Анна Малышева - Коралловый браслет
– Ну да, вы просто смотрели на меня такими несчастными глазами! – усмехнулся тот. – Чтобы не размазывать то, что нам обоим ясно – еще не поздно договориться. До понедельника я могу придержать показания Мерзляковой, но на следующей неделе начну вовсю их работать, если вы не пойдете мне навстречу.
– То есть… – онемевшими губами произнесла девушка, только сейчас начиная всерьез верить в реальность сделанного ей предложения. – Вы говорите о деньгах?
– Мне просто совесть не позволяет пользоваться вашим стесненным положением, – галантно улыбнулся Амелькин, ничуть не смутившийся вопросом. – Поэтому с вас сто пятьдесят тысяч. Это смехотворная сумма по сравнению с тем, чем я рискую!
– Сто пятьдесят тысяч рублей? – с запинкой выговорила Маша. – Но это очень много… Это шесть тысяч долларов! Вы не представляете, наверное… Я мало зарабатывала в последнее время, и было столько расходов!
– Марья Григорьевна, да ведь существует система кредитования, слава Богу! – Амелькин говорил раскованно и жизнерадостно, будто речь шла о самых обыденных вещах. – Вы москвичка, квартира есть, обратитесь в два-три банка и решите проблему за пару дней. Я ведь вас не тороплю, не требую денег немедленно. И есть, в конце концов, родственники, друзья… Ведь это совсем небольшая цена за то, чтобы я рискнул своей карьерой! Честное слово, только из симпатии к вам! У вас целых три дня, чтобы найти деньги!
– О Господи! – Маша взялась за виски и тут же отдернула руки, повернув к следователю искаженное лицо: – А если я не найду денег?
– А я вам все уже рассказал! – почти весело ответил тот и, взглянув на часы, легонько свистнул: – Мне давно уж надо ехать, сейчас по пробкам… Опоздаю! Марья Григорьевна, когда вы сумеете взглянуть на ситуацию без ложного драматизма, то поймете, что я предложил единственно верное решение. И совсем не страшное, уверяю вас! Звоните!
Сделав прощальный жест, Амелькин направился было к воротам, но вдруг остановился и обернулся:
– Может, вас куда-то отвезти? Если по дороге, я могу!
– Не надо, – сдавленно ответила она. – Мне нужно подумать.
– Подумайте, подумайте хорошенько! – посоветовал следователь, ничуть не смутившись ее похоронным тоном. – А если вы сейчас про себя возмущаетесь моим предложением, подумайте еще лучше! В сущности, я ведь вам одолжение делаю! Я вам мог бы рассказать о людях, которые мне пачки денег в руки совали, на коленях просили взять, помочь, но я им отказал! А вас пожалел, потому и готов рискнуть! И кстати, Марья Григорьевна… – В его голосе зазвучали дребезжащие, смешливые нотки: – У меня кристальная репутация, ко мне никакая грязь не пристанет! Это я вам говорю на тот случай, если вы вдруг вздумаете выводить меня на чистую воду. Не советую, Марья Григорьевна, очень не советую. Подумайте о показаниях Мерзляковой, их ведь не я придумал! Отвечать тогда будете по полной, а отвечать вам нечего!
И развернувшись, Амелькин торопливо пошел к воротам, на ходу застегивая пальто. Даже когда его фигура растворилась в сумерках, выползающих из-под огромного моста, возле которого теснились ряды машин, Маша не двинулась с места, будто он все еще мог за ней наблюдать.
Илья ожидал ее в условленном месте – на втором этаже, у лестницы. Поднимаясь по ступенькам, Маша сразу заметила рядом с ним щуплую фигурку своей приятельницы и удивилась, что они до сих пор не расстались. Анастасия Юрьевна куталась в длинную вязаную шаль и, нервно щурясь, слушала, что говорил ей Илья. Завидев Машу, она внезапно смутилась и принялась теребить кисти, свисающие с краев шали:
– Ну, мне пора, я с вами обо всем забыла… Посмотрите, какие у нас сейчас выставки, погуляйте!
Она упорно не смотрела в глаза Маше и, скомкано попрощавшись, ушла, будто опасаясь, что ей вдогонку зададут какой-нибудь неприятный вопрос. Девушка недоуменно взглянула на Илью:
– Что с ней?
– А в чем дело? – с невинным видом поинтересовался тот. – Мы очень приятно пообщались. Скажи лучше, как у тебя дела?
– Ты был прав, – мрачно ответила Маша, доставая из кармана куртки миниатюрный диктофон. – А я сперва ушам своим не поверила. Так запросто, нагло… Он еще хочет это представить как великое одолжение!
– Сколько? – коротко спросил Илья, пряча диктофон. – Стой, угадаю. Что-то в районе десяти тысяч баксов?
– Шести.
– Что ты? – Илья высоко поднял брови. – Как гуманно! Он, в самом деле, высоконравственная личность!
– Мне скидка, как человеку в стесненном положении, – сквозь зубы проговорила Маша. – Что делать?
