Светлана Алешина - Акула пера (сборник)
– Папа, успокойся, пожалуйста, – терпеливо проговорила Варвара, и мы пошли на голоса и попали в знакомый нам кабинет.
На первом этаже никого не было. На лестнице, ведущей наверх, на верхней площадке сидел в кресле-качалке Федор Аполлинарьевич, и рядом с ним стояла Варвара.
– Здравствуйте, – поздоровалась я, войдя первой.
– Ого! Пресса! Ну какое у вас чутье на сенсации! – крикнул нам Федор Аполлинарьевич. – Но сенсации я вам не дам, однако поделиться есть чем! Представляете, что учудил мой придурок? Нет, вы можете себе это представить?! И все накануне моего юбилея, мать его за ногу и меня за нею следом!
Федор Аполлинарьевич так увлеченно махал руками, что кресло опасно закачалось, и Варваре пришлось его затормозить и даже немного отодвинуть назад.
– Не трогай меня, дщерь! – крикнул Траубе дочери. – Вот пусть Жанна д'Арк послушает. И ты, мадонна полей, тоже слушай! Что происходит, а? Все сошли с ума! Один я здесь самый нормальный, как самый распоследний дурак!
Федор Аполлинарьевич на секунду замолчал, собираясь с мыслями, и снова закричал:
– Сперва этот придурок решил приготовить фейерверк к моему праздничку. Приготовил! Ногу мне сломал, чуть не угробил насмерть! Потом – вы только представьте себе! – он в театре как-то там скоммуниздил запись голоса моей жены и начал гонять мне ее по ночам. Я-то думал, что у меня уже все: разжижение мозгов или просто привидения начали приходить! Но так как разжижение мозгов у меня будет только у самого последнего на этом комке грязи, мотающемся в космическом пространстве, как говно в проруби, то я и подумал, естественно, что это привидение. А тут приходит Варвара и говорит, что Аркашка-дурак спер запись! Я сразу все и вспомнил! Я же был на этом дурацком спектакле!
Федор Аполлинарьевич заерзал в кресле и еще сильнее замахал руками.
– Вы, кстати, садитесь, где сами найдете. Стульев полно, – неожиданно спокойным голосом сказал он. – Ну так вот. Я не поверил. Каюсь, дочка, – Траубе повернулся к Варваре и кивнул, – не поверил. Да и как можно поверить? Я позвонил в театр, и мне там так черным по белому и сказали!
– Продиктовали крупными буквами, – проворчала Маринка, усаживаясь на стул.
– Ну да, – не расслышав, крикнул Траубе, – что получается? Убить меня у него не получилось, так он решил свести с ума! Змей подколодный! Сволочь жирная!! – заорал Федор Аполлинарьевич, словно ушедший Аркадий мог его услышать. – Но я оказался крепче! Я оказался сильнее и выгнал его! Вот у меня осталась одна Варвара, я уже и завещание переписал, она и станет хранителем всего того духовного богатства, которое я накопил в виде картин своих и чужих за всю свою жизнь! Молодые люди и ты, Кряжимский, можете уже идти и писать мемуары про то, как вы видели меня и разговаривали со мною! Все равно больше ничего интересного в вашей жизни не произойдет!
Федор Аполлинарьевич что-то забормотал, и тут я у него спросила:
– Федор Аполлинарьевич, а картины, пропавшие у вас, были настоящими?
– Что? – вскрикнул Траубе и посмотрел на Варвару. – Ну все ясно, они с Ванькой виделись! Ванька-Каин жив все еще, да? А я думал, что обязательно переживу его, у меня такой план был! Настоящие! Еще какие настоящие! А милиция мышей не ловит! И ничего не ищет! Дармоеды!
– Тогда я хочу вам сказать, что, исходя из метода исключения, – сказала я, – единственный человек, кто мог их похитить, – это был ваш Дмитрий, больше некому.
– Дмитрий? – переспросил Федор Аполлинарьевич неожиданно спокойным голосом. – А почему именно Дмитрий?
– Да потому, что больше некому! – авторитетно заявила Маринка. – Есть такой метод мышления. Метод исключения называется.
– Чушь собачья! – крикнул Траубе. – Чушь! Когда вас выгнали из редакции, Дмитрий в это время был в другом городе! В Волгске! Вот так! И приехал он только после того, как все произошло! Его Аркадий-идиот вызвал!
Траубе махнул рукой и стал спокоен, словно и не слышал ничего.
– Они подозревают Диму, ты слышишь, дочка? – Федор Аполлинарьевич задрал голову и посмотрел на Варвару. Та кивнула. – Можете подозревать кого хотите! Милиция занимается этим же! Главное, что не верю я, что картины найдутся, а без них все тщетно! Все! Тщетно!
– Можно я задам два вопроса? – спросила я.
Сергей Иванович в это время, потоптавшись около дверей, решился, зашел в комнату и сел на краешек ближайшего стула. За столом, получается, сидели только мы с Маринкой. На столе ничего не было.
