Александр Горохов - Приговоренный к власти
— Значит, через месяц я с вами распрощаюсь.
— Нет, уверенно сказала она. — Ты дело знаешь, и всего за несколько дней, но себя показал. Правильно, что охранники у тебя не с утра, как раньше, на вахту заступают, а с вечера. А то они днем маялись, уставали, а ночью, когда самая бандитская пора наступает дрыхли как убитые. Днем-то на банк нападать все-таки не с руки. Банки ночью грабят, а охрана теперь у нас ночью свежая. И вообще, я слышала, что о тебе хорошо говорят. Ты за что в лагерях-то куковал?
— Неудачный бизнес.
— Это сейчас бывает. Вот мой зять…
Лешка более не прислушивался к словам бабы Мани, а зафиксировал в мозгу четыре позиции.
Наташа Максакова — строгая, учит языки, дочь друга Феоктистова, эмансипирована сверх меры, мечтает о карьере женщины-банкира.
Компьютерщик Малишевский Роман — развратник в душе, человек изломанной психики да плюс умопомешательство на компьютере.
Специалист по международным связям Лазарев — неудовлетворенность достигнутым на работе, постоянные метания и поиски путей к налаживанию связей с зарубежными банками, стремление срочно увеличить свою зарплату — а как иначе ездить за границу и только командировочными деньгами там обходиться? Не разбогатеешь.
Четвертая позиция — завхоз Бестаев, типичнейший из типичных типов родного русского жулика среднего калибра, который пытается урвать в любом месте: по телефону-автомату умеет звонить без жетона, знает, что коньяк надо разводить сухим вином, а не водой, и в кармане у него дубликаты ключей от всех кабинетов да и сейфов банка, но он об этом никому не говорит и до времени ключами не пользуется.
Через полтора часа Феоктистов очень внимательно выслушал Лешку и без раздумий сказал:
— Наташу Максакому отринь сразу. Она не может предать ни банка, ни меня. Ее отец — мой друг от сердца, связано с ним так много, что я не вправе в чем-то подозревать дочь. Я ж ее из соски кормил и в ванне купал до двух лет. Это исключено. Из Наташи мы выковываем русскую женщину-бизнесмена двадцать первого иска. Ромку Малишевского деньги и блага жизни не интересуют, а предателя купили только за деньги.
— Сужаете вопрос, Сергей Павлович, — заметил Лешка. — Предать могут заставить через шантаж или через соблазн. Предположим, скажем, подарить личный компьютер со всеми новыми прибамбасами. Фанатик своего дела может на это клюнуть.
— Может, поэтому я полностью Малишевского со счетов не сбрасываю. Кроме Наташи, полностью вне подозрений и завхоз Борька Бестаев. Он мне как собака предан. Приворовывает, конечно, сучий потрох, но потому ему и зарплата пожалована незначительная, с учетом его рукоблудия. Я это знаю, и он это знает, но делаем вид — что не знаем. За рамки определенных границ он не выскакивает. Знает, что я его попросту убью. У меня в сейфе пуля лежит, на которой его имя написано, показать?
— Не надо, верю.
— Лазарев Коля… Два года работает, связей с заграницей нет, но у кого они есть? Западные банки на нас чихать хотели, и если путаются, то только с очень мощными фирмами, которые под государственной опекой. Поэтому, черт их дураков дери, я и говорю, что надо объединяться! Но хоть у Лазарева зарплата и несправедливо маленькая, но я его специально впроголодь держу, чтоб свирепее в охоте был. Через пару лет ему цены не будет. Нет, этому рисковать на предательстве смысла никакого нет, лучшего места он не найдет, а если у меня замажется, то у него кислород на всю жизнь перекроется. И тем не менее… — Он замолчал, и Лешка не выдержал затянувшейся паузы, подтолкнул.
— Что тем не менее?
— Тем не менее мы не можем быть пассивны, Алексей Дмитриевич. Нужно устроить западню. Ловушку в классическом стиле! Нужно срочно забросить живца, чтобы посмотреть, кто на него клюнет. И не тянуть этого дела! Каждый час, каждую минуту кто-то выбрасывает за стены банка секретную коммерческую информацию, и терпеть это — самоубийству равно.
В кабинет без стука влетел круглый, краснорожий, напористый человек, с розовой плешью, пробивающейся сквозь зачесанные с затылка длинные волосы, горластый и энергичный — завхоз завхозом и больше никто.
— Сергей Павлович, я ремонт чердака начну прям сегодня! Сделаем там архив, как надо, и для главбуха отдельный кабинет получится по классу шик-люкс! Прикажете начинать?
— Начинайте.
Без дальнейших слов завхоз выскочил из кабинета с той же скоростью, что и влетел.
