Фридрих Незнанский - Ярмарка в Сокольниках
… Используя внутренние противоречия между США и их партнерами — Японией, Канадой, Великобританией и другими, расширить радиус изоляции США..
… Создать политику экономического пресса на США, для чего использовать неограниченные сырьевые возможности СССР и стран СЭВа. (В настоящее время СССР осуществляет контроль над мировой добычей нефти — 40 процентов, алмазов — 60, меди — 70, никеля — 60, бокситов — 90)…
К 1995 году США должны быть лишены, в первую очередь, стали, титана, никеля, хрома и алюминия — необходимых компонентов для производства самолетов и подводных лодок, а также жизненно необходимых стратегических ресурсов, в особенности — ресурсов для ядерной энергетики…»
По коридору кто-то ходил. Я замер…
«Стою на полустаночке,
в цветастом полушалочке…»
Бог ты мой! Я совершенно забыл, что в нашей прокуратуре, как и во многих других приличных заведениях, была уборщица, по имени Серафима Ивановна, которую сотрудники боялись больше, чем Пархоменко, хотя профиль их деятельности некоторым образом совпадал — Серафима была профессиональной доносчицей. Она махала метелкой по вечерам по крайней мере в четырех организациях, в связи с чем являлась в прокуратуру очень поздно, делала вид, что наводит чистоту, и заработок её был равен месячному окладу начальника следственной части.
Я быстро засунул бумаги в шкаф, погасил свет и, согнувшись в три погибели, притаился в стенном шкафу, служившем Семену Семёнычу гардеробной.
Как и следовало ожидать, Серафима недолго задержалась в криминалистическом кабинете и вообще в здании прокуратуры. Размявшись от получасового сидения в неудобной позе, я продолжил свое черное дело.
Проследовал «послужной» список Кассарина и дальше, о чем мне было хорошо известно. Закончив к десяти часам работу, я убрал кабинет Моисеева, положил в свой сейф ракитинские бумаги, спустился по запасной лестнице в котельную, дверь которой вывела меня в заднюю часть двора, за котлован для новостройки. Перемахнув через невысокий забор, я оказался на соседней улице, по которой шло свободное такси.
12
Фроловская сидела в кухне и грызла семечки. У её ног расположился Ричард — немецкая овчарка, принадлежащая Иркиной тетке. Родители Ирины находились в состоянии очередной войны, поэтому она проводила свободное от занятий в консерватории время в нашей квартире, используя для тренировки старенькое пианино Клавдии Петровны, своей тетушки.
— Ира… — сказал я шепотом, и Ирка с готовностью соскочила с табуретки. Я поманил её пальцем в свою комнату. — Я тебя очень прошу мне помочь…
— Ой, Шурик, с большим удовольствием!
— Т-с-с… Вот тебе номер телефона — запомни.
Она пошевелила губами, прищурив свои кошачьи глаза.
— Запомнила.
— Пойди на угол Сивцева Вражка, там телефон-автомат. Посмотри вокруг — чтоб никто не слышал. Попросишь Дэвида. Скажи, что звонишь по моему поручению и что мне надо с ним встретиться сегодня. Поняла? Сегодня!
Ирка взяла Ричарда на поводок и послушно зашагала к выходу, на ходу влезая в старенькое пальтишко.
Минут через пятнадцать она вернулась — телефон Дэвида не отвечал. На вопрос — не заметила ли она в нашем переулке каких-либо подозрительных личностей, Ирка неожиданно ответила:
— Заметила. Двоих. Стояли в церковном дворе.
— Почему ты решила, что они подозрительные?
— На них Ричард рычал. Он всех своих вокруг знает.
— А машину ты не видела?
— Нет. Хочешь, я ещё схожу?
— Попозже… Что же делать…
— Может, он со своей девушкой в кино пошел?
— Кто?
— Да твой Дэвид.
— Откуда ты знаешь, что у него есть девушка?
— Предположение… — Ирка вошла в роль сыщика… — А как твоя рука, Шурик?
— Рука? А, рука. Да ничего. Болит, конечно, но ничего, — автоматически отвечал я, что-то припоминая. Они с Аленой говорили по-английски. Что же они говорили? «До завтра»? Нет, какое «до завтра», завтра утром он улетает… Он сказал — «увижу тебя позже». Они ещё что-то говорили. Не помню. Нет, не помню. Потом Алена сказала уже по-русски: «Я отвезу тебя в аэропорт». Дэвид: «Я это сделаю сам, а ты будешь вести машину обратно».
— Что с тобой, Шурик?
— Понимаешь, он у Алены. А я дурак.
— У кого?!
— Неважно. — Я открыл свой секретер. Рядом с фотографией Риты лежала связка ключей от ее машины. Я не знал, как в тот день, в пятницу, они оказались у меня в кармане. Верно, оперативники решили, что это были мои ключи и сунули их мне в куртку.
