Мила Бояджиева - Дар полночного святого
— Я знал, знал, что ты серьезно больна. Перестань мучить себя вопросами. Не напрягаться, детка.
— Миша… — Аня огляделась. — Этот дом? Когда ты успел построить его для нас? И зачем?
— Я должен признаться в маленькой лжи. Этот дом был построен и отделан по моим проектам якобы для местного банкира. Мы тогда ещё не были знакомы с тобой, детка, но я тайно решил — моя семья будет жить ничуть не хуже. И ведь все получилось, верно?
— Почти… Наш дом под Москвой опечатали… Ведь это его ты построил по образцу этого. Он — «Двойник».
— Не важно. Твой муж — строитель. Это значит, почти волшебник… Дом в теплой стране у океана совсем другой. Но ты полюбишь его. А если захочешь, я выстрою там точно такой же. Или в Ирландии — ведь к титулу и гербу прилагается несколько сот акров земли.
— Так много лжи, все слишком запутано… Ты скрывался, меня кто-то похищал. Мы сидим и ужинаем… Мы в опасности!?
— Я принял меры. Не имею права рассказывать тебе какие. Все постепенно проясниться. Не сразу, прошу тебя!
— Но ведь нас могут выследить даже на острове!
— Мы изменим внешность у хороших специалистов. Я превращусь в черноволосого или, допустим, русого, темноглазого худышку. Ты — в жгучую брюнетку… Ну и прочее, прочее. Существует масса хитростей, множество людей исчезали таким образом из-под самого бдительного надзора. Нужны только деньги.
— Боже… Но где их взять? Все твои счета законсервированы. Вряд ли кто-то вернет тебе состояние.
— Главное — всегда при мне. — Михаил значительно посмотрел на жену. Тебе идет это колье, дорогая. Бриллианты символизируют наше супружеское единство… Как шутили в старину — муж и жена — одна сатана. А ещё увещевали: «Да убоится жена мужа своего…»
Аня странно посмотрела на Михаила. Язычки пламени свечей трепетали, отражаясь в его расширенных зрачках.
— Я боюсь тебя… Почему? Почему?
— Это совсем неплохо, девочка. Подчинение приносит наслаждение слабому… Ведь ты сделаешь все, что я скажу? Ты никогда не отказывала мне.
— Я принадлежала тебе целиком — это было моим счастьем. Я без колебания отдала бы за тебя жизнь, все, что было у меня дорогого… Теперь в моем распоряжении только это тело. — Аня зябко повела плечом. Приказывай!
— Сделай мне подарок, любимая. Огромный подарок. Мне нужен медальон с рубином.
— Медальон Алины? — Аня механически притронулась к своей шее.
— Я знаю, он у тебя. В нем половина того ключика, который открывает заветную дверцу. За ней миллионы, умопомрачительное будущее, свобода, власть, роскошь… Неуловимый и загадочный, как Фантомас, я буду появляться в разных концах планеты в разных обличьях… Чтобы создавать облик будущего, — Михаил поднялся, воздев руки, словно проповедник. — Мир принадлежит сильнейшим. Но власть дают деньги. Ты подаришь их мне.
— Все, что есть у меня — твое… — В недоумении промолвила Аня.
— Две части кода сделают меня могущественным. Ты хочешь этого? После всего, что узнала обо мне, после всего, что выстрадала из-за своей любви? Ты хочешь этого… Скажи «да». Мне важно принять власть из твоих рук. Половина уже есть. Теперь твой ход, Анна.
— Значит, это правда? Половина секретного кода хранилась у Дениса?
— Да. Но этот идиот доверил его жене.
Аня схватилась за голову:
— Я что-то начинаю понимать… Сейчас, сейчас…
— Ты хочешь спросить, почему сюда должна была прилететь Алина? Перебил её Михаил.
— Вот именно! Ведь к жениху собиралась она…
— Пришлось заморочить бедняжке голову. А все остальное подстроили мои люди — и вашу подмену, и твою доставку сюда с медальоном. Вот только травма запланирована не была. Она и спутала все карты.
— Не понимаю… Ничего не понимаю…
— Еще в Москве тот, что называл себя Игорем, должен был объяснить тебе ситуацию в общих чертах. Но он так испугался за твой рассудок… за твое состояние. Согласись, сообщить тогда, сбитой автомобилем, израненной женщине, что её погибший муж жив, было равносильно убийству… На тебя могли напасть, ты могла в состоянии шока сказать лишнее. И вообще, милая, поверь, в таких случаях самое важное — чистая игра. Никаких свидетелей.
— Их что, убили?
— Добрая моя! — Снисходительно улыбнулся Михаил. — Им помогли исчезнуть в других странах и здорово за это заплатили. Такой вариант подходит? — Он открыто ухмылялся. Смутная догадка мелькнула в голове Ани.
— А почему убили Карлоса?
— О чем ты? Я слышал, что у парня давно с головой были проблемы. Паранойя, сдвиги на почве сексуальных извращений…
— Но его убили. И это сделали твои люди! Они признались.
