Джон Гришем - Золотой дождь
Мы с Деком обмениваемся нервными взглядами.
Брюзер говорит дальше, что у него, можно сказать, и так был удачный год, он заработал больше денег, чем все мы, вместе взятые, и он хочет, чтобы его служащие тоже были довольны. А кроме того, дело с ван Ленделом было улажено очень быстро. Сам он лично работал над ним меньше шести часов.
Мы с Деком недоумеваем, какую же работу он проделал в эти шесть часов.
Таким образом, от доброты сердечной Брюзер желает компенсировать нам наши труды. Его доля — треть всего гонорара, то есть тридцать три тысячи долларов, но он не собирается брать их все себе. Он хочет поделиться с нами.
— Я собираюсь отдать вам треть своей доли, разделив ее между вами поровну.
Мы с Деком молча делаем подсчеты. Треть от тридцати трех — это одиннадцать тысяч. А половина равна пяти тысячам пятистам долларов.
Я пытаюсь не расплыться в улыбке и говорю:
— Спасибо, Брюзер, это чрезвычайно щедро с вашей стороны.
— Не стоит благодарности, — откликается он, словно быть щедрым — в его натуре. — Пусть это будет подарком за то, что ты сдал экзамен.
— Спасибо.
— Ага, спасибо, — говорит Дек.
Мы оба ошеломлены, но каждый при этом думает, что на долю самого Брюзера приходится двадцать две тысячи всего за шесть часов. То есть это приблизительно по три тысячи пятьсот долларов в час.
Но я не ожидал от него и полцента и поэтому чувствую себя богачом.
— Хорошая работа, парни. Давайте подписывайте побольше таких контрактов.
Мы одновременно киваем. Я подсчитываю и уже распределяю, сколько и на что потрачу. Не сомневаюсь, что Дек проделывает ту же мыслительную работу.
— Мы готовы к завтрашней встрече? — спрашивает меня Брюзер.
Мы оспариваем ходатайство «Дара жизни» с предложением отклонить иск Блейков. Заседание назначено на девять утра при участии и под началом его чести Харви Хейла. У Брюзера уже состоялся неприятный разговор с судьей относительно ходатайства. Мы не очень надеемся, что дело дойдет до слушания в суде присяжных.
— Полагаю, что да, — отвечаю я, и сердце у меня болезненно сжимается. Я приготовил и подал тридцатистраничное краткое опровержение, на которое Драммонд и компания выстрелили своим опровержением. Тогда Брюзер и позвонил Хейлу и состоялся этот неприятный разговор.
— Возможно, я предоставлю тебе возможность самому вести обсуждение, так что будь готов, — говорит Брюзер. Я с трудом глотаю комок, застрявший в горле. Мое беспокойство переходит в панический страх. — Принимайся за работу, — добавляет он. — Будет стыдно проиграть дело на этой стадии, даже не доведя до слушания в суде.
— Я тоже участвую в этом деле, — приходит мне на помощь Дек.
— Хорошо. Мы отправимся в суд втроем. У них же, Господи спаси, будет, наверное, человек двадцать, не меньше.
Внезапно богатство пробуждает вкус к радостям жизни.
Мы с Деком решаем пренебречь нашим обычным супом и сандвичем у Труди и вместо этого обедаем в ближайшей бифштексной. Мы заказываем ребрышки.
— Никогда прежде Брюзер не делился гонораром, — говорит Дек, дергаясь и судорожно поглядывая по сторонам. Мы сидим в отдельной кабинке в конце темного обеденного зала. Нас никто не может услышать, но он тем не менее беспокоится. — Что-то должно грянуть, Руди, — я уверен, что Токсер и Ридж вот-вот сбегут. Федеральные агенты обложили Брюзера со всех сторон. Вот он и отдает свои деньги. Я нервничаю, я очень из-за всего этого нервничаю.
— О'кей, но почему? Они же не могут нас арестовать.
— Я не поэтому беспокоюсь. Я беспокоюсь насчет своего места работы.
— Не понимаю. Если Брюзер будет обвинен и даже арестован, его могут, как бывало прежде, выпустить под залог, и фирма все равно сможет функционировать, пока они не закончат дела.
Мои слова его злят.
— Послушай, а что, если они заявятся с требованием немедленно предстать перед судом и с ордером на прекращение деятельности фирмы? Знаешь, они могут так сделать. Так бывало в случаях с рэкетом. Федеральные агенты любят напасть на юридическую контору, конфисковать все дела и увезти компьютеры. Им наплевать на нас с тобой.
Честно говоря, я об этом не думал, и, наверное, вид у меня довольно удивленный.
— Они, разумеется, смогут выставить его за дверь и лишить возможности работать, — продолжает Дек очень внушительно. — И с удовольствием это сделают. А мы с тобой попадем под перекрестный огонь, и никто, абсолютно никто не даст за наше благополучие и цента.
