии его судить никто не будет... Играя на смерти матери и сестры, этот негодяй еще и политический скандал поднял бы. Вместе со своими друзьями, кажется весьма правых настроений, кричал бы: мол, поехала в гости через тридцать лет уроженка Украины, бывшая немецкая пленница, которая не возвратилась домой после войны, так ей теперь, подданной королевы Великобритании, коммунисты отомстили, отравили вместе с дочерью и тому подобное. И проливал бы крокодильи слезы... Он все это предусмотрел!.. Очень не просто, - вздохнул Коваль, - доказать, что Роберт дал сестре ядовитые таблетки и она не догадывалась об этом. В таком случае, оставаясь преступницей, пусть даже действуя без умысла, она и сама становится жертвой предумышленного преступления Роберта...
- Да, тут действительно есть над чем голову поломать... - согласился следователь. Он крепко пожал руку подполковнику. - Еще раз спасибо за помощь. При необходимости, я надеюсь, не откажете и в будущем... Хотя свои обязанности вы уже выполнили...
Коваль кивнул. Он вдруг почувствовал себя таким уставшим, словно воз дров нарубил. Не мог и шага сделать. Придерживая рукой взлохмаченные волосы, глядел вслед "Волге", пока она не исчезла за поворотом.
Уже второй день над городом собиралась гроза. Голубое в начале дня, небо постепенно покрывалось тучками и тучами, которые росли, чернели и становились все грознее. Ветер, с утра слабый, после полудня усиливался, расшвыривал тучи, и тогда небо снова испепеляло землю нестерпимым зноем.
Но сегодня дождь наконец должен был прорваться и освежить задыхающийся город.
Дмитрию Ивановичу тоже было душно, и он с нетерпением ждал этого дождя. Сейчас, преодолев минутную слабость, он медленно, словно человек после болезни, направился по асфальтированной дорожке вдоль ограды. Плечи, с которых сбросил груз, еще не привыкли к облегчению. Всю свою сознательную жизнь он занимался чужими проблемами, которые постепенно становились его собственными, успокаивал чужую боль, которая потом еще долго отдавалась в его сердце.
На углу одиноко скрипел под ветром старый ясень.
Коваль с удовольствием подумал, что ему сегодня уже не нужно никуда бежать, никого ловить и допрашивать, что он сейчас придет домой, наденет пижаму и сможет хотя бы на время забыть о всяких трагедиях, превратиться в обыкновенного служащего, который после рабочего дня любит почитать газеты и отдохнуть у телевизора...
Ирпень - Киев
1978 - 1979
