Александра Маринина - Тот, кто знает. Книга первая. Опасные вопросы
Будильник оглушительно затрещал прямо над ухом, Наташа прихлопнула его ладонью, накинула халатик и пошла на кухню ставить чайник. Пока она умывается, как раз вода закипит. В ванной она привычно оглядела в зеркале свое лицо. Ничего особенного, но в двадцать девять можно было бы, конечно, выглядеть и получше. Кожа пока еще гладкая, но под глазами уже собрались какие-то вялые морщинки. И вообще… Вот Инка, ее ровесница, выглядит так, словно ей семнадцать лет, хотя морщинки под глазами тоже есть. У нее нежный овал лица, пепельно-русые волосы, широкие светлые брови над то и дело округляющимися серыми глазами, розовые, мягко и изящно очерченные губы, и вся она — словно девочка, которая готовится к своему первому балу, она светится легкостью и радостью бытия, искрится постоянной готовностью смеяться и веселиться. Инка — инженер, проектирует лифты, бегает на работу в легкомысленных кофточках, обрисовывающих красивую грудь, и в длинных элегантных юбках, но с обязательным высоким разрезом сбоку: ноги всегда были ее гордостью, и она жутко расстраивалась, когда отошла мода на «мини». Наташа несколько раз заходила к ней на работу и всякий раз отмечала, что ее подругу там называют не иначе как «Инночка, Инуся, Инуля». А к Наташе все чаще обращаются по имени-отчеству. Лицо у нее строгое, выражение на нем всегда озабоченное и деловое. Да и откуда взяться другому-то выражению, когда столько забот и хлопот? Особенно в последний год… Может, стоит прическу изменить? Да, точно, надо перестать так коротко стричься, отпустить волосы до плеч и укладывать их красивыми волнами, это куда более женственно, чем то, что она носит сейчас. Конечно, короткие волосы требуют меньше ухода, помыла голову, провела пару раз щеткой — и все, сами высохнут минут за пятнадцать-двадцать, пока она кофе пьет. И не нужно стоять подолгу перед зеркалом с феном в руках, высушивая и укладывая пряди. Ладно, насчет прически она еще подумает, если будет время — заглянет в салон к Рите Брагиной. Рита теперь сама не стрижет, она — директор, но всегда может дать дельный совет и посадить Наташу к тому мастеру, который ничего не испортит.
Выпив кофе с бутербродом, она взялась за приготовление завтрака для Иринки, Полины и Бэллы Львовны. Поезд из Львова приходит около 10 утра на Киевский вокзал, Бэллочке нужно будет проехать всего одну остановку на метро — от «Киевской» до «Смоленской», и вот она уже дома. Минут за пятнадцать доберется. Самое время позавтракать, тем более Иринка вряд ли проснется раньше. Еще накануне Наташа, привыкшая по возможности все планировать заранее, решила, что напечет с утра оладьи с яблоками, их все любят, даже капризная Иринка, а неоспоримое преимущество этого блюда, помимо вкуса и сытности, состоит в том, что оно готовится из доступных продуктов. Мука в магазине есть всегда, кефир, на котором Наташа замешивает тесто, пока еще не стал дефицитом, а яблоки годятся любые, даже мелкие, некрасивые, с бочками и темными пятнышками, их все равно нужно чистить и натирать на крупной терке.
Когда большая эмалированная миска заполнилась оладьями доверху, Наташа прикрыла ее крышкой и замотала в старый пуховый платок, чтобы сохранить тепло. Быстро собрала в сумку купленные накануне фрукты и карамельки для детей, положила туда же чистые маечки, трусики и носочки, натянула джинсы и трикотажную блузку и отправилась на вокзал.
В электричке было душно, толпы дачников стискивали Наташу со всех сторон, но она не обращала внимания на неудобства, думая только о том, как бы сохранить фрукты нераздавленными. Выйдя на нужной платформе, она почти бегом направилась к детсадовской даче, ей так хотелось поскорее увидеть своих мальчиков!
— Мама! — завизжал четырехлетний Сашенька, увидев ее через забор, и сердце Наташи сжалось: малыш стоял и ждал ее, видно, тоже соскучился. Смотрел, как подходили или подъезжали на собственных автомобилях другие родители, и не знал, дождется маму или нет.
Наташа схватила его в охапку, подбросила в воздух, закружила.
— А где Алеша? Пойдем найдем его, — сказала она, отдышавшись.
— Алешка тебя у длугой дылки калаулит. — Он все еще не выговаривал букву «р», несмотря на то, что Наташа упорно старалась исправить этот дефект.
— У какой другой дырки? Разве есть еще одни ворота? — удивилась Наташа. — Я не знала.
