Светлана Алешина - После дождичка в четверг (сборник)
Он был в кепке, низко надвинутой на лоб, и с поднятым воротником. В руке доктор держал кейс. Снова оглянувшись по сторонам, он отпер машину и уселся за руль. Загорелись красные огоньки, и «Волга» отъехала от тротуара. Дождавшись, когда она доберется до поворота, я завела машину и устремилась в погоню.
Расчет мой был прост – при существующем положении дел Еманов вряд ли станет делать что-то просто так. Зная, что мне удалось выйти на Буханкина и даже добраться до аппарата, он должен как-то обезопасить себя. Кое-что для этого он сделал, но, скорее всего, далеко еще не все концы спрятаны в воду.
Что находится в его кейсе – какие-то улики? Может быть, там лежат похищенные раритеты из чужих коллекций, которые Еманов надеется припрятать в укромном месте? Если у него не обнаружится никакого компромата, «зацепить» его окажется совсем не просто. И я недаром вспомнила о коллекциях – ведь Жильцов говорил о целом ряде схожих преступлений. В общем, во мне росла уверенность, что психиатр-филателист причастен к ним.
Следуя за машиной Еманова, я вскоре поняла, куда мы направляемся. По всему выходило, что в сторону Университетской улицы. В этом была своя логика, ведь доктор мог предполагать, что Крамера мы еще не вычислили. Возможно, расчет его заключался в том, чтобы спрятать украденное в жилище сообщника непосредственного похитителя. Это было рискованно, зато полностью могло обезопасить Еманова впоследствии, при неблагоприятном для него раскладе.
«Волга» доехала до перекрестка, от которого начиналась Университетская улица, и остановилась. Красные огоньки погасли. Я как ни в чем не бывало промчалась мимо, пересекла перекресток и свернула в ближайший двор. На ходу я успела заметить, как Еманов открывает дверцу своей машины.
В чужом полутемном дворе я остановила «Ладу», поспешно выбежала на Университетскую улицу и, остановившись в тени дома, начала наблюдение за действиями своего подопечного. Тот уже шагал в сторону крамеровского дома, держа в руке кейс. Голову он снова спрятал в поднятый воротник плаща и смотрел только себе под ноги, где сверкали в свете фонарей осенние лужи.
Я медленно пошла по другой стороне улицы, стараясь не стучать каблуками, что мне вполне удавалось, так как асфальт усеивала размокшая листва. Еманов даже не оглядывался. Только подойдя к дому Крамера, он задрал голову вверх и внимательно посмотрел на окна крамеровской квартиры. Они были темны.
Не задерживаясь больше ни минуты, психиатр завернул за угол и поспешно пересек освещенное пространство перед фасадом дома. Быстро набрав цифровой код, он нырнул в подъезд и тихонько закрыл за собой дверь.
Я задумалась, что делать дальше. Если Еманову удастся «сбросить» здесь компромат, из дому он выйдет «чистым» – гражданином вне всяких подозрений. Учитывая склонность доктора к интригам и его большой в них опыт, можно было с уверенностью ожидать, что тогда он отобьется ото всех обвинений. Если же удастся подловить его во время проникновения в чужую квартиру, игра Еманова будет наверняка проиграна.
И я решила действовать. Мне не казалось это опасным. План я составила такой: пусть Еманов войдет в квартиру Крамера, а я незаметно обращусь к соседям, они вызовут милицию и сыграют роль свидетелей. Все очень просто. Только сделать это надо очень быстро – прежде, чем Еманов покинет квартиру.
Перебежав через улицу, я вошла во двор и поднялась на крыльцо. Код действовал тот же. Я проникла в подъезд, тоже тихонько прикрыла дверь и прислушалась.
В доме было на редкость тихо – наверное, играла свою роль хорошая звукоизоляция. К сожалению, в этот момент никто не покидал своих квартир – собачку выгулять или мусор вынести. А появление на лестнице любого жильца дома очень бы меня выручило. Но выжидать не имело смысла, и я стала подниматься на третий этаж, осторожно шагая со ступени на ступеньку и поглядывая то и дело наверх. Ни шагов Еманова, ни хлопка двери я не слышала – вероятно, он уже зашел в квартиру.
Наконец я добралась до третьего этажа и шагнула к двери Крамера. Мне показалось, что она чуть-чуть приоткрыта. Сколько Еманов там провозится, я не знала. Возможно, уже в следующую секунду он покинет квартиру.
У меня все смешалось в голове. Что делать – крикнуть? Я набрала в легкие воздуху и оглянулась по сторонам, молясь про себя, чтобы соседи оказались дома. И в этот момент откуда-то ко мне метнулась тень, показавшаяся громадной, широкая ладонь наглухо закрыла мой рот, а у горла я почувствовала острый край стального лезвия.
