Светлана Алешина - Все началось с нее (сборник)
Гости уселись за стол и принялись коротать время в ожидании темноты.
Когда время подошло к одиннадцати, из Люськиного подъезда на улицу вывалилась небольшая подгулявшая компания. С ней две женщины, одна из которых просто не держалась на ногах: ее буквально волокли, подставив плечи, ее друзья по веселой пирушке и успокаивали:
– Не беспокойся, сейчас придем домой. Потерпи.
– Куда прешь, не видишь, что ли, человеку плохо? – шуганул один из гуляк припозднившуюся старушку, которая попалась на пути компании перед крыльцом.
Женщины и еще двое из сопровождавших мужчин сели в машину. Кныш и Люська на правах провожатых, честно выполнивших свой долг, снова направились в дом из светло-серого кирпича…
Когда Лариса проснулась, то ничего не поняла. Она лежала на заднем сиденье какой-то машины. В салоне горел свет. На улице было уже темно. А впереди сидели, спокойно беседуя между собой, какие-то мужчины.
Голос одного из них Ларисе показался знакомым: где-то она его уже слышала. Но она еще не окончательно пришла в себя, а глаза лишь приоткрыла. Она силилась побороть дремоту, но не могла. Руки и ноги просто обессилели. А глаза и уши отказывались видеть и слышать настолько, что она даже усомнилась в реальности происходящего. Несколько раз возвращаясь в состояние, близкое к полуобморочному, Лариса снова проваливалась в небытие, и ей казалось, что прошло уже много-много времени.
Наконец к ней вернулось более-менее устойчивое состояние умственной бодрости. Только вот сил пошевелиться по-прежнему не было. Мужчины на переднем сиденье, не умолкая, продолжали свой бесконечный разговор:
– Вот есть же такие суки, лезут во все! Мало ментов, так эти уродины еще из себя и сознательных строят.
– Кныш говорит, что она вроде как тоже из бывших, – заметил знакомый голос.
– А, значит, по жизни геморрой покоя не дает. А чего это она бывшая? Вроде еще молодая.
– Вот приедем на место, там у нее и спросим. Исповедуем, как говорится. И чего это мы с ней возимся? Дать бы ей сразу лошадиную дозу или вручную заделать, и привет, поминай как звали, – продолжал знакомый голос.
– Кнышу виднее, – возразил другой. – Отвезем подальше, там ее никто не найдет и искать не станет. А ты представь, вот бы нас сейчас тормознули, а у нас жмурик на заднем сиденье! А так – пьяная и пьяная, везем домой знакомую с банкета – и все дела, не подкопаешься. Кныш – он не дурак.
– А не проснется раньше времени? – забеспокоился первый.
– Кныш сказал, что не должна. Ему вся эта аптека наизусть знакома. Он ведь учился в медучилище, и в больнице когда-то работал, и на «Скорой» ездил, – пояснил другой.
Лариса поняла, что речь идет не о ком ином, как о ней, сердечной. Она снова попробовала шевельнуться, но руки и ноги все еще не желали слушаться. Время шло, а силы все не возвращались. К тому же за окном почему-то уже давно не было видно ни одного огонька.
А еще минут через пять машина свернула на какую-то проселочную дорогу, которая мало напоминала асфальтовое покрытие. И Лариса предположила, что машина скорее всего уже где-нибудь за городом. А это означало, что, прежде чем что-либо предпринимать, следовало хорошенько подумать.
И Лариса стала думать: «Здесь кричи – не кричи, никто не услышит. Если только леший, но и то только в том случае, если они находятся в лесу. Но и только… Господи, как же она так легко купилась на эту приманку в виде простой женщины по имени Надежда Николаевна! Сама залезла в ловушку, своими ногами! И заподозрила неладное слишком поздно…»
– Слышь, Гвоздь, как полагаешь, долго нам еще за Музыкантом гоняться? – отвлек Ларису голос на переднем сиденье. – Может, его и в городе давно уж нет, а мы тут бегаем и целыми днями зря высиживаем.
– Да куда ему деться! – возражал другой голос. – Он ведь теперь наверняка в розыске, если кого-то заделал. Сидит где-нибудь, ждет, когда все поутихнет.
«Значит, знакомого зовут Гвоздем, – отметила про себя Лариса. – И этот голос я слышала не где-нибудь, а в лифте. Это тот самый грозный субъект, любитель поиграть ножичком… Надо же, каким умным тоном рассуждает! А на вид и не скажешь, что у него бывают подобные минуты просветления».
– Может, хватит, а, Желудь? – спросил Гвоздь. – По-моему, уже приехали. А то так заберемся, что бензина на обратную дорогу не хватит или еще что-нибудь. Потом не вылезем.
– Ладно, – согласился Желудь и остановил машину.
