Фридрих Незнанский - На исходе последнего часа
Отряд все-таки немного сбился с пути и вышел из леса примерно на пятьсот метров в стороне. Издали можно было различить небольшой костер рядом с машинами. Если бы не огонь, пришлось бы плутать по всей округе.
Когда они были уже метрах в пятнадцати от четко вырисовывающегося в темноте пламени, Азамат вдруг остановился:
– Стойте! – он наклонил голову и стал прислушиваться. Все остальные тоже замерли.
Со стороны костра доносилась русская речь!
– Федералы! Туши фонари! – прошептал Азамат. – Откуда они здесь?
– Это мобильная группа спецназа, – тихо сказал Вахит, – я встречался с такими, они появляются в самых неожиданных местах. И очень хорошо подготовлены.
– Ладно. Надо зайти со стороны леса и внезапно обстрелять. Никакая подготовка не поможет, накроем как котят…
Ноги его вдруг уткнулись в какую-то преграду. Что-то мягкое и недвижное лежало на земле. Азамат наклонился – это был труп механика Али.
– Подонки. Вы мне за все ответите.
Боевики нырнули в лес и бесшумно подобрались к машинам. Затем по команде Азамата открыли шквальный огонь по сидящим у костра солдатам федеральных сил. Но спецназовцев не так просто было взять. Они, казалось, за полсекунды до того, как боевики нажали на спусковые крючки, почувствовали, что в них целятся. И успели лечь на землю и откатиться в сторону. У костра осталось лежать всего двое. Еще спустя секунду федералы открыли ответный огонь. Стреляли наугад, в лес, но очень точно – судя по тому, что многие автоматы боевиков замолчали, их пули достигли цели. Федералов было немного – всего человек десять, но каждый из них прошел такую школу, что, пожалуй, стоил двоих обычных солдат. К тому же в темноте всегда легче обороняться, чем нападать.
Но Азамат оказался хитрее. Он зарядил подствольник и послал гранату в один из джипов. Тот сразу вспыхнул ярким факелом, осветив все вокруг. Федералы попытались скрыться в темноте, катясь по земле и одновременно стреляя, но это их не спасло. Благодаря горящему джипу они были как на ладони.
Жестокая, короткая схватка уже подходила к концу, когда что-то сильно ударило Азамата в грудь. Перехватило дыхание, глаза начало застилать мраком… Он еще видел, как боевики срезают уши у мертвых федералов, как для верности стреляют в их затылки, но картина эта почему-то не обрадовала его. Он сам убил многих, даже распинал на кресте одного православного священника, но сейчас вдруг ужаснулся катящейся из глубины его жизни кровавой глыбе воспоминаний.
– В чем дело, Азамат?! – эхом отдались в его сознании слова Вахита.
– Я… Все… – с трудом произнес он. – Я умираю…
Он глазами попросил Вахита наклониться и прошептал:
– Кончайте эту войну… Аллах акбар…
«ГЕРОЙ ДНЯ»
Наконец– то голодный Турецкий попал к себе домой. Не напрасно ли он отказался от мытищинского шашлыка? В животе происходили страшные вещи. А в холодильнике, конечно, шаром покати.
Всего– то недельное отсутствие превратило его однокомнатную холостяцкую квартиру в нечто ужасающее. Похоже было, что за это время грязной посуды в раковине стало больше. Выкристаллизовалась она, что ли? Тараканы просто приватизировали жилплощадь. Кроме того, неделю назад, улетая в Сочи, он, естественно, забыл открыть форточку. Так что атмосфера в квартире была соответствующая.
Рагдай по-прежнему был у жены с дочерью, и слава Богу. В ближайшие дни у Турецкого даже не будет времени элементарно выгуливать его по вечерам.
Он выскреб все, что осталось, из банки растворимого кофе «Чибо» в большую чашку, поставил чайник на плиту и ушел в комнату. Завалился на продавленный диван и включил пультом телевизор.
Российский канал, новости. Ба, да это же наша знакомая, любовница покойного Малахова!
Журналистка между тем говорила:
– Такая скоропалительная смена городских властей, да еще в разгар курортного сезона, явилась большой неожиданностью для жителей Сочи. Никто не мог ожидать подобного скандала, а тем более появления огромного количества обличительных документов, изобличающих чиновников во взятках, подлогах и откровенном казнокрадстве…
Турецкий ухмыльнулся и переключил канал. И чуть не свалился с дивана. В студии, в прямом эфире, сидел собственной персоной господин Поляков и отвечал на вопросы Евгения Киселева. Внизу экрана светились номера телефонов, по которым можно было позвонить и задать вопрос. «Герой дня» – так называлась передача. Не отрывая взгляд от экрана, Турецкий протянул руку к телефону, но именно в эту секунду из аппарата раздался звонок. Чертыхаясь, Турецкий схватил трубку.