— Надо устроить западню, — медленно сказал Феоктистов. — Устроить прямо сегодня, пока я в бешеном настроении. Ты пойди к себе в кабинет, отдохни после ночных бдений, а через пару часиков, я за это время все продумаю, мы начнем облаву. Тошно, конечно, своих людей мордовать, я ж их по всей Москве по крупицам собирал, сквозь фильтры пропускал, но иного выхода нет. Я не желаю больше, чтоб у меня машины взрывали и чтоб мои сотрудники при подозрительных обстоятельствах в речку падали. Кстати, я заехал по дороге в милицию. Там подвели итог. Как мы и ожидали, стерва Антонина была пьяна, не справилась с управлением автомобилем и свалилась в Яузу. Мир ее праху, через два-три дня будем хоронить.
Лешка кивнул и вышел из кабинета. В приемной уже усаживалась к столу секретарша Наташа Максакова. Миниатюрная, в строгом темном платье, очень изящная и милая, только с некоторым излишеством золотых побрякушек на пальцах и шее. Но это, насколько Лешка знал, вошло в моду у секретарш всех фирм.
— Доброе утро, Алексей Дмитриевич, — она улыбнулась искренне и радостно. — А вы ночевали, получается, в кабинете Сергея Павловича?
— Здравствуйте. Да, проверял возможность установки подслушивающей аппаратуры.
— Ой, что вы! Не пугайте. Этого не может быть!
Нет, подумал Лешка, не может быть именно того, чтобы у тебя, милая, не было лирических романов и увлечений. Девчонка ты как девчонка, и хоть тебя и прочат в русские бизнесменши грядущего века, но пока ты всей душой тянешься к прогулкам под луной, нежным посиделкам в тихом кафе под музыку и бутылочку шампанского и прочим подобным радостям, без которых жизни быть не может. Есть, конечно, и курсы по изучению иностранного языка, но на засушенную деву твоя кандидатура никак не тянет, какая-то любовь в твоей жизни должна быть, а во имя любви свершаются как высокие и благородные деяния, так и самые грязные.
Он прошел в свой кабинет и едва сел к столу, как тут же звякнул телефон внутренней связи банка и Феоктистов быстро произнес.
— Я придумал модель западни.
— Лихо, — поразился Лешка.
— Ничего лихого. Ловушка будет очень старой системы, апробированной неоднократно, примитивной, но всегда дающей большой эффект. У тебя никого нет в кабинете?
— Нет.
— У меня тоже. Подсоединиться к нам никто не может, прослушай схему вчерне. Где-то в обед мы собираем часть коллектива, то есть тех людей, которые у нас, черт побери, на подозрении. По ходу дела выдаем фальшивую информацию.
— «Деза» это называется, — уточнил Лешка. — Дезинформация.
— Спасибо. Мы выдаем им эту информацию, которую шпиону надо будет обязательно и срочно передать в стан врага. Завтра определяем, получил ли противник эту нашу дезу. И тогда будем иметь факт.
— Какой факт? — спросил Лешка. — Факт, что мы имеем предателя? Мы и так это знаем. Нам нужно знать — КТО? Кто из четырех подозреваемых или другой, выскочивший за круг означенных лиц.
— Нет. Я проверил. Самая высокая вероятность — только кто-то из этой четверки, как это меня ни бесит.
— Подождите, Сергей Павлович, надо создать такие условия, при которых у шпиона было бы спрессовано время. У него должно быть всего несколько часов для передачи, а информация очень ценная и дорогая. Нужно, чтобы он попал в отчаянное положение, чтобы он вынужден был действовать, и действовать смело, решительно и быстро. А мы возьмем под контроль его действия, то есть действия всех подозреваемых. Проследим за ними в той или иной форме и таким образом выявим источник.
— Правильно, правильно, черт тебя дери! Отдыхай, я продумаю модель западни более тщательно, а ты потом отработаешь детали. Или походи по кабинетам, лично присмотрись к людям, к нашим кандидатам.
— Нет, — сказал Лешка. — Это может насторожить шпиона.
— Опять правильно. Сиди и жди, пока меня осенят великие мысли. Хрен знает, чем должен заниматься русский банкир!
Великие мысли осенили русского банкира около полудня, и он вызвал Лешку в кабинет.
— Значит, так, — сосредоточенно начал Феоктистов. — В четыре часа, то есть за час до конца работы, я собираю срочное совещание членов совета банка. Придут не все — потому что конец работы, придут только совершенно проверенные люди, а кроме того, я сделаю так, что будут присутствовать и все наши кандидаты в предатели. Я сделаю сообщение о намеченной крупной, многомиллионной сделке, которую нужно провернуть вечером, потому что уже утром будет поздно.
