Фридрих Незнанский - Конец фильма
— Давай просмотрим еще раз…
— Четвертое дело! — Денис схватил телефонную трубку. — Игорь Ильич, миленький, узнайте, может, это Лидский запрашивал дело Корецкого?
— Сгонять в курьерскую службу? — с мальчишеским запалом поспешил к двери Крамской.
— Это я должен бегать, а не вы!
— Да ла-а-адно, какие наши годы!
Крамской выскочил в коридор, а Грязнов набрал телефонный номер.
— Здравствуйте, вас из милиции беспокоят, Грязнов моя фамилия. Я могу поговорить с Зябликом Павлом Алексеевичем?..
— Ну сколько же можно? — закричал в трубку высокий женский голос. — Я же уже сказала вам, Павел Алексеевич умер два года назад!
— Подождите минуточку, не вешайте трубку! — взмолился Денис. — А Корецкий? Вы были знакомы с Вениамином Корецким? Ваш… простите, не знаю, кем вам приходится…
— Муж, черт вас подери! Да, они работали вместе с Корецким! Что еще?
— Нет, ничего, простите еще раз, простите…
Он нажал на рычаг и набрал следующий по списку номер.
— Вы ведь уже звонили!.. — ответил грубый мужской голос. — Повторяю еще раз, мою жену сбила машина! Вы в милиции удовольствие получаете, вот так вот мучая людей?
Палец Грязнова скользил по списку, едва ли не каждая строчка которого была загубленной человеческой жизнью.
Перед его глазами стремительно неслась вереница черно-белых снимков. На них была смерть в самых разных формах… Кто-то лежал, схватившись за сердце и выкатив глаза, кого-то сбила машина, кто-то уже распух от долгого пребывания под водой, кто-то обгорел до неузнаваемости.
И Денис все повторял как заведенный:
— Простите… Извините… Я не хотел сделать вам больно… Когда это случилось?
— Это опять ты, черт бы тебя побрал? — набросилась на него дама с высоким голосом. — Хорошо, я слушаю…
— Скажите, а ваш муж случайно не курил трубку? — сжимая кулаки, спросил Денис.
— Случайно курил! — И дама швырнула трубку на рычаг.
Держа в вытянутых руках том уголовного дела, в кабинет победоносно вошел Крамской. Он хотел было что-то радостно воскликнуть, но осекся, напоровшись на звериный взгляд Грязнова.
— Представьте, он убил всех, кто с ним работал, кто смог бы его опознать…
Крамской сел напротив и еще раз пробежал глазами по списку:
— Что, всех?!
— В живых остались трое. Наверное, только потому, что переехали из Москвы. И еще по двум номерам я не дозвонился, никто трубку не поднимал.
С минуту они подавленно молчали. Крамской листал дело Корецкого, Грязнов курил, опустив голову и пуская дым под стол.
— «В целях ограбления нанес Антиповой удар по затылочной части головы тупым предметом, — наконец начал читать Крамской. — Решением районного суда приговорен… приговорен… ага, вот… к пяти годам лишения свободы с отбыванием срока в колонии общего режима».
— Получается, что, не считая тех троих, остается только Некрасова. Надо бы с ней еще разок переговорить, но теперь она в вашей власти. Свидание устроите?
— Давай на «ты»? — предложил Крамской.
— Устроишь?
Крамской вскинул руку, посмотрел на часы:
— Сегодня уже поздно.
— А завтра утром?
— Попробую. Но мы так и не выяснили, зачем Эдик запросил эти вот чертовы дела!
Шестисотый «мерс» гнал по загородному шоссе.
Щербак вскрыл маленький пластиковый пакетик и высыпал из него на ноготь мизинца белый порошок. Затем поднес мизинец к носу и с шумом всосал порошок ноздрями.
Щербака с трудом можно было узнать, настолько хорошо он вошел в образ гангстера — наглый взгляд, дорогой прикид, толстая золотая цепь на шее.
Седой сидел рядом и напряженно наблюдал за его манипуляциями.
— Отменно… — У Щербака аж слезы выступили. — Но сделки не будет.
— Почему?
— Не нравишься ты мне, Седой. В ментуре тебя сегодня видели.
— За кого держишь, падла? — с трудом сдерживался Седой. — Сам-то будто с неба свалился! Может, тянет обратно, в облака? Так это быстро организуем!
— Гнедой за меня поручился, хочешь дорожку ему перейти? — Щербак сверкнул золотой фиксой. — Не советую…
Тем же вечером к его груди Самохин скотчем приклеивал крохотный микрофон. Щербаку было щекотно, он хихикал, подпрыгивая на одной ноге.
На столе лежал раскрытый кейс, доверху набитый пачками долларов.