– Алло, Саня, – раздался голос Грязнова. – Я в Москве.
– Где именно?! – рявкнул Турецкий.
– Дома, – удивился Грязнов. – Или ты думал, что я тебе звоню с вокзала, спешу доложить?
– Плевать я хотел! У тебя включен телевизор? Там Поляков. Скорее смотри НТВ! И немедленно займись этим, понял? Он нам нужен вот так.
– Вот это да, – пробормотал в трубку Грязнов через десять секунд. – Сейчас прозвоню везде где надо. Возьмем его, можешь не сомневаться.
Турецкий положил трубку, прибавил в телевизоре звук и попробовал сам дозвониться в студию. Безнадежно, там было хронически занято.
Поляков спокойно и с таким достоинством отвечал на всевозможные неприятные вопросы о затонувшем пароме «Рената», что Турецкий против воли на мгновение ощутил к нему некоторую симпатию.
Снова зазвонил телефон. И опять это был Грязнов.
– Шеф, нам Поляков нужен живым или мертвым?
– Живым, – серьезно сказал Турецкий.
– Извини. Ты же не сказал. Ладно, шучу. Это все мимо ворот, – сообщил он. – Передача идет в записи.
– То есть – как в записи?! Я же слышу, как туда звонят телезрители, и он с ними разговаривает?!
– Чудеса электроники. Спросил бы у ботаника. Это было сделано неделю назад. Кстати, с тех самых пор наш парень и пропал. Будут новости – дай знать. Между прочим, я слышал, в твоей прокуратуре для нас что-то есть. Пока.
Вода в чайнике уже полностью выкипела.
Турецкий не стал узнавать, какие новости есть в прокуратуре, тем более что не исключено, это розыгрыш Грязнова.
Ушедшие дни съели у Полякова все силы и около десяти тысяч долларов. Это в пассиве. А в активе: пуще прежнего загипсованный Степан улетел в Швейцарию вместе со своим младшим братом Димкой (с этим вертопрахом пришлось повозиться, чтобы хорошенько прочистить ему мозги). И плюс – со своей Иркой и ее матерью-переводчицей. Для которых, кажется, события двух последних дней стали самыми яркими в череде привычных московских будней. Черт побери, как эта переводчица на него смотрела! И она, и все остальные не в состоянии были понять, почему он не летит с ними сразу, но списывали это на привычную загруженность делами. А какие теперь дела?
Все дела почти закончены. «Почему же я так устал, – подумал Поляков. – Ведь всю жизнь именно работа сохраняла организм в порядке… Чтобы еще придумать такого эдакого? А не надо ничего придумывать».
Поляков позвонил Кривцову.
– Петр Романыч, приветствую.
– Ну как твои проблемы, Слава, по-прежнему они тебя решают?
– Кажется, уже наоборот. Вот какое дело, не подскажешь, как мне узнать один телефончик? Уж очень мне поболтать по нему хочется.
– Почему же не подсказать хорошему человеку, как найти хорошего человека. Я ведь не ошибся?
– Верно, не ошибся, – засмеялся Поляков.
В течение одного часа Турецкий и Грязнов «получили» по своим каналам сразу три «груза двести». И радостного в этом было ноль.
– Кто начнет первым? Чувствую, что с какой из новостей ни начинай – все скверные, – хмуро высказался Грязнов.
«Груз двести» – это был сохранившийся кое-где в органах армейский сленг афганских времен. Он обозначал контейнер с трупом погибшего военнослужащего, доставляемый из Афганистана в Союз.
– Прямо в центре Москвы, – с нажимом сказал Грязнов, – в машине «скорой помощи» найден удушенный шестидесятисемилетний санитар по фамилии… Попробуй угадай.
– Сдаюсь.
– Менжега, – со злорадством произнес Грязнов и стал читать вслух полученную информацию: – Судя по странгуляционной борозде на шее, вероятнее всего, его задушили галстуком или ремнем. В машине обнаружены отпечатки пальцев. Опознавшие труп свидетели – коллеги по работе – показали, что видели, как за руль автомобиля, на котором работал их новый сотрудник, садился совершенно незнакомый им мужчина.
– Его приметы?
– Не то высокий, не то нет. Не то старый, не то студент. И все в таком же духе. Обычная неразбериха. Туфта, одним словом.
– Таким образом, вопрос о поджоге фирмы «Свет» затуманился совершенно, – мрачно подвел итог Турецкий. – Но ведь в Сочи в квартире Менжеги не нашлось ни одной фотографии? – Он вопросительно посмотрел на приятеля.
– Натурально, – Грязнов торжественно забарабанил пальцами по столу. – И теперь даже этого оказалось достаточно. Менжега он и в Африке Менжега, и в Сочи, и на «скорой помощи». Да, представь себе: еще удалось установить, что как это ни странно, но усопший действительно воевал в Афганистане в чине старшего прапорщика шестнадцать лет назад.