— Так что же нам делать?
— Надо удирать.
Я хочу спросить, что он имеет в виду, но и так все ясно.
Дек теперь мой друг, но он хочет гораздо большего. Я сдал благополучно экзамен, так что могу обеспечить ему прикрытие. Ему нужен партнер! Прежде чем я успеваю что-либо возразить, он бросается в атаку:
— У тебя сколько всего денег?
— Э… пять тысяч пятьсот.
— У меня столько же. Это одиннадцать. Если мы сложимся по две, будет четыре. За пятьсот помесячно мы сможем снять маленькую контору, еще пятьсот в месяц будут стоить телефон и удобства. Мы можем понабрать кое-какой мебели, ничего, конечно, замысловатого. Примерно полгода будем работать на общем капитале и посмотрим, что получится. Я буду суетиться насчет дел, ты будешь представительствовать в судах, прибыль поделим пополам. И все поровну: издержки, плата за помещение, прибыль, работа, часы присутствия.
Я в подвешенном состоянии, но соображаю быстро.
— А как насчет секретарши?
— Нам пока не потребуется, — быстро отвечает он. Дек уже все давно обдумал. — По крайней мере сейчас. Мы оба можем отвечать на телефонные звонки и, кроме того, использовать автоответчик. Я могу печатать на машинке. Ты тоже. Обойдемся. Вот когда заработаем деньжат, тогда найдем себе какую-нибудь девушку.
— А сколько будет стоить аренда?
— Меньше двух тысяч, и это все: арендная плата, телефон, удобства, канцелярские принадлежности, ксерокс и еще сотня других, более мелких вещей. Но мы будем экономить, чтобы делопроизводство обходилось как можно дешевле. Мы будем по одежке протягивать ножки и стараться больше заработать. Все очень просто. — Дек внимательно вглядывается в меня, потягивая чай со льдом, затем опять наклоняется ближе. — Послушай, Руди, я так смотрю на это дело. Мы только что оставили на столе двадцать две тысячи долларов. Нам ведь полагается весь гонорар. Тогда мы покрыли бы все наши расходы за целый год. Давай организуем собственное «шоу» и будем оставлять все денежки себе.
Существует этический запрет на то, чтобы адвокаты создавали совместное предприятие с неадвокатами. Я открываю было рот, но понимаю, что все это ни к чему. Дек уже продумал десяток обходных маневров.
— Арендная плата как будто небольшая, — говорю я, только чтобы не молчать, а также выяснить, как далеко он продвинулся на пути поисков подходящего места.
Он подмигивает и улыбается. Зубы сверкают.
— Я уже подыскал одно местечко. Это в старом здании на Мэдисон-авеню над антикварной лавкой. Четыре комнаты, туалет, и здание расположено как раз на середине пути между городской тюрьмой и больницей Святого Петра.
Замечательное местоположение! Любой адвокат может о таком только мечтать.
— Но это опасная часть города, — замечаю я.
— А почему, как ты думаешь, там такая низкая арендная плата?
— Помещение в хорошем состоянии?
— Все в порядке. Но надо будет все заново покрасить.
— Ну, я теперь заправский маляр.
Нам приносят салат, и я набиваю рот зеленью. Дек ковыряется в тарелке вилкой, но ест мало. Слишком бурное течение мыслей не дает ему сосредоточиться на еде.
— Я должен делать ноги, Руди. Я знаю, что будет, хотя не понимаю почему. Ты просто поверь, что Брюзер скоро здорово шлепнется. Ему изменила удача. — Дек замолкает и выковыривает из салата орех. — Если ты не захочешь уйти со мной, то сегодня я поговорю с Никласом.
Никлас единственный, кто остался после ухода Токсера и Риджа, и мне известно, что Дек его недолюбливает. Я также сильно подозреваю, что он не ошибается насчет Брюзера. Достаточно читать газеты дважды в неделю, чтобы понять: у Брюзера очень серьезные неприятности. За последние несколько лет Дек был самым верным его служащим, и факт, что он готов сбежать, меня просто ранит.
Мы молча и медленно едим, и каждый раздумывает над тем, что предпринять в недалеком будущем. Четыре месяца назад сама идея заниматься юриспруденцией в компании с кем-то вроде Дека была для меня невыносима, даже смехотворна, а сейчас я не в состоянии придумать убедительный предлог, чтобы отказаться от сотрудничества.
— Ты что, не хочешь, чтобы я стал твоим партнером? — спрашивает он жалобно.
— Я просто все это обдумываю, Дек, дай мне хоть минуту. Ты меня просто ошеломил своей идеей.
— Извини, но действительно надо действовать быстро.