— Ира… Операция продолжается. Возьми Ричарда и иди с ним гулять. А я… а я вылезу через окно на крышу и по крышам дойду до Мало-Афанасьевского. Ты стой на углу, и если увидишь этих двоих, постарайся их задержать, ну Ричарда на них спусти, что ли… Мне надо сесть в тридцать деия гый троллейбус и оторваться.
— А кто они?
— Они убили Риту…
Ирка потянула Ричарда за поводок, попятилась к двери.
Это были они. Вернее, он. Я не знал, кто, я не знал имени и не видел лица, но я был уверен, что это он, убийца. Вдалеке стояла черная «волга». Я сидел на крыше углового дома и ждал, когда из-за поворота появится троллейбус. Вот он подошел к машине, наклонился к окну, что-то сказал тому, второму. В эту секунду показался троллейбус. Ирка тоже увидела это, потому что сразу же сократила дистанцию до тех. Троллейбус, как всегда на конечной остановке, стоял долго, у меня затекли ноги и сделалось немножко страшно. Водитель троллейбуса взялся за рычаг, закрывающий двери. И я прыгнул. Вломился в почти захлопнувшиеся створки. Услышал, как дико залаял Ричард. Троллейбус медленно заворачивал на Большой Афанасьевский. Я глянул в заднее окно — Ричард не давал ему сесть в машину, Ирка, отпустив поводок, прыгала вокруг, изображая притворный ужас. И тут я увидел его лицо. Это был Виталий Шакун.
У театра Вахтангова я вылетел из троллейбуса и, стремглав перебежав на другую сторону Арбата, ворвался в чей-то подъезд. Черная «волга» с недозволенной скоростью двигалась со стороны Арбатской площади. Троллейбус на всех парах помчал по безлюдному Арбату к Смоленской. В узкую щель двери мне было видно, как «волга» настигла его где-то у Плотникова переулка. Я вышел из подъезда, завернул в Старо-Конюшенный и, петляя по арбатским переулкам, зашагал к Кропоткинскому метро.
Как вор, я вывел Ритину «ладу» со стоянки, медленно набрал скорость и поехал через затихшую Москву, по диагонали — к парку Сокольники, на Богородское шоссе.
Они нагнали меня в том месте, где от Богородского шоссе отделилась вправо безымянная дорога. Не больше километра оставалось до поворота в тупик. Только бы успеть… я взглядывал в зеркало — желтые точки фар неумолимо приближались. Судорожно, до боли в кистях рук, я вцепился в руль и выжал акселератор до пола. Стрелка спидометра скакнула к отметке «140». Машина мне больше не повиновалась — я не справлялся с управлением и думал со страхом — только бы не свалиться вниз, с каменистой кручи… Через несколько секунд стало ясно, что мне от них не уйти. Я сбросил скорость, в глаза ударил отраженный в зеркальце свет фар. Дернул ручку двери. Изо всех сил нажав правой ногой на тормоз, я левой вышиб дверь. В раздирающем душу визге тормозов я не услышал удара, но мне показалось, что голова моя отделилась от туловища от страшного толчка. Я вывалился наружу, покатился по бетонному покрытию дороги. Черный капот «волги», с хрустом сминая гармошкой багажник «лады», встал дыбом. Я с размаху вломился в придорожный столб, взвыв от боли. И через секунду забыл о ней. Я забыл о боли, увидев над собой искаженное гримасой лицо Кассарина.
— Где документы? — прохрипел он. Сейчас он был похож уже не на крысу, а на шакала. И он нацелился из непомерно длинного пистолета прямо мне в лоб. Мне захотелось жалобно заплакать от бессилия. Я валялся на земле, изодранный, неподвижный, а он целился мне прямо в лоб… И вдруг с грохотом и звеном, будто свалилась новогодняя елка, посыпались стекла — чудом державшееся разбитое лобовое стекло «волги» разлетелось на тысячу кусков. Кассарин дернулся — мгновенный поворот головы назад — от неожиданности — и я ударил его ногами по коленям, вложив в этот удар все свои силы и умение самбиста. Кассарин согнулся, но успел выстрелить — в бок, рядом, и я уже висел на нем, не давая ему стрелять в меня. А он все-таки стрелял, не целясь, попадая куда-то в металл. Воздух наполнился сильным запахом бензина. Я его толкнул от себя — и сразу же ударил ногой по руке и сразу же ребром ладони по шее. Неестественно закинув голову назад, Кассарин повалился на смятый капот «волги».
Я перевел дух. Проверил — что с пленками. Они были целы, эти две кассеты, плотно вжавшиеся в карманы джинсов. Я заглянул внутрь автомобиля — там, с залитым кровью лицом, сидел Шакун. Я выдернул из скрюченной руки Кассарина пистолет и швырнул его вниз с кручи, приложил ухо к его груди — он был жив.