– Обещать ему деньги! – Теперь Илья сиял, в его глазах бродили лукавые искры, завидев которые, девушка поняла, что он никак не разделяет ее справедливого ожесточения. – Он их получит!
– А что будет после того, как мы его посадим? – с тревогой спросила она. – Что будет со мной? Ведь показания останутся в деле…
– Насчет «посадим» я бы не строил иллюзий, максимум – его снимут с работы, – заявил мужчина, все еще торжествующе улыбаясь. – Сама видишь, я ведь тоже не сидел. Но пусть хлебнет того, чего я нахлебался!
– Илья, что будет со мной? – настойчиво повторила она. – Или тебе все равно? Главное – отомстить?
Он порывисто ее обнял и расцеловал, ничуть не смущаясь присутствием нескольких десятков свидетелей:
– Машенька, какая же ты трусишка! Неужели ты думаешь, что я дам в обиду свою невесту? Это тебя не убеждает? – Он взял ее руку и дотронулся до кольца: – Какие еще нужны аргументы?
– Такие, какие я могла бы предъявить следователю, – упрямо отстранившись, заметила Маша. – Не буду же я ему показывать кольцо…
– Анжела сделает тебе алиби или соседка возьмет свои слова обратно! Или и то и другое вместе!
Он говорил уверенно, и в то же время Маше чудилось в его словах нечто неприятно-легкомысленное. Она резко высвободила руку, которую Илья продолжал сжимать:
– Знаешь, в чем для меня состоит кошмар ситуации? Я не могу выбирать и не могу ни от чего отказаться. Мне осталось только слушаться тебя…
– А ты мне не доверяешь! – подхватил тот, с виду ничуть не обидевшись. – Все-таки женщины – загадочные существа! Замуж за меня выйти согласна, а довериться – нет. Это для тебя разные вещи…
Маша только пожала плечами. Она видела, что Илья все еще шутит, и не была расположена поддерживать его веселье. У нее на сердце лежала огромная тяжесть, сбросить которую она уже не надеялась. Поэтому его заявление о том, что ужин в честь помолвки состоится завтра в восемь вечера, Маша почти пропустила мимо ушей. Прежде она никогда бы не поверила, что такое важное событие будет значить для нее так мало.
На обратном пути Илья затащил ее в ресторан, мотивируя это тем, что готовить ужин дома слишком поздно, а он не может всю ночь проездить по городу голодным.
– Значит, тебя опять не будет? – Усевшись за стол, Маша апатично вертела вилку. После всех перенесенных потрясений ею внезапно овладело странное равнодушие к собственной судьбе. Она слишком устала, чтобы волноваться.
– Зато я тебе не скоро надоем! – подмигнул Илья, раскрывая принесенное меню. – Ты еще оценишь меня по достоинству! Что будешь есть?
– Ничего не хочу. – Маша закрыла глаза, прогоняя подступившие слезы. – Или нет, хочу, чтобы все быстрее кончилось. Когда мне встречаться с Амелькиным?
– Можно хоть завтра… Но я бы потянул до последнего, чтобы он ничего не заподозрил. Все-таки тебе нужно время, чтобы найти деньги. Значит, скорее всего, это будет воскресенье.
– Так долго! – простонала девушка. – Я не до– живу!
– Месть – это блюдо, которое подают холодным, – назидательно заметил Илья. – А то можно натворить глупостей. Главное – не суетись, все будет, как мы захотим. Я слишком долго ждал, чтобы проколоться на какой-нибудь мелочи. Я подготовлю меченые деньги, дам тебе в сопровождение человека с камерой. Он профессионал высшего класса, такие видео снимает, клиенты прямо плачут, когда смотрят! Феллини!
– Знаешь, я никогда не мечтала стать кинозвездой! – ядовито парировала девушка. – Я попросту боюсь во все это ввязываться, неужели непонятно?!
– Но ты уже ввязалась! По-твоему, лучше, в самом деле, сделать все, как он хочет, дать взятку и не поднимать шума?
– Ничего не лучше, но пойми, я за себя боюсь…
– Нет, ты правда предпочла бы откупиться?!
Илья выглядел по-настоящему взволнованным, и девушка, поймав его сверлящий взгляд, невольно отвела глаза. Он сделал наконец заказ подошедшему официанту, называя блюда таким раздраженным тоном, что Маша каждый раз вздрагивала. Когда невозмутимый, вышколенный официант удалился, она просительно произнесла:
– Успокойся, не злись… Знал бы ты, как мне страшно! Еще где-то пропадаешь по ночам… Хоть бы я верила, что весь этот бред когда-нибудь закончится…
– Он закончится в воскресенье, слышишь? – Перегнувшись через столик, мужчина крепко сжал ее руку, безвольно лежавшую на скатерти. Его пальцы были лихорадочно-горячими, и девушке, как всегда, неожиданно передалась его уверенность и частично – азарт. – Я обещаю, что угодно готов поставить!