— Ты понимаешь, что будет, если ты этот чемоданчик похеришь? — пытливо глядя в глаза Щербаку, спросил Самохин.
— Может, сразу поделим? По пятьдесят штук на брата, а?
— А что остальным скажем?
— Да, придется всех в долю брать…
— А теперь серьезно. — Осмотрев товарища со всех сторон, Самохин убедился, что устройство приклеено намертво. — Давай-ка повторим все еще разок…
На операцию ехали молча, боясь спугнуть удачу.
Это был то ли ангар, то ли заброшенный завод — сразу не разберешь. Огромное помещение с облупленными стенами, вдоль которых стояли проржавевшие скелеты каких-то доисторических станков. Лунный свет с трудом проникал через слуховые окна.
— Как слышно? Прием… — Щербак взволнованно курил, сидя на капоте иномарки. — Что-то он задерживается…
— Ты бы спел пока чего-нибудь. — Самохин приставил к глазам дальнобойный бинокль. — А то скучно…
Рядом с ним, в кустах, лежали на изготовке омоновцы. Они держали под прицелом все подходы к ангару вместе с дорогой.
В окуляре бинокля появились два огонька — по дороге, оставляя за собой столб пыли, быстро ехала машина.
— Всем готовность номер один! — скомандовал Самохин в рацию. — Они едут. Щербак, просьба снайперов, постарайся держать их на открытом пространстве.
— Давайте, ребята, только без паники. — Щербак передернул затвор пистолета, отправил его за пояс и прикрыл рубахой. — Раз, два — и по домам. Я уже есть хочу. И жить тоже…
Машина бесшумно въехала в ангар. Щербак спрыгнул с капота, выплюнул бычок и на всякий случай поднял руки в приветствии, чтобы все видели, что они свободны.
Седой и его подручные вальяжно вышли из автомобиля, огляделись.
— Где деньги?
Щербак раскрыл чемоданчик с баксами.
Седой взял одну пачку, вытянул из нее купюру, помял, помусолил пальцами, внимательно вслушался в ее шелест.
Его подручные не спускали глаз с Щербака, который безмятежно улыбался им в ответ.
— Смотри-ка… — удовлетворенно хмыкнул Седой. — Не фальшивка…
— Пересчитывать будешь?
— Не здесь.
Седой щелкнул пальцами. Один из парней нырнул в салон черного «мерседеса», через мгновение вынырнув из него с большой полиэтиленовой сумкой.
— Только без шуточек… — предупредил Щербак.
В сумке были аккуратно сложены пластиковые пакетики с белым порошком…
Под самым куполом ангара вспыхнули мощные лампы.
На секунду бандиты застыли, инстинктивно прикрываясь руками от яркого света. И этой секунды хватило Щербаку, чтобы броситься к Седому и наручниками скрепить его запястье с ручкой сумки.
— Всем лежать! — В ангар уже со всех сторон врывались омоновцы.
Кто-то из них на всякий случай пальнул в воздух.
Затем была обычная в таких случаях сутолока, когда колотят всех, кто попадается под руку, будь то чужой или свой.
— Я свой! — кричал Щербак.
Но его приложили рифленой подошвой армейского ботинка, да так крепко, что он откатился под колесо «мерседеса» и замер.
— Не трогать его! — орал Самохин, оттаскивая от Щербака омоновца, который намеревался нанести тому еще парочку ударов. — Щербак, очнись! Мы сделали это, у нас получилось!
— Я очень рад… — морщился Щербак, сплевывая кровавую слюну.
Тем временем бандитам скручивали руки и волокли к автобусу, где их уже поджидал Грязнов-старший.
— Все, паря, тебе капец… — прорычал Седой.
— Тебя же, кажется, предупреждали: никуда из Москвы не уезжать! улыбнулся в ответ Вячеслав Иванович.
За дверью ругались. Даже не ругались, а скандалили.
— Сучка! — Голос принадлежал Максимову. — А шмотки эти кто тебе покупал?
В ответ на пол полетела посуда.
Грязнов нажал кнопку электрического звонка.
— Заткнись! — Голос Максимова приближался к двери. — Я тебе сейчас по роже дам, сучка!
— Да пошел ты!
Дверь наконец открылась. Максимов был весь взъерошенный, потный, разъяренный.
— Кажется, я помешал семейной идиллии?
— Нет, знаешь, в самый раз!
— Жалкий актеришка!
С кухни в их сторону прилетела тарелка. Максимов успел увернуться, и она разбилась о стену прямо над его плечом.
— Ну все! — взревел он. — Можешь попрощаться со своим ангельским личиком! Мама родная не узнает!
Закатывая рукава рубахи, он с устрашающим видом двинулся на кухню, но на самом пороге обернулся к Денису:
— А ты чего стоишь?
— А что — я?
— То есть тебя это не касается?