— Не, там не волота, там дылка, туда лодители лазят, когда воспитательница не лазлешает плиходить, — деловито пояснил малыш. — Я Алешку туда поставил тебя калаулить, а то вдлуг ты челез ту дылку плидешь.
Трехлетний Алеша бдительно охранял свой пост, развлекаясь тем, что при помощи найденного на земле прутика гонял муравьев. Наташа расстелила на земле привезенное с собой старенькое одеяло, усадила мальчишек и принялась кормить их персиками и черешней. Они были такими разными и в то же время абсолютно непохожими ни на Наташу, ни на Вадима. Сашка — светловолосый, тонкий в кости, энергичный и заводной, пошел в бабушку — мать Вадима, а Алешенька, наоборот, с темно-каштановыми вьющимися волосиками, крепенький, неторопливый, обстоятельный и уже в три года какой-то солидный, был, совершенно очевидно, настоящим внуком Александра Ивановича, Наташиного отца. Через три дня август кончится, детей привезут в Москву, и настанет момент, когда придется сообщить мальчуганам о том, что их дедушка умер. «Наверное, лучше это сделать сейчас», — почему-то пришло в голову Наташе. Здесь им весело, привольно, печальная новость если и будет до конца понята, то быстро утратит свою тягостность.
— Саша, Алеша, — начала она нерешительно, — мне нужно с вами серьезно поговорить.
— О чем? — дружно спросили мальчики.
— Когда вы вернетесь домой, то увидите, что у нас теперь все по-другому.
Две пары испуганных глаз уставились на нее. Рты раскрыты, вокруг губ, на подбородках и даже на щеках — темно-красные следы от черешни. Господи, они такие маленькие, хрупкие, нежные! Ну почему она должна рассказывать им о смерти?
— Мы теперь будем жить с вами одни, бабушки и дедушки с нами не будет.
— Они что, пелеехали? — тут же нашелся Сашка.
— Да, бабушка Галя поехала жить к тете Люсе в другой город.
— А почему?
— Ну как почему? У тети Люси тоже есть ребенок, дочка, ваша двоюродная сестричка Катенька. Бабушка раньше жила с вами, а теперь хочет пожить с ней, ведь Катенька ее внучка, и бабушка ее любит точно так же, как любит вас. Она поживет какое-то время с Катенькой, потом вернется.
Саша задумчиво кивнул, словно давая понять, что он все понял. Глядя на него, кивнул и Алеша.
— А деда Саша тоже уехал?
— Нет, Сашенька, деда Саша не уехал. Он очень долго и тяжело болел и потом умер.
— Умел? Он что, не велнется?
— Нет, сыночек, не вернется. Баба Галя когда-нибудь вернется, а деда Саша — нет. Нам придется теперь жить без него.
Глаза Алеши наполнились слезами, губы задрожали, он не отрываясь смотрел на старшего братика, будто ожидая от него команды «плакать». Но команды не последовало.
— А папа когда плиедет? — Сашка обладал потрясающей способностью переключаться, отстраняясь от всего неприятного.
— Еще не скоро. Сейчас папа готовит корабль к плаванию, это занимает примерно три месяца. Потом он уйдет в плавание, это еще три месяца. И только потом у него будет отпуск, и он приедет к нам в Москву.
— А когда?
— Давай считать. Сейчас конец августа, значит, папа приедет в феврале или в марте.
— А это сколо?
— Конечно, сыночек. Оглянуться не успеешь. Вот вы вернетесь домой, потом будут Ноябрьские праздники, потом Новый год, потом мой день рождения, а потом и папа приедет.
— Челез тли плаздника? — уточнил Саша, который букв еще не знал, но до десяти уже считал.
— Совершенно верно, через три праздника.
Слезы на глазах у младшего подсохли, он всегда и во всем ориентировался на старшего брата. Раз Саша не стал реветь и заговорил про папу, значит, плакать не нужно.
— А папа привезет мне кита? — подал голос Алеша, который, в отличие от Саши, четко выговаривал все буквы.
— Вряд ли, солнышко. В Северном море китов нет.
— А кто есть? Акулы есть?
— Боюсь, что акул тоже нет. Но я поговорю с папой, — с улыбкой пообещала Наташа.
Время, отведенное детсадовским режимом на посещение детей, пролетело так быстро, что Наташа так и не успела ни надышаться своими малышами, ни насмотреться на них. Наступило время обеда, и вереницы родителей уныло потянулись к воротам. Наташа переодела мальчиков во все чистое и тоже стала собираться. И только увидев, как вслед за перепачканными маечками и трусиками в большой маминой сумке скрылось одеяло, Саша и Алеша дружно заревели.
* * *Бэлла Львовна уже была дома, и Наташа застала ее за мытьем полов в кухне и коридоре.
— Ой, Бэллочка Львовна, ну зачем вы! — всплеснула руками Наташа. — Я бы сама помыла.