– Да сколько хотите. – Траубе расслабился, и даже возникло впечатление, что он сейчас заснет. А что? Вполне возможно – старый человек.
– Я столько за свою жизнь давал интервью, – добавил Траубе, – уже и не упомнишь все, то ли тридцать три раза, то ли тридцать четыре.
– Тридцать два, – спокойным голосом уточнила Варвара.
– Вот умница какая! Все помнит! – Траубе довольно улыбнулся. – Она и будет директором музея имени Траубе! Я уже все оформил. Прошу любить и жаловать – Варвара Федоровна Траубе – директор музея моего имени!.. Так какие же у вас вопросы?
– Петр знал, что те три картины сомнительные? – спросила я, и Федор Аполлинарьевич застыл, глядя на меня круглыми немигающими глазами.
– Или он точно знал, что они фальшивые? – не унималась я.
– Вон отсюда, – очень спокойно и по-деловому приказал нам Федор Аполлинарьевич. – Все трое.
– Да, пожалуйста, – подтвердила Варвара.
Делать было нечего. Мы встали, сухо попрощались с этим семейством и вышли.
Варвара пошла нас провожать. Мы дошли до ворот, и она отворила калитку.
– Зря вы так с ним, – сказала она нам напоследок. – Он уже старый человек. И про Дмитрия вы тоже зря.
– А зачем вы сдавали парик в театр? – выпалила Маринка. – Для чего вы его использовали?
Варвара улыбнулась.
– Мне нравится ходить в париках. Каждая из нас должна подчеркивать то, что у нее выигрышно, и прятать то, что нужно прятать.
Варвара еще раз улыбнулась и по-доброму взглянула на Маринку.
– А не поступать наоборот, милочка. Думаете, мой папа зря назвал вас мадонной полей? Подумайте над этим.
Маринка покраснела так, как обычно это делал майор Здоренко. Я и не знала, что она способна на такие вещи.
– А… – пробормотала Маринка, не зная и, наверное, не будучи в состоянии ничего сказать.
Варвара тепло попрощалась с нами и пошла к дому, не оглядываясь.
– Ну и сука, – только и сумела выговорить Маринка.
Мы в подавленном настроении усаживались в машину. Даже Маринка молчала. Но это было ненадолго. Я знала точно.
Мы отъехали по дороге от дома Траубе, Маринка завозилась на соседнем со мною сиденье, глубоко вздохнула, явно собираясь вербально размазать Варвару на составляющие ее атомы и молекулы, но тут из-за поворота навстречу нам вынырнула машина. Это была «Газель».
«Газель» мигнула нам фарами, и я остановила «ладушку».
Из «Газели» выглянул майор Здоренко.
– Бойкова, ты живая, что ли? А я думал, тебя уже грохнули и закопали!
– Спасибо, товарищ майор, – ответила я, – и я вам желаю всего хорошего.
Майор даже не улыбнулся.
– Кто там в этом серпен… сертан… короче, в дурдоме?
– Варвара и Федор Аполлинарьевич.
– Ага, – майор почесал в затылке. – А почему ты не спрашиваешь, чья это была машина?
– Вы же сейчас сами скажете.
– Скажу, скажу, – майор, прищурившись, посмотрел на мою «Ладу». – Это Кряжимский у тебя там? Эй, Кряжимский, старый мошенник, ну-ка выгляни в окошко!
Сергей Иванович опустил стекло и забормотал, как он рад видеть майора. Майор на это не купился.
– Бабе своей будешь врать, а мне не надо. Не терплю, – отмахнулся майор. – Точно на тебя «фолькс» хотел наехать?
– Да, – ответил Кряжимский. – Понимаете, как это получилось. Я шел по дороге как раз недалеко от пивного завода…
– Заткнись, – попросил майор. – Ты бумажку напишешь о происшествии?
– Да, вы понимаете, – Сергей Иванович снял очки и начал протирать стекла, – дороги, сами видите, какие, скорость была большая у этой…
– Я сказал: заткнись, – повторил майор. – Попытка наезда была? Да или нет?
– Д-да, – согласился Сергей Иванович.
– Бумажку напишешь? Да или нет?
– Если вы считаете, что есть такая необходимость… – Сергей Иванович совсем растерялся, и тут майора прорвало. Он даже выскочил на трассу, чтобы ничто не мешало ему орать и размахивать руками.
– Нет, не считаю!! – завопил он. – Я вообще просто так здесь торчу и трачу время с тобой, дебил очкастый! Ты не понимаешь, что ли, ничего?! Ты не понимаешь, я тебя спрашиваю?! Напишешь или нет?!
– Напишу, – пролепетал Сергей Иванович.
– Вот так и надо отвечать! – рявкнул майор. – А ты, Бойкова, видела все? Подпишешь?
– А я напишу статью? – сразу же спросила я.
– Блин, блин! – Майор два раза топнул ногой в такт своим «блинам», развернулся, вернулся к своей «Газели» и взгромоздился на сиденье.
– Напишешь! – крикнул он. – Только то, что я скажу! Поняла?