Михаил огорченно покачал головой: — Не думал, что твое положение столь серьезно. Доктор Джанкомо предупреждал меня… Навязчивые идеи… галлюцинации, невроз… Ничего, милая, я найду лучших специалистов… Скажи только, где медальон Фаберже? Почему у тебя на шее оказалась подделка? Пеле принес мне какую-то грошовую побрякушку.
— Украшение подарил мне Тони.
— Вот это? — Михаил достал из кармана и бросил на стол дешевый медальон. — Не сомневался. Тебе нравилось носить его портрет?
— Портрет?
— Не притворяйся. — Михаил открыл медальон. — Моментальное фото из автомата… Он не похож на киногероя.
Аня взяла раскрытый медальон. На крошечном снимке дурашливо улыбался Тони.
— Я даже не знала, что брелок открывается… Где он?
— Тайник Алины? Это как раз я и хотел бы знать.
— Где Тони?
— При нем золотого медальона не было… — Михаил пронзил Аню острым, ненавидящим взглядом. — Ты спала с Фоксом?
— Да… Не понимаю, почему так вышло…
— А я — понимаю! Вы сговорились уже давно. Ты прикидываешься сумасшедшей, а Фокс — близоруким придурком. Ловко вы провернули свой план. — Михаил встал. — Где медальон Лаури?
— Не знаю. Честное слово, не знаю…
— Но ведь Южный рассказал тебе о нашем условии. Я знал, что у вас с ним шашни… Всегда знал… Я никогда не упускаю из поля зрения то, что происходит у меня за спиной… Береги спину, супермен — второе правило.
— А первое — убирай свидетелей? — Аня поднялась. Ее глаза сверкали гневом. Человек, стоящий против нее, только внешне повторял Михаила. По сути он был настоящим монстром, изображающим супергероя. Но роль не удавалась — сквозь фальшивую мягкость и благородство проглядывала омерзительная сущность.
«Двойник»! — Сообразила Аня. — «Здесь секрет ужасных преображений. Дом мираж, человек — оборотень»…
— Не смей оскорблять меня, кто бы ты ни был…
— Я — Михаил Лешковский, во плоти и крови, человек, которому доступно все. А ты — маленькая, хитрая шлюха. Мне противно, что я втянул такую дешевку в свою игру.
Сжав кулаки, Анна стояла перед ним.
— Ты плохо изображала жену, подстилка развратного танцоришки. Плохо разыгрывала сумасшедшую. Ведь Фокс все тебе рассказал, все? Он трахал тебя в обмен на медальон или вы вместе припрятали вещицу? Не помнишь куда, нежная моя? — Он захохотал, брызжа слюной. Язык заплетался, выкрики становились все мене членораздельными.
Анна размахнулась, но Михаил перехватил руку и сильно сжал запястье, испепеляя потемневшим от ярости взглядом. Смерть, хищная смерть, торжествуя смотрела на Анну. Она зажмурилась. пальцы Михаила разжались.
— Тебе придется разоткровенничаться, крошка. Мне не нужны лирические подробности. Я требую от несколько слов: где спрятан медальон. Не тяни. Рано или поздно ты сделаешь все, что я пожелаю!
Михаил отвернулся: — Устал. — Наполнив бокал коньяком, распорядился: Проводите даму.
Из темноты выступила уже знакомая Ане пара и выкрутила ей за спиной руки.
Низкий голос Лешковского прохрипел с леденящей угрозой вслед: — Умоляю тебя, любимая, не тяни с ответом. Ребята совершенно не умеют обращаться с дамами. Мне будет очень грустно, если они дадут волю чувствам.
14
… Крепенький лобастый мальчик обращал на себя внимание окружающих с тех пор, как начал высовываться из коляски. Кудрявый и глазастый очаровашка, совсем как на картинке детского питания, кидал в прохожих погремушки и плюшевых медвежат. Он ещё не умел говорить и не мог по-другому выразить переполнявшее его чувство. Оно было сформулировано несколько позже.
У четы Лешковских собрались гости. Отужинали, исполнили романсы, перешли к советским композиторам. Подруга матери Михаила с красивым именем Зарема, по-цыгански подвывая, затянула: «Но не любил он нет, не любил он…» — «Нет, не любил он меня…», — подхватил хор и замолк. Лица с умиленными улыбками обратились в сторону четырехлетнего малыша, появившегося в дверях.
— Все вы — говны! — объявил ангелочек отчетливо и веско.
Взрослые засмеялись, хотя это было не смешно и совсем не справедливо. Мама Миши пела в драматическом театре за сценой и довольно часто, как, например, в спектакле «Живой труп» — непосредственно на сцене в цыганском хоре. Изображать ей тут ничего не надо было — такой жгучей цыганки, как Надя, и в театре «Ромэн» не найдешь. Глаза, волосы, темперамент, стать все это и соблазнило инженера-конструктора волгоградского химического комбината Сигизмунда Лешковского — по фамилии поляка, отчетливого иудея по происхождению и внешности. Семья получилась беспокойная, но единственного сына растили с еврейской заботливостью. Деньги постоянно для Мишеньки копили — то на магнитофон, то на ботинки импортные, то на велосипед с мотором. Чтобы не хуже других был. Но ведь он-то хотел стать лучшим! И как же опротивели Михаилу эти жалкие усилия героически экономивших на своих скудных запросах стариков!