– Тихо-тихо-тихо! – прошелестел над моим ухом почти сладострастный голос. – И шагай сюда, в эту дверь.
Меня то ли внесли, то ли втолкнули в квартиру Крамера, и дверь за моей спиной безнадежно защелкнулась. Грубая ладонь оторвалась от моего рта, но в тот же миг сильный удар в голову швырнул меня на пол.
Я покатилась кубарем, опрокинув по пути какой-то столик, но сознания не потеряла. Правда, в голове гудели колокола и руки-ноги сделались ватными, так что о сопротивлении я могла размышлять чисто абстрактно.
В прихожей было абсолютно темно, но пока я лежала на полу, свет зажегся. Повернув голову, я увидела того, кого и ожидала увидеть. Господин Еманов стоял надо мной, одетый по-походному, и взволнованно раздувал ноздри. В его руке была зажата новенькая опасная бритва.
– Рискованная у вас профессия, верно? – проговорил доктор, отдышавшись. – Ходите, вынюхиваете, а потом – раз! Обидно, правда?
Я ничего не ответила – не было сил. А кроме того, я не отрываясь смотрела на бритву в его руке. Откровенно говоря, если бы можно было выбирать, я предпочла бы менее кровавую смерть.
– Вас пугает эта штуковина? – усмехнулся Еманов, как будто прочитав мои мысли, и спрятал бритву в карман. – Не обращайте внимания, она свою роль сыграла. Вы умрете другой смертью – все будет аккуратно, без пятен на обоях…
Он наклонился и рывком поднял меня с пола. Сила у него имелась – наверное, дома под кроватью держит пудовую гирю, с которой ежедневно упражняется. Кому, как не ему, доктору, знать, что в здоровом теле – здоровый дух. Еманов втолкнул меня в соседнюю комнату и снова шарахнул по голове.
На этот раз я отключилась, и, видимо, надолго. Потому что, очнувшись, с разочарованием обнаружила себя сидящей в кресле, причем руки мои были примотаны скотчем к подлокотникам, ноги – соответственно к ножкам, а рот надежно тем же скотчем залеплен. До сих пор я видела подобное только в западных боевиках. Еманов наверняка тоже их смотрел.
Шторы в комнате были задернуты. Под потолком ярко светила люстра. Еманов расхаживал из угла в угол, выдвигая ящики шкафов и заглядывая под диваны. На руках у него я заметила резиновые перчатки.
В какой-то момент Еманов увидел, что я очнулась. Издевательски подмигнув мне, он, не прерывая своих занятий, заговорил:
– Ну, что, папарацци? Как говорится, не мытьем, так катаньем! Сейчас вы, наверное, думаете, как было бы хорошо, если бы вас вовремя подстрелил Лимон, так ведь? Тогда бы у вас был какой-то шанс. Теперь не надейтесь. Вы нанесли мне непоправимый урон, и я этого вам не прощу.
Нет, я не стану вас мучить! Я ведь гуманный человек. Все будет культурно – одна небольшая инъекция, и конец! Именно так мы поступили с недотепой Буханкиным. Он сейчас лежит в ванной комнате, упакованный в большой полиэтиленовый пакет.
Талантливый человек, а совершенно истрепал себе нервы алкоголизмом. Надо же – так глупо попасться, да еще оставить вам бесценный аппарат! Разумеется, от него необходимо было избавиться. Мне удалось убедить в этом Крамера. Никому не хочется гнить в тюрьме! Дайте человеку альтернативу: тюрьма или свобода, и ради последней он пойдет на все.
Я тоже пойду на все. У меня нет другого выхода. Вы мне его не оставили. Вы испортили все, что можно. Знаете, сколько мы заработали с этими молодцами за какие-то полгода? Вы не поверите – четверть миллиона долларов! Мы «почистили» десятка два коллекционеров здесь и в других городах. Никто не мог устоять перед чудом техники. Стоило только заинтересовать человека… А мы хорошо научились это делать.
И вот теперь по вашей милости аппарат потерян, наша команда рассыпалась, и мне, того и гляди, придется уносить ноги. Что же, если так сложится, с моими деньгами будет нетрудно найти убежище. Но сначала нужно закончить дела здесь. Знаете, что я ищу? Те самые марки, что эти придурки взяли у Кормильцева. Было бы глупо оставлять их здесь. А они здесь, представляете?
Все дело в том, то мои интеллигенты вдруг взбунтовались. Им, видите ли, показалось мало тех сумм, которые я выделял на их долю с общей прибыли. Они не понимали, что без моего организаторского начала ничего не значат!
Да еще эта идиотка Кормильцева! Не буду посвящать вас во все интимности, но суть такова: она сама предложила ограбить мужа, а потом устроила истерику, что я с ней не поделился. Как я мог с ней поделиться, если мои молодцы утаили добычу?