Оба мужчины вышли. Один подошел к задней двери и распахнул ее настежь. Лариса лежала не шевелясь, чуть приоткрыв глаза, так, чтобы хоть немножко что-то видеть. Перед открытой дверью сплошной стеной стояли деревья. Так и есть – лес. Ну, и что же ей теперь делать?
Лариса почувствовала, как едва обретаемая способность трезво и хладнокровно оценивать реальность снова начинает улетучиваться неуловимой субстанцией.
– Погоди, – остановил Желудь напарника. – Куда спешить-то? Давай постоим, покурим, заодно и осмотримся. Может, и место какое подходящее найдем. Можно, конечно, и так отнести подальше в кусты и бросить. Но лучше в какую-нибудь яму или что-то в этом роде.
Было очень тихо. Только ветер шумел листвой, накатываясь волнами, и где-то стрекотала и посвистывала трелями не желающая отправляться на покой мелкая живность.
Гвоздь с Желудем стали удаляться от машины.
– Слушай, а может, мы ее сначала попользуем? – предложил Желудь. – Так сказать, побалуем перед смертью? Не пропадать же бабе, пока тепленькая. Ты как, не против?
– Да ну ее, больно старая, – хмыкнул Гвоздь.
– Дурак ты, Гвоздь, ничего не понимаешь. Такие, наоборот, то, что надо. Сравни и увидишь, тебе понравится, – подзадоривал Желудь.
– Так она же спит, как бревно. Какой кайф? – возразил Гвоздь.
– А мы разбудим.
– А орать начнет?
– Да кто ее здесь услышит? А когда орут, так меня, например, это еще больше заводит, – ухмыльнулся Желудь. – Но если хочешь, можно и рот заткнуть.
Голоса двух бандитов удалялись, и Лариса поняла, что другого шанса у нее уже не будет. Да и откуда ему взяться в этакой глухомани? У нее уже начали было наворачиваться слезы на глазах от осознания собственного бессилия что-либо изменить. Но она собрала всю свою силу воли, и организм вдруг обрел силы, дремлющие в последние часы подспудно неизвестно где – такое, говорят, случается у людей в минуты приближающейся смертельной опасности.
И, снова почувствовав способность управлять своим телом, везучая по части поисков приключений на свою упрямую голову женщина, как могла, быстро выбралась из машины и кинулась прочь от нее. Врезаясь в лесную чащу, она производила такой треск, что, наверное, перепугала на километр в округе всех представителей местной фауны.
– Эй! – послышался окрик Желудя.
– Что там? – похоже, перепугался Гвоздь.
– Идем посмотрим.
И через несколько секунд донесся его голос:
– Сбежала!
– Куда?
– Куда-то сюда!
– Стой! – завопил Гвоздь на весь лес.
– А ну стой, кошелка, а то хуже будет! – вторил Желудь, еле поспевая за ним.
– Да я из тебя фарш сделаю, сучка! Вернись, кому говорят!
Обмишурившиеся горе-подручные Кныша орали наперебой, шаря по кустам и под деревьями, сопровождая галдеж всяческими непотребными словами. Матерщина многократным эхом разлеталась по лесу, усиливая голоса и прибавляя Ларисе сил и проворства. Резкая перемена состояния – от лежания на заднем сиденье автомобиля к бегу меж многочисленных естественных препятствий – не могла не сказаться. Поэтому она то и дело слишком сильно забирала ногами то влево, то вправо, раскачиваясь всем телом на ходу, как разгулявшаяся шимпанзе. А может, еще выпитое давало о себе знать. Ведь похмелье не проходит вдруг, подобно появлению мимолетного виденья. Однако долго бежать ей не пришлось.
Внезапно относительно ровная почва под ногами закончилась, и земля поползла куда-то круто вниз. Не заметив этого сразу, Лариса умудрилась сделать еще несколько прыжков, чудом сохраняя равновесие и еле удерживаясь на ногах. Затем споткнулась и, на сей раз не удержавшись, покатилась вниз. Ей показалось, что она прокувыркалась так метров двадцать, а то и все тридцать, но оказалось, что до края низины было не более десяти. Уклон еще не закончился – просто беглянку задержало попавшееся на пути дерево.
Лариса не думала о боли. Она тут же укрылась за ближайшими кустами, распластавшись, подобно диверсанту под насыпью вражеской железной дороги. Лунный свет хорошо освещал край оврага, пробиваясь лучами сквозь кроны деревьев.
Тут показались преследователи, предваряя свое появление метанием неровного света фонарика.
– Осторожно, Гвоздь!
– Эх, черт! Твою мать! – откликнулся голос Гвоздя. – Так и шею свернуть недолго.
И, не устояв на ногах, бандит упал на траву. Желудь, освещая фонариком крутой спуск низины, продолжать погоню не спешил, вероятно, решив предоставить инициативу своему напарнику. Гвоздь поднялся, сделал еще несколько шагов, но, заскользив подошвами по траве, опять рухнул.
